Муж написал рассказы про службу в стройбате

[ЖенaБякинa]

написал четыре рассказа) выкладываю на суд первый :001:
если понравится, то выложу остальные

Без работы
...23-го сидел, вспоминал армию. Вообще, наверное, мало кто 23-го февраля армию не вспоминает, даже те, кто не служил – и те думают. В очередной раз порадовался избирательности человеческой памяти; насколько она все-таки старательно затирает негатив и выпячивает все хорошее. Общался как-то с пареньком, который с восторгом мне рассказывал (в каких войсках он служил, не помню), что за неделю строевой подготовки каблуки на кирзачах стирались в ноль. Честно говоря, я его восторгов не разделил, не совсем понятно, чему тут радоваться. Разве что тому, что все это уже в прошлом... Хотя и у меня от армии остались только хорошие воспоминания. Дважды сломанный нос и пара выбитых зубов – черт с ними, спишем на служебные издержки. Мне повезло, я служил в стройбате. Стройбат – это не армия. Ну, или не совсем армия, скажем так, скорее, помесь армии и тюрьмы. Это не так уж плохо, как может показаться со стороны. Не очень себе представляю, в каких еще войсках можно два года ничего не делать, живя при этом припеваючи, благо, стройматериалов на работе много, а гражданских, которые за них охотно платят – еще больше. Понятно, что воровали мы не так масштабно, как начальник участка, или, скажем, прораб, но на то, чтобы почти весь день проводить в пивной, вполне хватало. Помню, продали два трансформатора, которые сняли с подъемного крана – все стройка остановилась на неделю, пока не привезли новые. Трудовые итоги подбивались раз в месяц, по их результатам нас с дружбаном ежемесячно отправляли на гауптваху. Десять суток, за уклонение от работы. Именно за уклонение, отказ от работы был равносилен дезертирству, соответственно, светил дисбат, либо, если ты до армии схлопотал срок, хотя бы условный – зона. Ни в одно из этих мест не хотелось, поэтому от работы мы не отказывалисть. Но и не работали. За первый год службы меня выгнали с 13 мест работы. Тринадцатый объект был в Мытищах, повез меня туда лично командир части. Короткий разговор с начальником участка – Это тот самый? – Тот самый, но он исправился и будет работать. Ведь будешь? – Конечно, буду, я очень хочу работать. Не прошло и пятнадцати минут, как мне выдали лопату и указали место работы – свежевырытый котлован, в котором надо было выравнивать стенки после эскаватора.

[ЖенaБякинa]

Была середина апреля, денек солнечный, остатки снега таяли, все это говно стекалось в котлован. Лезть туда не хотелось, и я отправился на экскурсию по стройке. Довольно быстро встретил земляка, естесственно, такое дело надо было отметить. Отмечали в котловане, небольшой сухой островок там все же нашелся. Пришлось разжечь костер - солнце до дна не доставало, а земля после зимы была холодная, даже водка не спасала. На костре пожарили сосисок на закусь, в общем, пикник на обочине. Неплохо так нагрузившись к концу рабочего дня, я сделал самое трезвое лицо, на какое был способен, и поволокся на построение. Не успел еще дойти до бытовок, как мне сообщили, что меня разыскивает комотделения. Срочно. Нашел его, спрашиваю, чего, мол, надо? Комотделения (сержант-срочник из Пензы, хороший парень, кстати) сильно нервничает – в листке, где ежедневно проставляются рабочие часы, напротив моей фамилии вместо восьмерки стоит ноль. А за такие показатели сержанту в штабе дадут по ушам, поскольку, во-первых, он мой непосредственный командир, а во-вторых, мне давать по ушам бесполезно, а крайним кто-то быть должен. Подводить сержанта не хотелось, я забрал у него листок и ввалился в бытовку к прорабу. Спрашиваю, что за ботва? Поскольку подшофе, спрашиваю несколько повышенным тоном. Прораб говорит, что я сегодня не работал вообще, поэтому ноль. Я отвечаю, что все восемь часов я провел на рабочем месте, в долбаном котловане, так что в листке должна быть восьмерка. Прораб изысканно выражается, мол, хрен тебе, а не восьмерка. Я беру с батареи сварочный электрод (кто не знает – стальной стержень сантиметров сорок в длину) и, съехав с повышенного тона на абсолютно спокойный, говорю, что восьмерку он мне поставит. Сейчас. Прораб смотрит на меня, на электрод, думает, впрочем, очень недолго, и переписывает листок. Я аккуратно ложу электрод на место и возвращаюсь к своему отделению, успокаиваю сержанта – в листке одни восьмерки. Минут через пятьдесят приезжаем в часть, меня прямо с КПП дергают в штаб. На стуле уже сложены шинель, полотенце, зубная щетка, и прочая ерунда, столь необходимая на гауптвахте. Прораб, скотина, уже отзвонился командиру и доложил об инциденте. Не то, чтобы меня сильно удивила такая концовка, но все равно неприятно

[ЖенaБякинa]

А в общем, ничего страшного, поскольку отправили меня на мою любимую гауптвахту, в подмосковный городишко Реутов. Москва вся окружена такими маленькими городками, летом там красота – все зеленое, шума особого нет, как-то так, патриархально, что ли. Не так, как в Москве. Не люблю Москву, не люблю москвичей, люблю подмосковье. Через 15 суток я вернулся к себе в часть. Почти сразу меня вызвали к командиру части, который популярно объяснил, что со всех объектов, на которых работала наша рота, меня уже выгнали, поэтому придется меня перевести в другую роту. В первую. Такого поворота событий я не ожидал и несколько напрягся. Вторая и четвертая роты были весьма неблагополучными в плане дисциплины, третья – так себе, а вот первая рота была уставной. После работы, когда все роты отдыхали, первая постоянно паслась на плацу. Вечно у них были какие-то построения, маршировки и прочая дрянь. Перспектив при таком раскладе у меня было немного – либо до дембеля летать по плацу, либо сгнить на гауптвахте. Выбор, скажем прямо, небогатый. Командиром первой роты, который их всех и гонял, как вшивых по бане, был капитан Харламов, личность в своем роде выдающаяся. Большинство офицеров в стройбат сливают из строевых частей. Основные причины – пьянство и воровство, имидж соответствующий. Красный нос, стойкий перегар вперемешку с «Шипром», щетина, пивное пузо, грязные сапоги и прочее. Как в этот гадюжник попал Харламов, я не знаю, но это был, пожалуй, единственный офицер, выбивавшийся из общего ряда. Высокий, подтянутый, всегда наглаженный, начищенный и выбритый – примерно так, в моем представлении, выглядели белогвардейские офицеры. Недели за три до моего перевода в первую роту у меня приключился небольшой конфликт с ним. Пошел я на обед на час позже, чем вся часть, не помню уж, по какой причине. Взял еды, сижу, кушаю в пустой столовой, тихо, спокойно – благодать! Посреди моего обеда входит капитан Харламов, он в этот день как раз был дежурным по столовой. Конечно, начинает на меня наезжать – мол, товарищ солдат, почему без роты, не вовремя, встал и вышел. Я ему довольно тактично отвечаю, что по уставу мне положено есть три раза в день, и пока я не закончу свой обед, меня из столовой бульдозером не вытащат. Капитан грозится сейчас же пойти к командиру части, чтобы тот перевел меня к нему в роту, и уж тогда-то я узнаю, что такое служба. Мне становится смешно. Чтобы взять меня к себе, в образцово-показательную роту, надо быть полным идиотом. Пьянка на пьянке, самоход на самоходе, драки, травка, чифир – все показатели в минус – оно ему надо? Понятно, что никуда Харламов не пошел, идиотом он точно не был. А спустя три недели – такой вот, блин, внезапный поворот судьбы. Не самый удачный, мягко говоря.

[ЖенaБякинa]

Итак, перевели меня в субботу вечером. Капитан Харламов был на выходных и раньше середины понедельника его не ждали. Почти все воскресенье первая рота провела на плацу. Я почти все воскресенье провел в своей старой роте. Кстати, за сутки присмотрелся к порядкам и сделал интересный вывод: жить вполне можно и тут. Так же, как и в любой другой роте, здесь имелся определенный процент солдат, которые не маршировали на плацу, а попивали чифирок в казарме. Просто в первой роте этот процент был очень низок – буквально три-четыре человека, из-за этого казалось, что на плацу весь личный состав. Мне сразу стало гораздо спокойнее. В понедельник после развода мое отделение – двенадцать человек вместе со мной – загрузилось в какую-то таратайку, ПАЗик, что ли, и мы поехали на работу. Ехали около часа, в основном по лесу. Объект оказался небольшой ремонтной базой – штук пять гаражей с грузовиками и тракторами, столько же боксов для ремонта и двухэтажный домик с раздевалками и начальством. Отделение занималось пристройкой дополнительных гаражей и боксов. Из начальства – один прораб, ибо объект небольшой. Пошел с ним знакомиться, прораб оказался молодым дядькой, лет тридцати, несколько замотанным, на мой взгляд. В разговоре поинтересовался, принципиально ли для него, одиннадцать человек будут работать, или двенадцать? Взамен пообещал железную дисциплину и идеальное качество работ. Прораб оказался смышленным и сказал, что его интересуют конечные результаты, а не организация процесса. На том и сошлись. Вернулся к отделению в бытовку, спросил, не рассчитывал ли кто, что я буду работать. Никто из отделения – узбеки и туркмены, народ в большинстве своем тихий и работящий – так не думал. Вот и молодцы, камон по рабочим местам. С младшим сержантом, пареньком из Ташкента, поговорил отдельно, предупредил, что лафа кончилась, работу теперь буду принимать я, а не прораб. Со всеми вытекающими. Расставив все по своим местам, отправился гулять по окрестностям. Конец апреля, снег уже сошел, синее небо, солнышко. В километре от объекта – небольшой поселок с клубом и магазином, парочка домов отдыха, речка, озеро. Усевшись на берегу речушки, я подумал о том, как же здесь классно будет летом и мысленно поблагодарил Бога за то, что он увидел-таки все мои мучения, бесконечные гауптвахты, перекиды с одного места на другое и прочее. А также пообещал ему и самому себе – больше никаких пьянок, драк, самоходов, до дембеля буду сидеть тише воды, ниже травы. Раз уж так свезло, надо это ценить – не каждому выпадает такой счастливый билет.
В конце рабочего дня подошел к прорабу, поинтересовался, все ли нормально с работой? Тот ответил, что все, мол, хорошо, за что отделение и получило от меня благодарность. Еще я расписал, что если все с работой будет нормально, то до дембеля все они будут жить вполне счастливо – мотивация! К сожалению, как это чаще всего и бывает, моим мечтам о спокойной жизни не суждено было сбыться. По возвращении в часть я носом к носу столкнулся с капитаном Харламовым, который довольно злобно поинтересовался, что я делаю в его роте. Я сказал ему, что меня сюда перевели, а на вопрос, какая блядь это сделала, ответил, что командир части, кто ж еще? Харламов очень быстрым шагом рванул в сторону штаба, и уже минут через десять я оказался в своей старой роте, с разбитыми мечтами и опять безработный... Кстати, уже на следующий день я сам нашел себе работу, но это уже другая байка.

[Триана Де Фокс]

ой,я б еще почитала...Я от своего такого понаслушалась...
Маш, подскажите, а Ваш муж читал "Оружие Возмездия" Олега Дивова? если нет, посоветуйте, мне кажется, ему понравится, исходя из этого рассказа

[ЖенaБякинa]

Если и правда интересно продолжение, то я скину еще рассказик:)

А Олега Дивова он не читал)) посоветовала, спасибо большое:)

[Триана Де Фокс]

я с удовольствием почитаю)) да и моему понравилось)

[ЖенaБякинa]

1 апреля

Первое апреля началось хреново. По большому счету, ни до, ни после в моей жизни такого плохого первого апреля не было. В части уже месяц ходили слухи, что полк будут расформировывать, а личный состав – раскидывать по другим управлениям. Переезжать на новое место службы чертовски не хотелось, за полтора года мы привыкли к Черноголовке, знали, что где украсть, как это вывезти со стройки и кому продать. Знали, где купить глубокой ночью самогон – термоядерную смесь цвета мочи с похмелья и с совершенно адским запахом. Да и вообще – до дембеля оставалось каких-то полгода, жизнь была налажена и катилась по ровной, утрамбованной колее. Все, чего нам хотелось – спокойно прожить эти полгода, вроде бы это не так уж и много. Тем не менее, в армии всегда есть место неожиданностям, и, чаще всего – неожиданностям неприятным... После завтрака неопределенные слухи о расформировании стали суровой реальностью – в ворота медленно и печально, как катафалки, въехали пять автобусов и выстроились в ряд на плацу. На построении объявили, что часть начинают расформировывать, и назвали пять взводов, которые вывезут в первую очередь. Наш взвод стоял под номером один, не могу сказать, что это стало для нас неожиданностью. Собирая свой не очень большой багаж, мы старались держаться бодряком и шутили, но смех был нервозным, а на душе скребли кошки...
Часть расформировали из-за нового командира – капитана, который внезапно попал на майорскую должность. Естественно, капитан сильно хотел стать майором и начал, что называется, закручивать гайки. Получилось это у него настолько успешно, что за какие-то четыре-пять месяцев он практически полностью развалил дисциплину. Видимо, в офицерской школе его никто не предупредил о том, что всякое действие встречает противодействие. До его появления жизнь в части была налажена и шла без особых происшествий. Старого комчасти, которого за глаза все называли исключительно «Батя», сняли, на мой взгляд, как-то совсем уж по-идиотски. Впрочем, для нашей армии это вполне типично, к сожалению. История произошла следующая. Один упырь из нашего призыва получил телеграмму, заверенную нотариусом (или кто там такие вещи заверяет), о смерти своего годовалого ребенка. Как и с кем этот уродец договорился на почте, я не знаю. Телеграмма была настоящая, а вот никакого ребенка и в помине не было. Понятно, что ему тут же дали отпуск – пятнадцать суток плюс дорога. Дальше Москвы он не поехал, затусил на хате у какой-то семнадцатилетней девки, а после трех дней энергичного запоя вскрыл ей глотку, от уха до уха. Взяли его буквально сразу же – соседи позвонили в ментовку из-за шума. По слухам, до зоны он не доехал, вздернулся в тюрьме. А вот командира сняли. В общем, из-за одного ублюдка пострадала вся часть - четыре роты по сто двадцать человек, плюс офицерский состав

[ЖенaБякинa]

До нового места службы – Чертаново, окраина Москвы, вроде нашего Веселого поселка – ехали часа полтора-два. Почти вся дорога прошла в гробовом молчании. Наконец автобус ткнулся в ворота части. Молчание стало еще более гробовым, если такое возможно.
– Твою мать!.. – с чувством сказал кто-то. За бетонной стеной стояло четырехэтажное здание из красного кирпича, из открытых окон (денек был теплый) торчало множество любопытствующих. Среди них не было н и о д н о й славянской физиономии. Черт, я уж думал, что все драки за место под солнцем остались на первом году службы... Разминая перебитые пальцы, мы с Вовкой зашли в казарму, отделение за нами. Ясно было, что цепляться в первую очередь будут к нам двоим – остальные в нашем отделении были «духи», первые полгода службы, с ними проблем не возникнет. Драка началась почти сразу же, с армянами, которые довольно бестактно поинтересовались, почему на нас неуставные ремни. Очень хотелось бы написать, что мы с Вовкой крепко их отметелили, но это было бы неправдой. В свое оправдание могу сказать, что драться вдвоем против восьмерых – дело нихрена неблагодарное. Брюсом Ли Вовка никогда не был, я тоже, да и под рукой ничего не оказалось. В общем, рихтанули нас неплохо так... Вторая потасовка – на этот раз с грузинами, пять к двум - произошла спустя полторы минуты после окончания первой, в умывальнике, где мы пытались привести себя в порядок. Как выяснилось позже, пришли все грузины из части, в нашей роте был только один. Поединок опять прошел не в нашу пользу. До отбоя нас никто больше не трогал, хотя и дергались в нашу сторону. Мы огрызались, выковыривая из носов спекшиеся кровяные ошметки, и прикидывая, что самая веселуха начнется после отбоя. Как любые солдаты, попавшие на новое место, поинтересовались, нет ли в части земляков. Нашлось двое. Блин, лучше бы таких не было... Один – в штабе, на пишущей машинке, как сказали бы сейчас – нагламуренный, этакий томный. С закосом под гомосятину, хотя пидором вроде не был. Впрочем, с него в дальнейшем была-таки некоторая польза. Он постоянно был при бабках, не знаю уж, откуда, а мы, соответственно, с него эти бабки постоянно снимали, по-землячески. Со вторым земляком все было гораздо хуже, он работал в столовой на посудомойке. Подстриженый какими-то клочьями, небритый три недели, в робе, которая от грязи ломалась на сгибах, забитый до того, что не мог двух слов связать – слова перемежались каким-то мычанием – он почти не напоминал человека. Жуткое зрелище, если честно... В общем, никакой поддержки нам здесь не светило.
Время после отбоя прошло относительно спокойно, только огребли от чеченцев – тоже пятеро, но такие все здоровенные, просто атас. Зацепились из-за футболок. На Вовке была с картинкой «Металлики», Master of puppets, на мне – просто черная, с картинкой из Формулы-1. На этом день и завершился, хотя я думал, что на после отбоя у нас намечены визиты делегаций всех народов мира. Уснули под утро, советуясь, как жить дальше, большую часть ночи провели в сортире, куря сигарету за сигаретой. Спали мало, но на подъеме проснулись сразу же, прям, как в учебке. Через пять минут после подъема выяснилось, что наше отделение как раз сегодня дежурит по роте – блин, ну бывают же в жизни такие совпадения, кто бы мог ожидать! В общем, еще через пять минут произошел инцидент с узбеками, которые, в общем-то, народ спокойный и миролюбивый, но... Время завтрака прошло опять в умывальнике, который начинал понемногу становиться родным. Ситуация складывалась явно не в нашу пользу, вариантов развития событий было три. Первый – мы до дембеля летаем, как сраные веники; второй – нас оставляют инвалидами; третий – инвалидами кого-нибудь оставляем мы, и, соответственно, садимся. Согласитесь, выбор небогатый и оптимизма не внушающий. Поэтому после развода наше отделение прямой наводкой отправилось в штаб, где мы изложили комчасти и начштаба ультиматум: на работу не выйдем, хоть стреляйте, хоть всех на дисбат. Переводите к чертовой бабушке в другую часть. В штабе поднялся легкий шухер, не прошло и получаса, как примчался полковник-особист из управления. Выстроив все наше отделение в одну шеренгу, безошибочно вычленил из 33 человек меня и Вовку, вежливо попросил нас уделить ему пару минут. Разговоры разговаривали в кабинете командира части, которого особист тактично, но без вариантов попросил не мешать. Да, и прикажите кому-нибудь нам чайку принести, покрепче. Я бы, кстати, не удивился, если бы чаек принес сам командир – что-то такое было у особиста в тоне. Да и рожа, честно говоря, была весьма бандитская, всю щеку пересекал глубокий шрам. Потом кто-то рассказывал нам, что это чеченцы его отверткой пырнули, кто-то из дембелей вроде. Не знаю уж, насколько это правда. Разговор завел издалека – типа, вы из Питера, классный город, бывал там проездом и все такое... Потом начал нас мотивировать – мол, я соображаю, что в вашем отделении вы рулите, сержанты ничего не решают, давайте договоримся. Речь строил очень грамотно – вроде и чувствуешь, что он неправ, а по словам вроде и возразить нечего. Ну, для этого их и обучают, и зарплату им платят, чтобы умели разговаривать. Сошлись на том, что на работу наше отделение все же выйдет. Дня три поживем в части, а если за это время не приживемся – то без вопросов в другую часть нас переведут. Нам пришлось делать вид, что мы на это повелись. В общем, такой взаимный лохотрон. Выйдя на объект (он, кстати, находился сразу же за частью, через забор) засели всем отделением в бытовке и стали держать совет. Оказалось, что духи наши уже сами решили, что надо сваливать через психушку. Опять же, в этой ситуации хуже всех приходилось нам с Вовкой – если уходишь из армии через дурку, у тебя несколько лет остаются ограничения – нельзя получить права, нельзя заниматься некоторыми видами деятельности, плюс все это время состоишь на учете. Духи отслужили всего по полгода, а мы – уже полтора, год разницы – не очень большой, но все же срок. Через какое-то время это снимается через медкомиссию, но все равно последствия остаются на всю жизнь. Поэтому комиссоваться через дурку – шаг очень серьезный, подходить к нему надо соответственно. Чуть не забыл – надо ведь еще и в дурке сорок пять суток отлежать, это тоже пугало. Как-то я с этим никогда не сталкивался, все знания мои про такие учреждения базировались на фильме (и книге) «Пролетая над гнездом кукушки». Не самый позитивный фильм, согласитесь... Однако доживать остаток жизни в инвалидной коляске или мотать срок за убийство хотелось еще меньше, так что остановились все же на дурке, как на наименьшем зле. Перекурили, попили чифиру с пацанами и рванули с Вовкой в самоход. План был следующий – трое суток в самоходе (больше трех нельзя, это уже дезертирство, а следовательно, срок), потом сдаемся и косим под наркотов, у которых поехала крыша. На ура проходим медкомиссию, лежим в дурке сорок пять суток и - домой белым лебедем! С ограничениями, работой не выше дворника, явками в диспансер, но – дома, живые и свободные. Сейчас уже понимаю, что план был полное говно, но тогда все казалось простым и легким. Ну, относительно, конечно.

[ЖенaБякинa]

Как добирались до Калининграда (что в Подмосковье) – это не рассказывать, это песнь слагать надо. Почему-то мы решили, что по всей области уже объявлен план «Мегаперехват» (естественно, мы ж просто враги государства номер один и номер два) и добираться общественным транспортом нам нельзя – как пить дать повяжут. Поэтому добирались пешком, прикинув, что к вечеру дойдем. Шли вдоль трассы перелесками; помню, сильно шуганулись, увидев на одном из постов ГАИ автоматчиков в касках и бронежилетах. По дороге сочинили легенду – мы, мол, телефонисты и налаживали связь в воинской части такого-то города (название города смещалось по мере приближения к Калининграду, тупо запоминали последний пройденный), за нами должна была приехать машина, но не приехала, и вот теперь добираемся на место службы своим ходом. Как ни странно, такая чушь прокатила, когда нас все же тормознули менты. Устав пробираться по пересеченке, мы вышли на шоссе, стало значительно легче. Как на грех, увидев впереди опрокинутый подъемный кран, валявшийся в кювете, мы слишком сосредоточили свое внимание на нем и не углядели подкатившую к нам милицейскую машину. Подъемный кран оказался с армейскими номерами, а поскольку водителя внутри не оказалось, а ближайшими к месту происшествия солдатами были мы, нам пришлось чертовски долго доказывать, что мы и водить-то ничего не умеем, что мы связисты, и т.п. За час оживленного общения с ментами, по ходу которого двумя остановленными «Камазами» подъемный кран был-таки вытащен, мы вполне подружились с ментами, они ведь тоже люди, в конечном счете. Менты даже остановили какой-то грузовичок и, узнав, что водитель направляется в Мытищи, попросили его подбросить нас. Ну, а уж от Мытищ до Калининграда – меньше часа бодрым шагом.
В двери к друзьям позвонились около часа ночи, нам удивились, но обрадовались. Все-таки Подмосковье – это вам не Москва. Трое сутое у хороших друзей пролетели чертовски быстро. Как говорится, в гостях хорошо, но... надо было сдаваться. Намывшись, подшив подворотнички невероятной высоты, блестя гладко выбритыми физиономиями и до блеска надраенными сапогами, благоухая одеколоном советско-французского производства (китайских тогда просто не было), мы отправились искать ближайшую комендатуру. По дороге отдали каким-то солдатам свои шапки и ремни – мы ж уже почти на свободе, блин!.. Комендатуру нашли не сразу, солдаты почему-то не знали, а офицера тоже нашли с трудом. Майор несколько охренел, когда два расхристанных стройбатовца спросили у него: - Слышь, мужик, где тут у вас комендатура? – но тем не менее, как добраться, объяснил, хотя и несколько сбивчиво. Добрались. Трехметровая бетонная стена, стальная дверь с глазком. Сели на пеньки от спиленных деревьев, закурили. Выходящие из соседних дверей патрули смотрели на нас с недоумением, но никто не сунулся. Покурив, тактично позвонились в звонок, минуты через три в глазке замаячил чей-то глаз: - Че надо?
- Самовольщики, сдаваться пришли! – бодро отрапортавали мы.
- Нахрен идите! – глазок захлопнулся. Такого поворота событий мы никак не ожидали. А до трех суток (и, соответственно, срока), оставалось уже меньше часа. Выкурив еще по сигарете, мы принялись лупить в дверь сапогами, понимая, что после такого шума радушный прием нам вряд ли окажут, но деваться было некуда. Минут через пять грохота по двери кирзачами нас все же впустил заспанный часовой, пробурчав под нос что-то типа «ходют и ходют, блин...». Оформлял нас прапорщик, когда в объяснительных он дошел до слов «последние трое суток употребляли наркотики, ибо соскучились, ломки и прочее, жили на чердаке», внимательно нас осмотрел, втянул воздух и сказал: - На чердаке, значит? Ага...
В камере мы просидели часа четыре, нас даже чем-то покормили. В соседней камере сидели пацаны из Сибири, с деньгами, отправили часового в магазин и угостили нас. К вечеру за нами приехали из части – молоденький шуганый лейтенант и здоровенный инфантильный кппшник, я до дембеля звал его Митрофаном, почему-то мне казалось, что это имя ему больше всего подходит. До части добирались общественным транспортом – автобус, потом электричка до Чертаново, потом троллейбус. Вскрываться (ну да, а вы как думали?!) сперва хотели на вокзале, в туалете, потом как-то стреманулись – туалет коммерческий, весь в белоснежной плитке, на входе бабуся, которая всю эту чистоту наводит... неудобно как-то, что ли. На подъезде к части, в троллейбусе, Вовка решил, что пора-таки вскрываться, но... Напротив нас сидела тетенька с ребенком на руках, года три, наверное – ну куда там резаться. Какого, кстати, черта, мотаются с детьми в полночь – непонятно, беречь детей надо. Вены резали метров за тридцать до КПП – сперва Вовка, потом я. К сожалению, ни один из нас, несмотря на жизненный опыт, не знал, что вскрыть вены на запястьях очень сложно. Поэтому порезали, как выяснилось в ближайшем будущем, только кожу. Зайдя в часть, офицер перевел дух, стер со лба пот (охренеть, мы не убили его по дороге, и даже просто не сбежали, задание выполнено!!!), и сказал нам почти грозным тоном : - Теперь оба – в задержку!
- Товарищ лейтенант, нам нельзя в задержку, нам в санчасть надо, - стал потихоньку ржать Вовка.
- Это еще зачем? – озадачился лейтенант.
- Дык он вены вскрыл – ткнул пальцем в мою сторону Вовка. Я продемонстрировал кисть левой руки. Вены мы не вскрыли, но кровь все же была, и немало. Лейтенант выразился разочарованно и нецензурно. Еще бы – он-то уже гордился тем, что довез нас (нас!!!) до части без происшествий, даже никто не погиб по дороге, а тут – такая засада! Я кивнул на Вовку: - Кстати, он тоже... – Вовка встряхнул своей рукой, капельки крови улетели в темноту. В санчасти полуспящий медбрат-узбек вынес вердикт: - Вены не вскрыты – забинтовал нам запястья, после чего мы все же отправились в задержку. Задержка – это небольшая камера при штабе, куда запирают обычно сильно пьяных солдат в ожидании гауптвахты, или чтобы просто протрезвели. На гауптвахты нам не везло – ни в старой части, ни в новой своей гауптвахты не было, поэтому скитались по другим частям. Побывали почти на всех гауптвахтах Московской области – не знаю уж, плюс это, или минус. Задержка была размером примерно полтора на два метра, большую часть площади занимал топчан. Нас раздели до кальсон, а стена, выходящаая на улицу, была почти целиком из стеклоблоков. Если кто не знает – это такие стеклянные кубики, двадцать на двадцать сантиметров вроде. Было начало апреля, отопление уже отключили, а тепла пока не было, было ужасно холодно. Почти всю ночь мы с Вовкой занимались зарядкой, с резаными запястьями – не самое приятное времяпрепровождение, подсохшие ранки лопались, и постоянно сочилась кровь. Часов в восемь стало пригревать солнышко, изо рта перестал идти пар, мы были уставшие, хотелось упасть где-нибудь в тепле и поспать. Хотя бы немного...

[Триана Де Фокс]

а дальше?
нет, ну так нельзя же - на самом интересном месте!!!

[ЖенaБякинa]

этот рассказ на этом месте и кончается:) дальше идет третий рассказ "Гауптвахта"))
вообще, почитав рассказы моего мужа, можно сделать выводы, что он такой раздолбай! На самом деле он очень умный, грамотный и спокойный человек, одним словом Телец))) сейчас выложу третий рассказ, а завтра четвертый под названием "Конопля")

[ЖенaБякинa]

Гауптвахта
Гауптвахта – наверное, самое отвратительное изобретение человечества после концлагеря. Да и разница, по большому счету, только в сроках. Не знаю только, кто концлагеря придумал – тоже немцы, или кто-то еще до них догадался? За второй год в стройбате я провел на гауптвахтах в общей сложности 114 суток, это почти треть года. Хорошо, что в старой части сажать на гауптвахту на первом году службы было как-то не принято, что ли... Исключением был паренек из Самары, нашего призыва, который сперва полез в дрезину пьяным в женскую общагу, а когда приехал наряд милиции, вызванный бдительной бабулькой с проходной, сперва долго извинялся перед ментами, а когда они успокоились, сели в свой «уазик» и уже тронулись с места, высадил им кирпичом заднее стекло. Оно там небольшое, но все-таки... Менты официально не имеют права задерживать армейских, но тут случай был особый, поэтому его пихнули в машину и отвезли в комендатуру, естессно, пару-тройку раз уронив при этом. Типа, пьяный был, мы его поддерживали, как могли... В общем, десятку он отсидел первый из нашего призыва. Сидел в соседней части, которая к нашему управлению отношения не имела, но наши командиры между собой договорились вполне по-добрососедски, и мы периодически чалились там. Что, в общем-то, и неплохо: зачем гонять машину и жечь бензин, чтобы отвезти залетчика на какую-нибудь гауптвахту, относящуюся к нашему управлению, когда от нашего КПП до КПП соседней части метров пятьсот? Забирать, опять же, проще. После одного ДР, который мои друзья Вовка (Ленинград) и Юрка (Новороссийск) отмечали у гражданских девчонок в компании с нашим замполитом взвода, Вовку, ввалившегося на КПП часов в 11 вечера, всего почему-то в отпечатках обуви и распевающего «Человечье мясо сладко на вкус!»(С)ДДТ, вели до соседского КПП около двух с половиной часов. Юрку нашли только на следующий день к вечеру, на гауптвахте Звездного городка, досиживал он тоже в соседней части. Кстати, Юрка из Звездного городка привез нам с Вовкой по «командирским» часам, которые он успел отобрать на гауптвахте у летчиков... Стройбат, что тут еще скажешь. Даже патрули чаще всего, завидев на улице стройбатовцев, переходили на другую сторону, или сворачивали. Они делали вид, что не заметили нас, мы делали вид, что заметили и испугались. Кажется, это то, что называется словом «консенсус». Оно и правильно – зачем друг другу нервы портить, их и так в армии не хватает. Катастрофически.
Ладно, отвлекся. За что попал на свою первую гауптвахту, сейчас, честно говоря, уже и не помню. Вроде там что-то из-за работы было, в общем, неважно. Повезли меня , Вовку и Винни (Нальчик) в сорок седьмую часть нашего управления, географически это около Калининграда (не который Кенигсберг, а который под Москвой). Везли аж на машине комчасти, сдавать нас повез замполит части. Было это четырнадцатого февраля, день святого Валентина тогда еще не праздновали, а то бы вдвойне обидно было. Хотя и так было немного обидно – 15-го нас ждала в гости на свой ДР Юркина армейская пассия – худенькая шебутная барышня в гидроперитовой мелкой химии и с постоянно слегка ошарашенными глазами. Не то, чтоб там ожидалось мегавеселье, но всяко веселее, чем на гауптвахте. Когда добрались до сорок седьмой, замполит бросил машину с нами прямо посреди плаца и пошел на гауптвахту с нашими бумажками. Вернулся быстро, и радостно щерясь, сказал: - Место там всего одно. – И, повернувшись ко мне, спросил: - Как думаешь, чье? Я пожал руки пацанам и вылез из машины. Какая, однако, популярная гауптвахта, аж мест нету... Направился было в сторону гауптвахты, но меня тормознули: - Сперва в санчасть. Это, кстати, был единственный случай, когда меня перед гауптвахтой водили на медосмотр, не знаю уж, почему. Может, из-за того, что это была моя самая первая гауптвахта? Медосмотр, правда, был чисто символический, типа: - Открой рот, скажи «аааа»... Порядок, здоров. Забирайте!
Звоним в звонок, открывается стальная дверь, вмурованная в трехметровую бетонную стену, входим. Зрелище – охренеть! Уменьшенная копия плаца, где-то 10х10 метров, середина февраля, +1 на улице, дождь. Человек двадцать солдат в шинелях ползают по плацу с тряпками, собирая воду и выжимая потом тряпки в пластиковую бочку, стоящую посередке. Под глазами у всех черные круги, взгляд рассеянный, красные опухшие кисти рук. На крыльце, облицованном кафелем, сидит часовой в тулупе и с «калашником», рожа толстенная и запотевшая, изредка поглядывает на солдат. Я положил на крыльцо свой тючок - шинель, смена белья, мыльница с мылом, полотенце, зубная щетка с пастой, иголка с ниткой, новые портянки, семь подворотничков. Это по уставу положено брать с собой на гауптвахту, из всего этого реально пригодилась только шинель. Прислонившись к крыльцу, я как-то засмотрелся на то, что происходило на плацу и невольно заулыбался. В армии в принципе идиотизм возведен в ранг искусства, он постоянно шлифуется и оттачивается, как бриллиант, но такого сюра, думаю, даже Сальвадор Дали под коксом не видел... Глянув на меня, часовой сказал: - Че лыбишься, мудило? Через пятнадцать минут подыхать здесь будешь. Сказал он это, впрочем, без злобы, может, просто для того, чтобы меня морально подготовить к ближайшему будущему. Я подумал, что раз бумажки еще не оформлены, то я еще не арестован, и решил закурить, пока есть возможность. Часовой стрельнул у меня сигарету, сказав: - А вообще, давай всю пачку. Ты на сколько суток? – На семь. – Ну так ближайшие семь суток ты все равно курить не будешь. – Серьезно??? – Нет, бля, шучу!

[ЖенaБякинa]

Пачку я ему не отдал, хотя все равно ее через десять минут отобрали при обыске. Из помещения гауптвахты вышел наш замполит и позвал меня внутрь. Там пришлось раздеться до нижнего белья, стоя на холодном кафельном полу (дверь была нараспашку), ВСО (это рабочая роба, в форме на гауптвахту не отправляли) и шинель очень тщательно прощупали, забрали сигареты, зажигалку и какую-то мелочь. – Одевайся! Сидоров, отведи его в туалет. Сидоров, с автоматом за плечом, повел меня в туалет, ткнул пальцем в полочки: - Раскладывайся! Я положил мыльницу, щетку и пасту на свободную полочку. Больше ни к чему из этого прикасаться не пришлось. – Полотенце в руке держи! Еще пара минут – и я на корточках ползаю по плацу со своим новеньким полотенцем в руках, собирая воду в долбаную бочку. Потом слышал, что начальник гауптвахты при случае любил похвастаться, мол, у него на плацу не бывает ни зимы, ни осени – только лето. Поступил я часа в четыре дня, в семь вечера – ужин. Нас бегом загнали в помещение столовой: – Блядь, на белые клеточки не наступать, языком вылизывать будете! Та же камера, только с кафельным полом и посередине стоит стол со скамьями, на нем тарелки, в которых каша, чай и хлеб. Все в одной тарелке и тщательно перемешано... Голодным настолько я себя не чувствовал, поэтому просто посидел вместе со всеми. Остальные, впрочем, тоже отнеслись к ужину без особого энтузиазма – кто-то пытался что-нибудь выловить из тарелки (о ложках, вилках и ножах речи, конечно же, не идет), большинство пытались отогреть руки и просто наслаждались тем, что сидят, блаженно вытянув уставшие ноги. Уже позже мне сказали, что есть здесь категорически не рекомендуется. Не потому, что все в одной тарелке, а потому, что слова «посрать» на этой гауптвахте нету. Нету в принципе. Поссать – да, три раза в день, после приема пищи (через семь суток, отпившись уже в части куриными кубиками (есть что-то серьезное было боязно), я пошел в туалет и ужасно боялся, что задница треснет до самого затылка. Мероприятие заняло полчаса и почти пачку сигарет, плюс немного слез – было действительно больно. Очень). После ужина нас вывели в туалет: - Шевелись, суки! Разоссались тут! – и снова на плац. Уборка асфальта периодически сменялась строевой подготовкой, что даже радовало – можно было выпрямиться, немного размяться. Какой-то системы в периодичности я не заметил, видимо, все зависело от душевного настроя часового. В десять вечера (часы на руке часового были хорошо видны) я немного занервничал, ибо копил свои силы, растягивая их до отбоя, и чувствовал, что их уже не осталось. В половине одиннадцатого, чуть слышным шепотом спросил у ближайшего солдата: - Слышь! А отбой-то когда? Тот посмотрел на меня, как на буйно помешанного, но, видимо, вспомнив, что я новенький, так же тихо ответил: - В час ночи... Черт!!! Такого я не ожидал, блин, есть же ведь устав, в конце концов, да и сил у меня больше нет, ни на одну минуточку.

[ЖенaБякинa]

В час ночи открыли подсобку, откуда каждый взял по «вертолету» - сбитая из досок панель полметра на полтора, откуда такое название, я не знаю – и бегом ломанулись по камерам. На этой гауптвахте вообще все делалось бегом. Побросав «вертолеты» на пол камеры, мы узнали, что делалось это недостаточно быстро, и теперь их надо переть обратно в подсобку... Раза через три-четыре часовой (уже новый, отдохнувший, но тоже с толстой харей) счел, что достаточно, и скомандовал: - Приготовиться к отбою! По этой команде следовало снять с себя шинель, бросить ее на деревянный настил и выпрямиться в ногах по стойке «смирно». – Отбой! – все рухнули, как подкошенные. – Отставить! Подъем! Все опять стоят по стойке смирно, в расстегнутых шинелях. - Приготовиться к отбою! Отбой! Отставить! В общем, отбивались мы раз тридцать-сорок, мне показалось, что не меньше сотни. Уснул быстро, спал крепко, с очень яркими и красивыми снами. На гауптвахте я видел самые потрясающие сны в моей жизни. Может быть, какая-то защитная реакция организма? Чем хуже в реале, тем лучше во сне, чтобы шифер с крыши не сдуло?.. Сны были красивыми, но недолгими. Пять утра. – Камера, подъем! Отставить! Еще тридцать-сорок раз, после этого «вертолеты» в подсобку и на плац. Сегодня идет снег, поэтому ползаем с сапожными щетками, руки почти сухие и не так сильно мерзнут. Да и чувствительность, наверное, потихоньку теряют. Жутко трет шею по бокам, шинель одевал до этого один раз, войлок воротника – как наждачная бумага, кровь потом так и не отстиралась, язвы заживали около месяца. В семь утра – завтрак, нет, спасибо, есть не буду, просветили уже, туалет, плац. Через семь суток старшина роты с гауптвахты отвез меня на такси прямо в пивной бар, где директором был его бывший комроты. В кабинете директора я взял-таки с огромной горы бутербродов тоненький ломтик твердокопченой колбасы (есть, правда, очень хотелось), зато пива выпил две кружки. По-моему, за семь суток без еды выдержать две кружки пива – совсем неплохой результат, верно? Всю дорогу до объекта (старшине нужно было еще снимать войска с работы) он бубнил: - Ешь семечки, запах отбивают. Шелуху я сплевывал прямо на пол такси. Мне было на все плевать. В казарме зашел в канцелярию к комроты Ефимкину – это он, зверюга, выписал мне семь суток – доложился, как положено: - Рядовой такой-то в расположение роты прибыл! – развернулся, дошел до койки, расстелил ее, сел, выкурил сигарету (вообще-то курили в казарме после отбоя, и то далеко не все, но мне, повторюсь, было плевать), и улегся спать. Никто меня не тревожил. Кстати, на доклад к комроты я зашел босиком – пальцы на ногах были отбиты маршировкой так, что ничего не ощущали месяца полтора-два. Конечно, заходить в ротную канцелярию босиком – это не по уставу. Но мне было на все плевать

[Триана Де Фокс]

мой тоже Телец, он, конечно, на губе не сидел, но рассказывал таакое... поэтому мне Ваши рассказы и любопытны.
Почитайте "Оружие возмездия (http://lib.rus.ec/b/113694/read)", обязательно. Понравится

[ЖенaБякинa]

Спасибо, Ксения. Сегодня будем читать вдвоем :)

[Триана Де Фокс]

жду "Коноплю"

[ЖенaБякинa]

Конопля

В армии приходилось часто курить травку – стройбат, знаете ли. Таджики, узбеки , туркмены, казахи, киргизы, дагестанцы – полный интернационал. И всем ведь из дома траву шлют! Нет, слали, конечно, и гранаты, и яблоки, и фисташки (впервые тогда попробовал, в ларьках не продавались еще, это сейчас везде), и какие-то хитрые шарики из сушеного соленого сыра, под пиво – прелесть! Но как-то большей частью слали траву. А еще чаще привозили, слать, видимо, все же опасно было. Приезжали кодлами, человек по десять-двенадцать, в халатах, тюбетейках, в общем - как положено. Размещались напротив КПП шумным табором – лес кругом, готовили плов, по-моему, круглосуточно, и кормили чуть ли не всю часть. Я немного завидовал, если честно – к человеку такая орава прется из какого-нибудь Казахстана через всю страну в Москву (хрен с ним, в подмосковье), а тут рядом, в Питере, никому из родни дела нету... Правда, раз приезжал друг Серега. Забавная была ситуация, если честно. К нам в Черноголовку (поселок от АН СССР, курортная зона, песок, сосны) проверки из главка приезжали редко, но все-таки случались такие неприятности. В этот момент нагрянула очередная. Всех строили на плацу, ушитую форму проверяющие распарывали ножами. И не по швам, суки... Если форму не ушивать, советская армия выглядела бы совсем мрачно. Моей очередной форме было недели две, было ужасно жаль ее лишиться, поэтому я ломанулся к каптерщику, срочно во что-то переодеться. Он меня огорчил: - Поздно пришел, братан, все, что есть, уже разобрали. Бля, какие все смышленные!.. Как-то я в этот раз задумался, что ли... Лоханулся, скажем прямо. Однако виду не подал, и, сделав голос построже, спросил: - Что – вообще ничего нет?.. Каптерщик начал капитально шерстить свои владения, минут через десять нашел ВСОшку (это рабочая одежда) – Больше ваабще ничего нету, мамой клянусь. В рабочей одежде, судя по ее внешнему виду, работали немало и старательно. Блестящая от грязи и потрескивающая на сгибах, она была еще и примерно пятидесятого размера, это при моем сорок шестом. Однако вариантов не было, моя жадность пересилила, и я взял-таки это шмотье. Двумя пальцами, конечно, хотя надо бы багром. Переодевшись в этот ужас, вышел на улицу покурить, благо на дворе стояло лето. Народ на скамеечке в курилке отпустил пару шуток по поводу моего прикида, но без фанатизма, все знали мое отношение к личной гигиене и понимали, что что эти тряпки одеты временно, на полчаса максимум. Пока курили, прибежал подшнырок из штаба:
- Тебя к командиру части, срочно! - Блин, а ведь неплохо день-то шел!
– Чего надо, не знаешь?
– К тебе брат приехал! - Какой еще брат??? Нет, у меня, конечно, было три двоюродных брата, но как-то я крепко сомневался, что кому-нибудь из них придет фантазия приехать ко мне в армию. Весь в догадках и непонятках, я пошел в штаб. Захожу к командиру – на стуле в кабинете, ухмыляясь, сидит Серега. Вот чертяка! Командир говорит мне:
- Тебе перед братом родным не стыдно? Он из армии старшим сержантом пришел, отличник по боевой и политической подготовке! А ты – пьянь и самовольщик, залет на залете, брал бы пример с брата! Не хило, думаю, Серега его загрузил. В возрасте, когда большинство молодых людей служат в армии, Серега отбывал срок за мошенничество. Командир был новый, свежесменившийся, и по наивности своей еще взывал к моей совести, ставя мне в пример мнимого брата, отличника по всяким подготовкам. А надо было бы быть в курсе, что на службу я уже категорически забил с тех пор, как у меня родилась дочь. В части был негласный закон: если у кого родился ребенок – отпуск, десять суток плюс дорога. Я единственный, кого не отпустили. После этого сказал комчасти, что он ...... и на службу я ложил. Хотя, может, был и неправ – потом был слух, что ему из управления команду дали. Короче, вместо отпуска поехал я, как обычно, на гауптвахту. Пятнашка за оскорбление...
В общем, командир потрендел еще немного о том, какой молодец мой брат и какой мудак я, и отпустил нас. Расчувствовашись, даже дал Сереге добро до отбоя тусить по части (это несмотря на проверку, круто его Серега грузанул). Выкатившись из штаба на улицу, Серега держался несколько скованно. Я довольно быстро смекнул, что он напряженно оценивает мой социальный статус в здешней среде. По моему внешнему виду. Как мог, я разъяснил ему ситуацию, Серега, славатегосподи, меня понял. А еще через часок комиссия вместе с нашим комчасти отправилась обмывать проверку в поселковый ресторан, а я сполоснулся под душем и переоделся в свою нормальную одежду. Серега совсем успокоился, и мы с ним (он – через КПП, я – через забор) тоже отправились в поселок. Серега сказал, что вез мне пузырь хорошего коньяка, но... Понимаешь, в поезде такая хорошая компания подобралась, а взять негде было... Ну да ладно, коньяк был и в поселковом магазине. Хотя взяли мы все-таки водку, ну, и чего-то там закусить. Расположились в лесу, вся Черноголовка была (тогда, по крайней мере) окружена лесом, преимущественно сосновым. Нашли уютную полянку, травка, цветочки, солнышко – кайф! Ночевал Серега у меня в казарме, ему очень понравилось. Как он выразился: - А у тебя ниче тут... Как в зоне почти что.
Ладно, отвлекся. Итак – травка. Какой только не приходилось курить – чуйка, афганка, еще что-то там... Самая лучшая, кстати, была из Дагестана. Хотя, может быть, так торкнуло из-за того, что я только с гауптвахты был, даже в часть еще не зашел. Суток десять, что ли, не жравши. Сперва решил, что фуфло – она была не зеленого цвета, как обычно, а цвета табака. Однако с косяка на пятерых меня снесло очень капитально

[ЖенaБякинa]

А самая странная была из Туркмении, привезли ее Женьке. Женька был русский, мать и отец – русские, но родился в Туркмении, город Мары, отец военнослужащий был, вот их туда и занесло. Женька служил командирским водителем. Накуривались мы, соответственно, в командирском «уазике». Дунули один косяк на троих: Женька, Вовка и я. Женьке сразу захорошело. Вообще, я заметил – люди, которые на травке с младых ногтей, кайф получают немного другой, чем мы. После косяка мы с Вовкой выкурили по сигарете, еще посидели, после чего Вовка озадаченно спросил меня: - Тебя тоже не торкнуло? Я отрицательно покачал головой и пожал плечами. Женька без разговоров закурил второй косяк. Мне всегда нравилось смотреть, как Женька забивает папиросные гильзы: три штуки одновременно. Тут надо или иметь пальцы, как у Ойстраха, либо родиться с косяком в зубах. Ойстрахом Женька не был. Не торкнуло нас и со второго косяка, башка была абсолютно ясная, никакого «зрительного эха», связная речь. Мы начали косо смотреть на Женьку, тот начал убеждать нас, что трава отличная, просто мы лохи из Питера, и в траве ничего не понимаем. После третьего (!!!) косяка мы решили, что трава Женькина – полное говно и собрались идти в роту. Хрен там – встать на ноги было нереально, руки болтались, как плети, позвоночник гнулся в разные стороны совершенно хаотично. Хорошо, «уазик» стоял у самой казармы, по стеночке мы кое-как добрались к себе в роту. Было очень нелегко...
Спустя пару-тройку месяцев (стояла, по-моему, середина лета) Женька вернулся в часть сильно задумчивый. Думал где-то с час, потом позвал меня и Вовку и сказал: - Я сегодня это... Майора Климова домой отвозил. Нажрался опять до зеленых соплей, сука, я его чуть не на себе до квартиры тащил (майор Климов был замполитом части. Редкостный ублюдок, по дембелю я чуть не вскрыл ему пузо открывашкой для консервов). Дык вот. У него возле дома пол-газона коноплей засеяно. Надо туда ехать.
Мы поприкалывались на тему, что это сам майор и засеял, потом тоже призадумались. Ошибиться Женька не мог, человек в Туркмении родился и вырос, это я коноплю от одуванчиков не отличу. Хотя что там думать, действительно – надо ехать! Порешили ехать в воскресенье, воскресенье в части было днем видео. В штабе стоял видак, по ротам протянули кабеля и по воскресеньям с завтрака и до ужина (с перерывом на обед) крутили фильмы, преимущественно с Брюсом Ли и Ван Даммом. Кабельное телевидение практически, двадцать первый, бля, век! Не помню сейчас, что у меня не срослось в воскресенье, но поехали Вовка с Женькой вдвоем. Из Чертаново (мы тогда служили уже в новой части, старую расформировали) куда-то в центр Москвы. Приехали, накосили полный рюкзак конопли и через пол-Москвы поперли в часть. Сейчас уже думаю, что идея была ни хрена не лучшая – в самоход по Москве с рюкзаком конопли! Срок, как с куста ведь... Все-тки стройбат капитально мозг отключает... Однако все прокатило нормально. Приехав, они свистнули меня, я метнулся через забор – объект, на котором мы работали (теоретически) был прямо возле нашей части. Засели в нашей бытовке, включили печку, стали сушить коноплю. Лето, жара. Дверь нараспашку, но без толку: на улице ни ветерка. Сидим красные, потные, помахивая над печкой веточками конопли. Сушим. Высушили. Забили, курим. Выкурили много, вкус есть, запах есть, кайфа – никакого... Сходили в магазин, купили молока, долго кипятили траву в нем, чуть ли не шепча заклинания; это какой-то древний туркменский рецепт, как я понимаю. Выжрали этот литр молока – ни-че-го... Женька, как самый сведущий, вынес вердикт: - Это дичка, она беспонтовая. Собственно, это мы уже и сами поняли. Расстроились, конечно. Я не сильно, я все-таки за ней не ездил, а Вовка с Женькой просто убитые были... Однако коноплю, хоть и беспонтовую, выкидывать было жалко – столько трудов на нее положили, одно ритуальное кипячение в молоке чего стоит! Первая мысль, не самая лучшая – расфасовать по пакетам и продать. Однако лишнего здоровья или запасной жизни у нас не было, поэтому идею отмели. В итоге назавтра, в понедельник, в пивной, где, собственно говоря, и проходил наш стандартный рабочий день, мы угощали всю окрестную алкашню травой, щедро рассыпая ее горстями. – Бери больше, не стесняйся, нам седни с Чуйской долины мешок братва привезла! Алкаши, знакомые с травой только понаслышке, охреневшие от такого барства, жадно заколачивали косяки и с охрененно умным видом обменивались впечатлениями: - Да, ниче такая травка... – Фигасе! Что значит ниче?! Я вот надысь афганку курил, дык эта гораздо круче торкает!.. Апофеозом послужил в дупелину пьяный упырь, который подошел к нам (мы с Вовкой стояли в компании местной пивнушечной братвы и тоже курили, если бы не курили, это выглядело бы странно), и, помогая себе руками, попросил: - Мне... Этттт... Пара... Это... Восссс... Вовка набрал побольше воздуха и запустил ему «паровоз». Легкие у Вовки были вполне здоровые, так что процесс растянулся на полминуты, не меньше. В течении этого времени алкаш отклонялся все дальше назад, а Вовка, соответственно – вперед. Заканчивая долгий и глубокий вдох, алкаш икнул и упал на спину в глубочайшей отключке. Наша беспонтовая трава была, конечно, ни при чем – человек держался на последнем издыхании и через минуту вырубился бы и так, но – передоз воздуха и, наверное, сила самовнушения сделали свое дело... Вся разливуха пришла в тихий восторг, разглядывая валяющееся на бетонном полу тело. Какой-то мегаспец по траве тихо сказал: - Бля... всякую траву курил, но чтоб с одного парика напрочь вырубало... Как мы с Вовкой удержались от смеха – не знаю, честное слово. Позже, раздав остатки травы (не просто травы, а охрененной травы из Чуйской долины!!!) и уйдя из пивнушки, мы валялись по земле и долго ржали. В пивнушке с тех пор к нам относились, примерно, как к особам королевской крови – лучшие места, пиво без очереди и всеобщий почет (словечка «респект» тогда еще не было) и уважение. Конечно, жаль было потраченного времени, и того, что конопля оказалась беспонтовой. Но, глядя на важно курящих косяки завсегдатаев пивной, смеялись мы ничуть не меньше, чем от хорошей травы. Вокруг с восхищением шептались: - Во их торкает... Убойная трава!...

[Триана Де Фокс]

Маш, скажи мужу - пусть еще пишет...
*валяюсь под столом*

[ЖенaБякинa]

у него есть смешные зарисовки)) ну, это даже и не рассказы, а так... этюдики)) я спрошу его разрешения и выложу тоже

[Триана Де Фокс]

жду

[Kami]

Мне понравилось. Интересно было бы еще почитать.

[ЖенaБякинa]

девочки, пересмотрели с ним юмористические рассказики и, ужас просто:001: их нельзя на ЛВ:005:
меня забанят

[Зеленый]

Обязательно.
Я как-бы даже удивлен, почему этого не произошло до сих пор.:065:

[Триана Де Фокс]

девочки, пересмотрели с ним юмористические рассказики и, ужас просто:001: их нельзя на ЛВ:005:
меня забанят

киньте на почту что ли?

[ЖенaБякинa]

Ксения, он сейчас пишет новенькое)) потом сюда и скину))

[Триана Де Фокс]

Ксения, он сейчас пишет новенькое)) потом сюда и скину))

жду

[Триана Де Фокс]

Маш, когда ждать-то?

[Скорпя Ёжкина]

улыбнуло! спасибо :))

[irishnya]

:)):)):)) Спасибо!Ждём ещё!

[ЖенaБякинa]

сейчас занят сильно) отложил в сторону на время... как только будет готово, сразу же выложу здесь

[Marishan]

Спасибо, муж прочитал - говорит байки, но хорошо написанные:) А дурка в Подмосковье кошмарная, на самом деле дураком можно уйти (по крайней мере в конце 80х так было)

[ЖенaБякинa]

это не байки) все на реальных событиях

[Триана Де Фокс]

Маш, когда же, а?

[11041986]

Отправляю Ваши рассказы брату в армию! почитать! =)