Короткие рассказы, притчи и истории

[Триана Де Фокс]

Ох...со слезами...
Спасибо.
А чьи это рассказы?
про собаку..:love:Про монетки..
сама со слезами читала, особенно 8-е марта. Это притчи, собранные в недрах Инета.

[Триана Де Фокс]

Соцветие

- Принять участие может любой студент техфака. Жюри торжественно объявит свое решение в 9.00 утра 23 декабря.
Аня Мандаринкина весело моргнула ослепительными глазами факультетской феи и закончила объявление о кафедральном конкурсе.
Студенты нехотя и неуклюже ворочались в паутинах своих мыслей. Кто-то устало копошился в воспоминаниях, кто-то уныло ожидал следующего дня, кто-то тоскливо протирал глаза, заменяя третье веко ладонью.
Кристина упрямо в третий раз читала сухие строчки условия участия и описание награды. Вся материальная выгода не шла ни в какое сравнение с моральным удовлетворением признания. «Только первый побеждает, остальные проиграли» - ее девиз. Так говорил ее отец, когда, читая на ночь сказки, с шумом закрывал книжку и с грустью глядел на дочь, еще маленькую, но уже тогда необычайно талантливую.
- Странно - промолвил отец, - и дед и баба старательно золотое яичко колотили, однако, как только их цель, казалось бы, достигнута и яичко упало и разбилось, дед и баба плачут, а курочка кудахчет. Эх, странные люди. Спи дочь. Вырастешь – разберешься. – прощально прошуршал вдоль стенки дух домового, собирая остатки мыслей, чтобы сплести себе новое покрывало и выскользнул в дверную щель вслед за отцом.
Теперь она – студентка техфака МаГУ, участница конкурса, объявленного кафедрой: проект внутреннего дворика техфака. Все просто. Самый лучший получает все: признание преподавателей, зависть коллег, финансовый конвертик и самое главное: воплощение мечты.
До 23 декабря оставалось немного, но времени было достаточно. Для проекта, не для мечты.
Все ее воображение, вся любовь, весь арсенал мимолетных идей и утомительного старания был вложен в проект.
Дорогой читатель, она успела. Ее проект был великолепен. Это был шедевр. Мечта, воплощенная в реальность, не может не быть великолепной.
Аккуратно развернув оберточную бумагу, замирая сердцем и душой, Кристина повесила проект в общем ряду в конкурсной аудитории, куда завтра утром, 23 декабря торжественно войдет полный до краев состав жюри и определит лучшего из достойнейших. Она не без любопытства рассмотрела работы других конкурсантов.
Вот серый, как и весь этот город, проект.
Вот пестрый, как шум детского бряканья на фортепиано, рисунок.
Вот интересное решение, вполне достойное награды, но эта странным образом наклоненная скамья в центре абсолютно все портит. Да и войдут на нее только двое, и при этом смотреть им придется только вверх. О чем думал автор?
Широко распахнув ворота внутри себя и выпустив скромность без остатка, она призналась себе самой, что выбор жюри предопределен. Это будет ее проект.
- Очень впечатляет, - раздалась из-за спины лестная оценка, и, обернувшись, Кристина встретилась улыбкой с председателем жюри, - Мы уже предварительно совещались, и могу сказать, что твой проект…
Кристина прервала его, поняв, что он хочет выдать решение коллегии заранее, и, не желая ставить председателя в щекотливое положение, великодушно произнесла:
- Если я попрошу Вас сказать, чей проект победил, будет ли Ваше решение таким же, как ответ на этот вопрос? – и, оставив в крайнем замешательстве председателя с застывшими неморгающими глазами, Кристина ветром перемен выпорхнула из здания техфака.
Уже светили звезды, когда она подарила своему любимому очаровательную улыбку, отраженную в поверхности черного кофе, и он ответил ей радостно:
- Я приготовил тебе подарок! В моем конкурсном проекте для нас есть лавочка в самом центре, которая будет сделана таким образом, что сидящие на ней двое влюбленных молодых людей смогут смотреть вверх на звезды и мечтать. Они станут разглядывать созвездия и рассказывать о Кассиопее и Тесее, о титанах и драконах. И их мечты будут такими ясными и чистыми, что у богов не будет вариантов при решении осуществлять их или нет.
Кристина, скрывая за улыбкой тревогу, приподняла чашечку с кофе и утопила в пене сомнения.
Герой ее сердца увлеченно тем временем продолжал.
- Я расскажу тебе одну легенду. Когда строили здание техфака, то в самой середине котлована бригадир нашел осколок метеорита с непонятной гиперборейской вязью. Метеорит до сих пор хранится у декана факультета и ходят слухи, что он даже расшифровал эту надпись и звучит она вот как: «Если дух факультета поймает женскую слезинку счастья, разотрет ее в ладонях и сдунет в вечность, то одно самое – самое сокровенное ее желание сбудется».
- Сказки, – ответила Кристина, – я была в кабинете декана. Нет там никаких надписей, - она брякнула пустой чашкой и, загадочно взглянув на него, развернулась к выходу, - Мне пора!
Она бежала в темноте вечера от самой остановки, и на ступеньках факультета сердце едва не выпрыгивало из груди от усталости и волнения.
Дверь тревожно приоткрыл седой сторож с добрыми глазами, полными несбывшейся мечтой.
- Мне нужно наверх, в конкурсную аудиторию, - сбивчиво объясняла она сторожу, - мой проект не сможет стать первым без последнего штриха. Ну, пожалуйста, ведь речь идет о МЕЧТЕ! – взмолилась Кристина и замолчала.
И надо сказать, что сердце едкого в таких случаях сторожа сжалось и что-то неслышно шепнуло старику, и тот распахнул дверь со словами: «Только мигом!».

Утром, председатель, награждая победителя, жал ему руку с недоумением глядя то на необычную лавочку в центре его проекта, то на пустующее место на стене, где еще вчера вечером висел шедевр. Сторож утром успел убрать обрывки бумаги и осколки рамы, странным образом валявшиеся повсюду.
Кристина плакала на ступеньках запасного выхода.
Дух факультета появился по-сказочному неожиданно и, смахнув слезу с пылающей щеки Кристины, аккуратно растер между ладоней, затем дунул в вечность и сказал:
- Будь осторожна, Бог считает упавшие и разбившиеся женские слезы.

(с)источник: сочинил для студенток получена от: МИНОТАВР

[TanNik]

Здорово! :support:
Сейчас найду свою любимую зарисовочку...не моя.
Не знаю, чья.
Просто очень ее люблю.:love:

[TanNik]

"...Он торопился домой к большой тарелке пельменей с уксусом и перчиком, к горячей кружке крепкого чая и мерцающему монитору, заменяющему в этой жизни друга.
В это время года быстро смеркалось, да еще снег слепил стекла очков.
- Ну и погодка, - приговаривал он, привычным движением пальцев снимая снег, постоянно налипающий на стекла.
Проходя мимо ресторанчика, во множестве расплодившихся в этой части города, он ускорил шаг и тут же за это поплатился. Небольшой каток, припудренный снежком, сыграл с ним злую шутку и, пытаясь удержать равновесие, он ударил рукой в толстое стекло ресторанчика, как бы пытаясь войти именно здесь.
Девушка, сидевшая за столиком около окна, недоуменно приподняла одновременно кончики накрашенных губ и тонко очерченную бровку, всем своим видом показывая, что входить здесь просто не эстетично.
Одновременно она сняла красную сумочку с соседнего стульчика и, отодвигая его в сторону, кивками безукоризненно уложенной головки, подтвердила, что именно его она ждет на этом месте.
-Ну и ладненько! - подумал он, входя в теплое помещение с приглушенным светом и негромкой музыкой.
- Однако, Бернард Херманн, а не «шансон»,- удивился он, судорожно вспоминая, хватит ли ему денег на чашечку кофе в этом заведении, но она его опередила.
- Еще чашечку двойного капуччино, пожалуйста! - она ловко щелкнула двумя пальчиками, привлекая внимание официантки.
Он взял чашку двумя руками, пытаясь скрыть дрожь в руках.
- Еще подумает, что я алкоголик... - и прихлебнул горьковатый кофе.
Она источала легкий аромат каких-то необыкновенных духов, от которых усиливалось сердцебиение и тремор в руках.
"Бизнес-леди", - вроде их так называют, думал он, кося глазом на ее безупречную фигурку.
У нее и машина подобрана, наверно, под цвет сумочки...
- Как Вас зовут? - спросила она.
Инициативу она явно не привыкла кому-то отдавать.
- Венедикт, - зачем-то соврал он и покраснел.
- Интересное имя, - улыбнулась она одними уголками серых глаз.
- А Вас?
- Сегодня зовите меня просто Ирина.
- А завтра?
- А завтра вам придется запоминать мое довольно сложное отчество, а вам это не надо.
Верно?
- Да, - промямлил он, ненавидя себя в этот момент.
- Ну, спасибо за компанию, а провожать меня не надо, - встала она и легким прикосновением пальчика к плечу пресекла его попытку встать.
- Вы допейте спокойно кофе, за все заплачено.
Еще пару секунд над столом витал запах ее волшебного аромата.
Сев в красную "Опель-Корсу" и привычным движением ставя "автомат" в положение "вперед", она, под тихое урчание мотора и негромкого шансона, вырулила со стоянки.
- Как скучно! - думала она.
Он, выйдя на улицу, тут же получил от ветра порцию снега в лицо.
- Здорово! - то ли про снег, то ли про что-то другое, радостно выдохнул он..."

[Триана Де Фокс]

Они всегда должны быть рядом

Они поселились на Земле вместе с первыми людьми и всегда сопровождали их и были всегда рядом. Они могли существовать и по отдельности. Это было редкостью, и, рано или поздно, Они встречались. Снова встречались. Так уж устроен человек.
Она была красивой и доброй, Он — колючим и неприятным.
Она была светлой и радостной, Он — тёмным и печальным.
Она несла людям тепло и надежду. Он — холод и зависть.
Она заполняла сердца и мысли, Он опустошал и забирал силы.
Она приходила, чтобы помочь и умереть, и воскреснуть снова.
Он жил постоянно, меняя свой облик и место жительства.
Её все любили, холили и лелеяли, Его ненавидели и пытались изгнать.
Но люди зависели от них одинаково.
И так было всегда. Сначала приходила Она, за ней неотступно следовал Он. Даже если Его не замечали, Он все равно был. Он портил людям жизнь мелкими пакостями и крупными неприятностями. А самое главное, Он мешал Ей.
Он мешал в Её работе. Иногда, только появившись, Она уже терпела поражение от Него. И планы человека оставались только планами. Ах, как много на Земле было разрушено Им, ещё не создавшись. Потому что, повстречав Его в самом начале пути, Ей было уже трудно обойти ту преграду, которую Он выставил перед человеком. И, тем более, победить.
И в самом разгаре Её работы Он пакостил не меньше. Его главной задачей было и есть не дать Ей вместе с человеком добраться до цели. И как часто человек не слушал Её и сворачивал на полпути, под Его угрозой.
Даже у самого финиша Он мог догнать Её и отбросить назад. И человеку без Неё оставалось только существовать. Ведь без Неё жить невозможно.
Без Неё жизнь теряла смысл, и смыслом завладевал Он. Он делал обычный день серым и безжизненным, а ночь наполнял бессонницей и кошмарами. Человеку не под силу справиться самому с Ним. Лечение у психиатра, принятие сильных лекарств помогало на время. Излечить же могла лишь Она. Она приходила и несла в себе свет и будущее.
Но и с Ней одной было не так просто. Она полностью овладевала человеком, и он шёл за ней иногда ценою жизни. Своей и чужой. Она торжествовала победу, а человек, прогнавший Его, становился Её заложником. И шёл, ничего и никого не замечая вокруг. И человек приходил к Ней. Дальше наступало одиночество, Она тихо таяла, а за этим незаметно подкрадывался Он.
Но, к счастью, по одиночке Их встретить трудно. Так и ходят вместе по Земле Он и Она.
Страх и Мечта.
И без Страха трудно найти Мечту. Зачастую именно Страх рождает Мечту. А за Мечтой всегда идёт Страх. Страх «а вдруг не сбудется?» Наша же задача сделать так, чтобы Страх не мешал Мечте осуществляться, а Мечта победила Страх.
(с) источник: Брюлина Елена http://psyhelp.rodim.ru/ получена от: BMV

[Триана Де Фокс]

"До и после" Д. Глуховский

Август выдался удивительно мягким и благостным. Свирепых сибирских комаров, которые обычно как раз в этот месяц разворачивали последнее решающее наступление на человечество, на сей раз унесло куда–то игрой циклонов.

Пару недель назад случилось, правда, небольшое землетрясение, но по сравнению с прошлогодним августовским пеклом и лесными пожарами, которые чуть не пожрали и Борисовку, и соседнее Грязево, и сам райцентр — Мантурово, толчки казались неправдоподобно легкой расплатой. Словно ждали червонец строгого режима, а отделались тремя годами условно.

Главной неприятностью было то, что в телевизоре теперь пропал сигнал.

— Как–то там Андрюша… – ковыряясь резиновым наконечником клюки в земле, переживала Ангелина Степановна.

С тех пор, как от Андрюши ничего не было больше слышно, вечерние посиделки было решено перенести во двор Нины Прокофьевны, благо комары не докучали.

— Нехорошо ему на голове навертели, — покачала головой Анна Павловна. – Растрепанный такой, словно бошку не мыл неделю, да еще и чумазый стал. Раньше мне он больше нравился. Опрятный такой был, а теперь тьфу! Хоть бы и не видала его век.

— Зато поправился хоть немного. А то кому он такой тощий нужен? – почти ласково улыбнулась Нина Прокофьевна.

— А в последний–то раз чего рассказывал… Про мальчонку этого, который своего товарища случайно из ружья отцовского застрелил! А потом отцу парнишки убитого позвонил, и тому говорит: на, извиняйся, если хочешь. И все! Дальше, говорит, в следующий раз все доскажем. И на тебе! – разорялась Ангелина Степановна.

— Ничего, Анатолий из райцентра вот вернется, станет понятно, что там у них, — уверенно заявила Нина Прокофьевна.

Телевизоров в деревне было всего два.

Один – старый, советского производства, заботливо накрытый вязаной из белой нити кружевной скатертью, стоял на почетном месте в зале у Анны Павловны. Он играл роль алтаря под иконостасом пожелтевших овальных фотокарточек с обветренными временем лицами ее покойного мужа, родителей и глянцевыми прямоугольничками с розовыми физиономиями внуков, которые жили с родителями в райцентре.

Второй – с Cовершенно Плоским Экраном и надписью Made in Indonesia – был привезен Нине Прокофьевне ее дочерью из города прошлым летом.

«Горизонт» Анны Павловны был всегда мутен и пуст, так как безнадежно поломался тринадцать лет назад и не был выброшен только из пенсионерской солидарности. Плод же японского индустриального неоколониализма в странах Юго–Восточной Азии работал исправно, и каждый день Нина Прокофьевна торжественно расчехляла его, приподнимая паутину стираных кружев и осторожно нажимала кнопку на пульте.

Зимой паломничество к ней соседок начиналось еще утром: по главному каналу страны объясняли, как правильно дозировать мочу, чтобы избавиться от остеохондроза и убедительно показывали, как побороть метастазы при помощи сырого мяса. Летом с утра надо было спешить на огород, зато вечером можно было поохать над невероятными историями человеческих страстей, сочиненными за косяком сценаристами второго Малахова.

Новости в деревне глядел только Анатолий, остальные никаким политикам не верили, да не очень–то и интересовались московскими информационными абстракциями. Раз в год, когда президент, по слухам, обещал поднять пенсию, случалось, включали программу «Время» — чтобы удостовериться. Чтобы не попасть впросак перед стервозной почтальоншей, которая раз в два месяца привозила из райцентра конверты с редкими купюрами, вихляя восьмерками велосипеда «Орленок» по выбоинам единственной дороги.

Но внеочередное повышение уже свалилось под мартовские выборы, и в августе от Москвы ничего хорошего не ждали даже самые ярые оптимистки. Нет новостей – да и шут с ними. От них сплошные расстройства, а про политику уж всегда соврут, это в деревне твердо знали еще с тех пор, когда телевизор «Горизонт» только–только вылупился из картонной коробки с надписью «Не кантовать».

— Да вон же он едет! – привстала со скамьи дальнозоркая Анна Павловна. – Анатолий! Толя!

Гонец, отправленный за истиной в райцентр, смотрел вперед несмело и руль держал неуверенно. Сначала хотел прислонить свой зловонный мопед к ограде, потом передумал и сообщил от калитки, не приближаясь на опасную дистанцию:

— Вышка повалилась ретрансляторная! Говорят, скоро подымут. Когда трясло, она и вылетела с корнем. До тех пор – никакого телевизора!

— Это надо же! – всплеснула руками Анна Павловна.

— Заходи, Толя, что стоишь, — упершись руками в поясницу, Нина Прокофьевна трудно поднялась на ноги. – У меня пирожки, для внуков пекла.

— Спасибо… – Анатолий дыхнул в кулак, закашлялся и замотал головой. – Не голодный! В Мантурове накормили.

— К своей что ли ездил? – прищурилась Ангелина Степановна, не замечая укоризненного взгляда Анны Павловны.

— Угу, — Анатолий неопределенно качнул головой и на всякий случай крутанул ручку газа, намекая, что разговор затягивается, и что ему пора бы ехать.

— А может, мерзавчик налить, а, Толь? – хозяйка дома, кряхтя, двинулась к шкафу с пыльными стограммовыми гранеными стаканчиками.

Тот дрогнул, но устоял. Будь сейчас утро, он вряд ли был так несгибаем. Но время легального опохмела миновало, и перед мысленным взором Анатолия маячил костлявый призрак запоя. Именно железный принцип: больше трех дней подряд не пить – позволял ему изящно балансировать на грани алкоголизма все эти годы, пока его одноклассники и сослуживцы самозабвенно отдавались белой горячке.

Нина Прокофьевна пожала полными плечами и уселась обратно. Анатолий взял под козырек и отчалил, оставляя за собой рваные облачка сладковатой бензиновой гари. Дочь с зятем и оба внука – городские, приехавшие к бабке на каникулы – ушли купаться на речку и вернуться должны были только к ужину. Пирогов Нина Прокофьевна успела напечь с утра, картошку ставить на огонь было еще рано: оставалось время для умственной деятельности.

— Все врет, — высказалась она.

— Про кралю свою? – встрепенулась задремавшая Ангелина Степановна.

— Вообще все, — категорично заявила Нина Прокофьевна. – Не был он в Мантурове.

— А где же он был? На мотоцикле ведь ездил.

— Вчера дождь шел? Шел. Там от Грязева до Мантурова дорога – колдобина на колдобине, после дождя не лужи, а болота настоящие. А мотоцикл чистый у сукина сына, — разоблачила авантюриста Нина Прокофьевна. – Значит, дальше Грязева не уехал.

— Да что ему в Грязеве сдалось? – Ангелина Степановна пригладила шерстяную юбку. – В Мантурове у него девка хотя бы, учительница тамошняя.

— Поругались они, — авторитетно возразила Анна Павловна. – Как ты не знаешь?

— Да когда же они успели? На той неделе же ездил к ней…

— Ничего не ездил. Он уж у ней месяц не был! Скажет – к Наташе, а сам – в Грязево.

— А в Грязеве–то что?

— Дружок там его, Витька рыжий. На лесопилке работает. Сидел который.

— Да что я, Витьку не знаю? — уличенная в некомпетентности, Анна Павловна попыталась восстановить позиции. – Кто мне дрова–то зимой привозил?

— С Витькой и пил. Точно, — с прокурорской убежденностью заключила Нина Прокофьевна.

— Тебе Танька, что ли, доносит? – нахмурилась Анна Павловна.

У хозяйки в рукаве имелся козырь: почтальонша, всех бабок открыто презиравшая, в проницательной и подозрительной Нине Прокофьевне видела себе равного и иногда делилась с ней сплетнями о грязевской и мантуровской жизни. Плохо только то было, что в этом году деревенские ни на что не подписывались, а пенсия, как ни старались партия и правительство наладить выплаты, до Борисовки доходила не чаще, чем раз в два месяца. Июньская же задерживалась и того больше, а об августовской можно было вообще не мечтать.

— Лучше бы она другого чего донесла, — открестилась от информатора Нина Прокофьевна.

— Да уж… На два с половиной месяца отстают. Макароны–то на что брать будем?

По совести, на четыре тысячи пенсионных рублей в Борисовке покупать было нечего. Сложенное из цементных белых кирпичей сельпо находилось в Грязеве, и крашенные зеленой масляной краской полки были поровну заставлены скверной водкой, батареями сайры в собственном соку, кондовыми коробками с рафинадом и расфасованными по бумажным пакетам крупами. Водка особым спросом не пользовалась, а сахар, напротив, уходил влет, поскольку в каждом втором доме стоял самогонный аппарат. Все остальное можно было вырастить на своем огороде или выменять у соседей. У Нины Прокофьевны были куры и фруктовый сад, у Анны Павловны – подающие надежду поросята и двадцать соток огорода, у Ангелины Степановны – отелившаяся недавно корова и парники с помидорами.

Натренированные годами реформ, жители Борисовки, Грязева и любого другого российского поселка могли с легкостью перейти в автономный от государства режим, изо всех слабостей позволяя себе лишь традиционную русскую ностальгию по сервелату.

Нина Прокофьевна половину повышенной своей пенсии аккуратно отделяла и раз в квартал отправляла с мантуровского почтамта детям в город. Ангелина Степановна закупала на все гречку и сахар, потому что уже отпраздновала семьдесят пятый день рождения, и за это время была не единожды учена горьким опытом. Анна Павловна откладывала сбережения в конверт за иконкой Николая Чудотворца, которая висела у нее в спальне, и дрожала от каждого натужного дыхания своей старой избы, опасаясь грабителей. И для всех троих нерегулярная подачка была скорее знаком причастности их деревни к некому необъятному государственному целому.

[Триана Де Фокс]

(продолжение Д.Глуховский "До и после")

Макаронный вопрос, изначально риторический, повис в воздухе. Лето выдалось хорошим, в парниках разрослись настоящие огуречно–патисонные джунгли, и фаланги начищенных трехлитровых банок ждали сигнала к выступлению: зима не будет голодной.

Мазохистическая природа русской женщины располагает ее говорить не о том, что у нее хорошо, а о том, что не складывается.

— Потоскливо без Андрюши–то, — вернулась к своему любимцу Ангелина Степановна. – Когда теперь вернут?

— Как нам теперь знать, — развела руками Нина Прокофьевна. – Сукин сын обманул, никуда не ездил. Теперь только если зятя попрошу прокатиться узнать… Да захочет ли он по такой дороге? И так уж матерился…

Конечно, корейские автоконструкторы не могли предвидеть суровых условий, в которых будет эксплуатироваться их детище. Оно, в общем–то, неплохо держалось, учитывая, что по корейским понятиям, за Мантуровым дороги не было вообще. Но зять Нины Прокофьевны, взявший под это дело потребительский кредит, не намерен был ставить на новом автомобиле бесчеловечные эксперименты. Большим одолжением по отношению к его супруге было просто согласиться ехать в эту отчаянную глушь на машине.

Он, как и все остальные обитатели Борисовки, в первые дни переживал телевизионную ломку, механически и обреченно тыкая вечер за вечером в кнопки пульта якобы для тещи купленного им телевизора. Лазил даже на крышу, исследовать засиженную воронами антенну. Тщетно: Совершенно Плоский Экран показывал лишь эфирную пургу, и приключения сотрудников убойного отдела, которых до душевного зуда не хватало первую неделю, стали постепенно забываться.

Взвесив все за и против, ехать в Мантурово и проводить там расследование обстоятельст исчезновения Малахова и сериальных кукол зять отказался. На третью неделю по Андрюше скучала уже только сентиментальная Ангелина Степановна. На четвертую, когда родне Нины Прокофьевны пора было уже грузить машину и отправляться обратно в город, из–за холма показался ездок на дребезжащем старом велосипеде.

— Пенсия, — разгибаясь и отставляя в борозду жестяную лейку, предположила Анна Павловна.

— Война! – заголосила издалека взмыленная почтальонша.

* * *

Вместо привычных уже цветных «Аргументов» в ее сумке валялись плохо отпечатанные фронтовые сводки. Хотя фронтов, собственно, никаких не было, да и война уже три недели как закончилась. И, сколько ни читали они мажущиеся свинцовой краской страницы, никто из жителей Борисовки не мог понять, как залп китайских крылатых ракет по Тайваню мог привести к отправке американских МБР в Пекин, что было неверно расценено в одинцовском бункере РВСН и вызвало ответный удар по США, после чего…

Землетрясение месячной давности оказалось отголоском чудовищных взрывов, в одночасье обративших в пыль и пепел все крупные европейские, американские и азиатские города. Все случилось настолько стремительно, что ни правительства, ни военные командования не успели эвакуироваться. Государств, которых задел атомный молох, уже почти месяц больше не существовало. О Грязеве и тем более о Борисовке в райцентре вспомнили только теперь.

Листок прошел по рукам и, обескровленный, упал на скамейку. Люди растерянно смотрели друг на друга, пытаясь найти нужные слова: опровергнуть, поверить, утешить. В голову отчего–то лезли мысли совсем неуместные…

— Андрюша–то как же… – прикрывала рот заскорузлой ладонью Ангелина Степановна.

— Это что же, пенсии–то не будет теперь? – попыталась осознать Анна Павловна.

— Кредит можно не возвращать, — почти неслышно добавил зять.

— Да как же мы жить–то теперь будем? – запричитала Ангелина Степановна.

В повисшей тишине слышно было, как побрякивал колокольчик на шее у ее коровы и альтом звенел первый адаптировавшийся к новой жизни комар. А может быть, это наконец долетел до Борисовки отголосок того звука, когда лопнули невидимые струны, протянувшиеся через всю огромную страну из Останкина, и удерживавшие ее за счет единства мыслей и переживаний мало чем похожих друг на друга граждан.

— Да так же и будем, как жили, — вдруг объявила Нина Прокофьевна. – Что изменилось–то?


(с)отсюда (http://lib.rus.ec/b/124355/read)

[Лёлик]

Он очень многого не умел, но зато он умел зажигать звезды. Ведь самые красивые и яркие звезды иногда гаснут, а если однажды вечером мы не увидим на небе звезд, нам станет немного грустно... А он зажигал звезды очень умело, и это его утешало. Кто-то должен заниматься и этой работой, кто-то должен мерзнуть, разыскивая в облаках космической пыли погасшую звезду, а потом обжигаться, разжигая ее огоньками пламени, принесенными от других звезд, горячих и сильных. Что и говорить, это была трудная работа, и он долго мирился с тем, что многого не умеет. Но однажды, когда звезды вели себя поспокойнее, он решил отдохнуть. Спустился на Землю, прошел по мягкой траве (это был городской парк), посмотрел на всякий случай на небо... Звезды ободряюще подмигнули сверху, и он успокоился. Сделал еще несколько шагов — и увидел ее.
— Ты похожа на самую прекрасную звезду, — сказал он. — Ты прекраснее всех звезд.
Она очень удивилась. Никто и никогда не говорил ей таких слов. "Ты симпатяга", — говорил один. "Я от тебя тащусь", — сказал другой. А третий, самый романтичный из всех, пообещал увезти ее к синему морю, по которому плывет белый парусник...
— Ты прекраснее всех звезд, — повторил он. И она не смогла ответить, что это не так.
Маленький домик на окраине города показался ему самым чудесным дворцом во Вселенной. Ведь они были там вдвоем...
— Хочешь, я расскажу тебе про звезды? — шептал он. — Про Фомальгаут, лохматый, похожий на оранжевого котенка, про Вегу, синеватую и обжигающую, словно кусочек раскаленного льда, про Сириус, сплетенный, словно гирлянда, из трех звезд... Но ты прекрасней всех звезд...
— Говори, говори, — просила она, ловя кончик его пальцев, горячих, как пламя...
— Я расскажу тебе про все звезды, про большие и маленькие, про те, у которых есть громкие имена, и про те, которые имеют лишь скромные цифры в каталоге... Но ты прекраснее всех звезд...
— Говори...
— Полярная Звезда рассказала мне о путешествиях и путешественниках, о грохоте морских волн и свисте холодных вьюг Арктики, о парусах, звенящих от ударов ветров... Тебе никогда не будет грустно, когда я буду рядом. Только будь со мной, ведь ты прекрасней всех звезд...
— Говори...
— Альтаир и Хамаль рассказали мне об ученых и полководцах, о тайнах Востока, о забытых искусствах и древних науках... Тебе никогда не будет больно, когда я буду рядом. Только будь со мной, ведь ты прекраснее всех звезд...
— Говори...
— Звезда Барнада рассказала мне про первые звездные корабли, мчащиеся сквозь космический холод, про стон сминаемого метеором металла, про долгие годы в стальных стенах и первые мгновения в чужих, опасных и тревожных мирах... Тебе никогда не будет одиноко, когда я буду рядом. Только будь со мной, ведь ты прекраснее всех звезд...
Она вздохнула, пытаясь вырваться из плена его слов. И спросила:
— А что ты умеешь?
Он вздрогнул, но не пал духом.
— Посмотри в окно.
Миг и в черной пустоте вспыхнула звезда. Она была так далеко, что казалась точкой, но он знал, что это самая красивая звезда в мире (не считая, конечно, той, что прижалась к его плечу). Тысяча планет кружилась вокруг звезды в невозможном, невероятном танце, и на каждой планете цвели сады и шумели моря, и красивые люди купались в теплых озерах, и волшебные птицы пели негромкие песни, и хрустальные водопады звенели на сверкающих самоцветами камнях...
— Звездочка в небе... — сказала она. — Кажется ее раньше не было, но впрочем, я не уверена... А что ты умеешь делать?
И он ничего не ответил.
— Как же мы будем жить, — вслух рассуждала она. — В этом старом домике, где даже газовой плиты нет... А ты совсем ничего не умеешь делать...
— Я научусь, — почти закричал он. — Обязательно! Только поверь мне!
И она поверила.
Он больше не зажигает звезды. Он многое научился делать, работает астрофизиком и хорошо зарабатывает. Иногда, когда он выходит на балкон, ему на мгновение становится грустно, и он боится посмотреть на небо. Но звезд не становится меньше. Теперь их зажигает кто-то другой, и неплохо зажигает...
Он говорит, что счастлив, и я в это верю. Утром, когда жена еще спит, он идет на кухню, и молча становится у плиты. Плита не подключена ни к каким баллонам, просто в ней горят две маленькие звезды, его свадебный подарок.
Одна яркая, белая, шипящая, как электросварка, и плюющаяся протуберанцами, очень горячая. Чайник на ней закипает за полторы минуты.
Вторая тихая, спокойная, похожая на комок красной ваты, в который воткнули лампочку. На ней удобно подогревать вчерашний суп и котлеты из холодильника.
И самое страшное то, что он действительно счастлив.

Сергей Лукьяненко

[katysha2084]

Супер!!

[Триана Де Фокс]

Я был совсем маленьким когда у нас в доме появился телефон- один из первых телефонов в нашем городе. Помните такие большие громоздкие ящики-аппараты?
Я был еще слишком мал ростом чтобы дотянуться до блестящей трубки, висевшей на стене, и всегда зачарованно смотрел как мои родители разговаривали по телефону.
Позже я догадалася, что внутри этой удивительной трубки сидит человечек, которого зовут: Оператор, Будьте Добры. И не было на свете такой вещи, которой бы человечек не знал.
Оператор,Будьте Добры знала все- от телефонных номеров соседей до расписания поездов.
Мой первый опыт общения с этим джином в бутылке произошел когда я был один дома и ударил палец молотком. Плакать не имело смысла, потому что дома никого не было, чтобы меня пожалеть. Но боль была сильной. И тогда я приставил стул к телефонной трубке, висящей стене.
-Оператор, Будьте Добры.
-Слушаю.
-Знаете, я ударил палец... молотком.....
И тогда я заплакал, потому что у меня появился слушатель.
-Мама дома? -спросила Оператор, Будьте Добры.
-Нет никого, - пробормотал я.
-Кровь идет?- спросил голос.
-Нет, просто болит очень.
-Есть лед в доме?
-Да.
-Сможешь открыть ящик со льдом?
-Да.
-Приложи кусочек льда к пальцу, -посоветовал голос.

После этого случая я звонил Оператору,Будьте Добры по любому случаю.Я просил помочь сделать уроки и узнавал у нее чем кормить хомячка.

Однажды, наша канарейка умерла. Я сразу позвонил Оператору, Будьте Добры и сообщил ей эту печальную новость. Она пыталась успокоить меня,но я был неутешен и спросил:
- Почему так должно быть, что красивая птичка, которая приносила столько радости нашей семье своим пением- должна была умереть и превратиться в маленький комок, покрытый перьями, лежащий на дне клетки?
-Пол, -сказала она тихо, - Всегда помни: есть другие миры где можно петь.
И я как то сразу успокоился.
На следующий день я позвонил как ни в чем не бывало и спросил как пишется слово fix.

Когда мне исполнилось 9, мы переехали в другой город. Я скучал за Оператором, Будьте Добры и часто вспоминал о ней, но этот голос принадлежал старому громоздкому телефонному аппарату в моем прежнем доме и никак не ассоциировался у меня с новеньким блестящим телефоном на столике в холле.
Подростком, я тоже не забывал о ней: память о защищенности, которую давали мне эти диалоги, помогали мне в моменты недоумения и растерянности.

Уже взрослым я смог оценить сколько терпения и такта она проявляла, беседуя с малышом.

Через несколько лет, после окончания колледжа, я был проездом в своем родном городе.У меня было всего полчаса до пересадки на самолет.
Не думая, я подошел к телефону-автомату и набрал номер:
Удивительно, ее голос, такой знакомый, ответил. И тогда я спросил:
-Не подскажете ли как пишется слово fix?
Сначала - длинная пауза. Затем последовал ответ, спокойный и мягкий, как всегда:
- Думаю, что твой палец уже зажил к этому времени.
Я засмеялся:
- О, это действительно вы! Интересно, догадывались ли вы как много значили для меня наши разговоры!
-А мне интересно,- она сказала,- знал ли ты как много твои звонки значили для меня. У меня никогда не было детей и твои звонки были для меня такой радостью.
И тогда я рассказал ей как часто вспоминал о ней все эти годы и спросил можно ли нам будет повидаться, когда я приеду в город опять.
-Конечно, -ответила она,- Просто позвони и позови Салли.

Через три месяца я опять был проездом в этом городе.
Мне ответил другой, незнакомый голос:
-Оператор.
Я попросил позвать Салли.
-Вы ее друг? -спросил голос.
-Да, очень старый друг, - ответил я.
-Мне очень жаль, но Салли умерла несколько недель назад.

Прежде чем я успел повесить трубку, она сказала:-
-Подождите минутку. Вас зовут Пол?
-Да
-Если так, то Салли оставила записку для вас, на тот случай если вы позвоните... Разрешите мне прочитать ее вам? Так... в записке сказано:
" Напомни ему, что есть другие миры, в которых можно петь. Он поймет."
Я поблагодарил ее и повесил трубку.

[Триана Де Фокс]

К Будде пришла женщина: её ребенок умер. Она кричала и плакала. Она была бесплодна и не могла больше иметь детей, а её единственный ребенок умер — вся её любовь и забота. Что сделал Будда? Будда сказал ей:
— Я помогу тебе. Но сначала ты пойди в город и принеси несколько горчичных зёрен из дома, где никто не умирал.
И женщина пошла в город и ходила от дома к дому. И везде, где бы она ни была, люди говорили ей:
— Мы дадим тебе сколько угодно горчичных зерен, но условие не будет выполнено. В нашем доме умирали люди.
И так было вновь и вновь. Но она всё надеялась: "Может быть... кто знает? Может быть, есть где-нибудь несколько домов, которые не знают смерти". И она шла дальше и дальше, и так целый день.
А вечером великое понимание пришло к ней. Смерть — это часть жизни. Она обратная сторона жизни и происходит постоянно. Смерть не есть личное горе, которое случилось только с ней.
С этим пониманием она пришла к Будде. Тот спросил:
— Ну что, где горчичные зерна?
А она тихо улыбнулась, опустилась к его ногам и попросила:
— Я хочу знать То, что никогда не умирает. Я не прошу вернуть мне сына потому, что даже если это произойдёт, он должен будет умереть вновь. Помоги мне найти То, что никогда не умирает

[Триана Де Фокс]

-Мама, а что бывает с теми кто умирают? -Умирают и всё. -Нет, ну как это и всё? -Просто умирают. -А потом? -А потом ничего.
И меня обдало маминым страхом, который я воспринял, как тяжёлую тёмную волну. Некоторое время я раздумывал, как это, ничего.Потом спросил - все ли мы умрём. -Да. -И ты, и папа? -Да.
И опять обдало волной.
Я продолжил размышления и пришёл к логическому выводу, что, видимо, у меня та же участь. И затосковал. Впрочем недолго. Было лето и солнце и лучший друг звал кататься на плоту по речке. А я решил для себя не умирать вообще.
Потом по прошествии некоего времени, я плакал ,будучи двадцатилетним, когда умер дед. Плакал в последний раз. Потому что понял, что оплакиваю себя и свою утрату, а отнюдь не деда. Мне до боли было жалко себя потерявшего деда. И вспомнил того шестилетнего мальчика. Больше я себя не оплакивал.

[Триана Де Фокс]

Идем по дороге выложенной камнями. Я впереди, сынуля сзади. Идем так себе, место новое.Уже темно Выглядываю дорогу назад. Чадо мое сзади едет на скейте. Илицы старые, узенькие. Грохот стоит на всю Ивановскую, отражается от стен и эхом возвращается на свое место. Сама же разрешила, пусть катается, радуется колесам этим новым, только что купленным. Идем. Толькоуж больно очень громко. Злость внутри растет, сначала тихо, потом минуты оттикиваются в теле. Горит моя анахата. Ну, пусть горит. Разницы ведь в огне никакой. Гори себе. И тут, кажется, тепрение мое лопается. Представляю , как поднимается рука и я этим самым пакетиком с приличной такой коробочкой внутри трескаю прямо в лицо сына. Так ,чтобы остановился, чтобы больно ему стало, также как мне сейчас.

Сжало горло. Это движение руки ... Я ведь его помню. Во втором или третьем классе. Лет 8 выходит. Примерная девочка, как и все девочки, хитрая такая. Стою в корридорчике читаю книжку на переменке возле окошка. В углу моя учительница и две других, разговаривают. Я вместо того, чтобы гоцать по этажу, читаю. Любила читать и в то же время, естественно держу вниманием угол. Через время походит моя классная и говорит: "А ты не могла бы книгу еще ближе к лицу держать?". В это время снизу рукой бьет по книге прямо в мое лицо.Конечно, нет крови, конечно нет синяков. Но почему так больно? Мне не понятно ничего. За что?
Слезы на глазах и сжало горло. Спокойно прошу сына не кататься больше. Мы едем домой.

[Триана Де Фокс]

Как прожить жизнь?

- Как это – не было? - спросила я внезапно севшим голосом, - Совсем, что ли? Да у вас ошибка тут, в картотеке, посмотрите лучше!!
- Никак нет, - пожилой Ангел улыбнулся снисходительно и поправил очки в круглой оправе, - У нас тут все записано, все учтено, опять же, все под строгим оком Сами Знаете Кого. У нас за должностное преступление знаете что? – физиономия Ангела посуровела, - Про Люцифера слыхали? То-то. Моргнуть не успел – скинули. «Оши-и-ибка». Скажете тоже…

- Минуточку, - я попыталась взять себя в руки, - Посмотрите, пожалуйста, сюда.

Ангел благожелательно воззрился на меня поверх очков.
- И? – спросил он после секундного молчания.
- Меня, может, и нет. Но кто-то же есть? – я осторожно пошевелила кисельной субстанцией, которая теперь заменяла мне привычный земной организм. Субстанция заволновалась и пошла радужными пятнами.

- Кто-то, безусловно, есть. Но никак не NN, каковой вы изволили представиться., - Ангел тяжело вздохнул и потер лоб, - Я таких как вы перевидал – не сосчитать. И почему-то в большинстве своем – дамы. Ну, да ладно. Давайте проверять, барышня. По пунктам. С самого начала. Так?

- Давайте, - сказала я, решительно повиснув у него над плечом и изготовясь биться до последнего.

- Нуте-с, вот она, биография мадам N, - Ангел вытащил из-под стола здоровенный талмуд и сдул с него пыль, - Ab ovo, дорогая, что называется, от яйца, - он послюнявил палец и зашуршал тонкими папиросными страницами, - Ну, это все мелочи … подгузники… капризы детские… глупости всякие… личность еще не сформирована… характер не проявлен, все черновики… ну, детство и вовсе опустим, берем сознательную жизнь… а, вот! – он торжествующе поднял палец, - у вас был роман в конце десятого класса!

- Ах, какая странность, - не удержалась я, - Чтоб в шестнадцать лет – и вдруг роман!

- А вы не иронизируйте, фрейляйн, - Ангел сделал строгое лицо, - Роман развивался бурно и довольно счастливо, пока не встряла ваша подруга. И мальчика у вас, будем уж откровенны, прямо из-под носа увела. То есть не у вас, - вдруг спохватился ангел и покраснел, - а у мадмуазель NN…

- Ну, и чего? – спросила я подозрительно, - Со всеми бывает. Это что, какой-то смертный грех, который в Библию забыли записать? Мол, не отдавай ни парня своего, ни осла, ни вола…

При слове «Библия» ангел поморщился.
- При чем тут грех, ради Бога! Достали уже со своими грехами… Следите за мыслью. Как в этой ситуации ведет себя наша N?

- Как дура себя ведет, - мрачно сказала я, смутно припоминая этот несчастный роман «па-де-труа», - Делает вид, что ничего не произошло, шляется с ними везде, мирит их, если поссорятся…

- Вооот, - наставительно протянул Ангел, - А теперь внимательно – на меня смотреть! - как бы поступили вы, если бы жили?

- Убила бы, - слово вылетело из меня раньше, чем я успела сообразить, что говорю.

- Именно! – Ангел даже подпрыгнул на стуле, - именно! Убить бы не убили, конечно, но послали бы на три веселых буквы – это точно. А теперь вспомните – сколько таких «романов» было в жизни у нашей мадмуазель?

- Штук пять, - вспомнила я, и мне вдруг стало паршиво.

- И все с тем же результатом, заметьте. Идем дальше. Мадмуазель попыталась поступить в университет и провалилась. Сколько не добрала?

- Полтора балла, - мне захотелось плакать.

- И зачем-то несет документы в пединститут. Там ее балл – проходной. Она поступает в этот институт. А вы? Чего в этот момент хотели вы?

- Поступать в универ до последнего, пока не поступлю, - уже едва слышно прошептала я, - Но вы и меня поймите тоже, мама так плакала, просила, боялась, что за этот год я загуляю или еще что, ну, и мне вдруг стало все равно…

- Милая моя, - ангел посмотрел на меня сочувственно, - нам здесь до лампочки, кто там у вас плакал и по какому поводу. Нас факты интересуют, самая упрямая вещь в мире. А факты у нас что-то совсем неприглядны. Зачем вы – нет, вот серьезно! – зачем тогда замуж вышли? В смысле – наша NN? Да еще и венчалась, между прочим! Она, стало быть, венчалась, а вы в это время о чем думали?!

Я молчала. Я прекрасно помнила, о чем тогда думала в душной сусальной церкви, держа в потном кулачке свечу. О том, что любовь любовью, но вся эта бодяга ненадолго, что я, может быть, пару лет протяну, не больше, а там натура моя блядская все равно перевесит, и тогда уж ты прости меня, Господи, если ты есть…

- Вот то-то, - Ангел покачал головой и перевернул страницу, - да тут у вас на каждом шагу сплошные провалы! Девочка, моя, ну, нельзя же так! В тридцать лет так хотели татуировку сделать – почему не сделали?

- Ну-у-у… - озадачилась я, - Не помню уже.

- А я вам подскажу, - Ангел нехорошо усмехнулся, - Тогдашний ваш возлюбленный был против. Примитивные, говорил, племена, да и задница с годами обвиснет. Так?

- Вам виднее, - насупилась я, хотя что-то такое было когда-то, точно же было…

- Мне-то виднее, конечно… Задница-то ваша была, а не любовника?! Хорошо, едем дальше.
Вот тут написано – тридцать пять лет, домохозяйка, проще говоря – безработная, из увлечений – разве что кулинария. Милая такая картинка получается. Вышивания гладью только не хватает. Ну, вспоминайте, вспоминайте, чего на самом деле-то хотели?!

- Вспомнила. Стрелять хотела.
- В кого стрелять?! – изумился ангел и покосился в книгу.
- В бегущую мишень. Ну, или в стационарную, без разницы, - плакать я, как выяснилось, теперь не могла, зато туманное мое тело утратило свою радужность и пошло густыми серыми волнами, - Стендовой стрельбой хотела заниматься. Петь еще хотела. Давно это было…

- Подтверждаю, - Ангел ткнул пальцем в талмуд - Вы, дорогая моя, имели ко всему этому довольно приличные способности. Богом, между прочим, данные. От рождения! Куда дели все это? Где, я вас спрашиваю, дивиденды?!

- Я не знала, что должна… - прошелестела я в ответ.

- Врете, прекрасно знали – Ангел снял очки, устало прищурился и потер переносицу, - Что ж вы все врете-то, вот напасть какая… Ладно, мадам, давайте заканчивать. Приступим к вашему распределению.

Он достал большой бланк, расправил его поверх моей биографии и начал что-то строчить.

- Как вы все не понимаете, - в голосе Ангела слышалось отчаяние, - нельзя, ну, нельзя предавать себя на каждом шагу, эдак и умереть можно раньше смерти! А это, между прочим, и есть тот самый «грех», которого вы все так боитесь!… Всё думаете - и так сойдет… Шутка ли – каждая третья душа не свою жизнь проживает! Ведь это страшная статистика! И у всех какие-то идиотские оправдания – то мама плакала, то папа сердился, то муж был против, то дождь в тот день пошел не вовремя, то – вообще смех! – денег не было. Хомо сапиенсы, называется, эректусы… Ну, все, готово, - Ангел раздраженно откинул перо, - попрошу встать для оглашения приговора. Передо мной встать, в смысле.

Я перелетела через стол и замерла прямо перед ангелом, всем своим видом выражая вину и раскаяние. Черт его знает, может, сработает.

- Неидентифицированная Душа по обвинению в непрожитой жизни признается виновной, - Ангел посмотрел на меня с суровой жалостью, - Смягчающих обстоятельств, таких, как а) не ведала, что творила б) была физически не в состоянии реализовать или в) не верила в существование высшего разума - не выявлено. Назначается наказание в виде проживания одной и той же жизни до обнаружения себя настоящей. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Подсудимая! Вам понятен приговор?

- Нет, - я жалобно заморгала, - Это в ад, что ли?

- Ну, ада вы не заработали, детка, - усмехнулся ангел, - да и вакансий там…, - он безнадежно махнул рукой, - Пойдете в чистилище, будете проживать смоделированные ситуации, пока суд не признает вас прожившей свою жизнь. Ну, а уж будете вы там страдать или нет – это мы, извините, не в курсе, - и Ангел протянул исписанный желтый бланк, - Теперь все ясно?

- Более-менее, - я кивнула растерянно, - И куда мне теперь?

- Момент, - сказал Ангел и щелкнул пальцами. Что-то звякнуло, грохнуло и в глазах у меня потемнело…

- … одну меня не отпустят, а с тобой запросто, - услышала я знакомый голос, - И Сережка говорит – пусть она тебя отмажет на два дня, ну, Олечка, ну, милая, ты ведь поможешь, правда? Мы тебе и палатку отдельную возьмем, и вообще клево будет, представляешь, целых две ночи, костер, речка и мы втроем?

..Это был мой школьный двор, май уже и не помню какого года, пыльный душный вечер. И Ленка, красавица, с кукольным личиком и фигурой от Сандро Ботичелли – моя подружка – как всегда беззаботно щебетала мне в ухо, не замечая, как ненависть и боль медленно скручивают меня винтом, мешая дышать. Такое знакомое, такое родное-привычное ощущение… Я ведь хорошая девочка, я перетерплю все это, я буду вести себя прилично, я хорошая, хорошая, хоро…

- А пошла ты, - сказала я нежно, с садистским удовольствием наблюдая, как округляются ее фарфоровые глазки, и, чувствуя некоторую незавершенность сцены, добавила - Оба пошли к такой-то матери.
…Когда разгневанный стук Ленкиных каблучков затих где-то за поворотом, я прислушалась к звенящей пустоте вокруг, и поняла, что вот прямо сейчас я, наконец, глубоко, неприлично и ненаказуемо счастлива…

[Триана Де Фокс]

Жил-был Заяц в лесу и всего боялся. Боялся Волка, боялся Лису, боялся Филина. И даже куста осеннего, когда с него осыпались листья,- боялся.
Пришел Заяц к Черному Омуту.
- Черный Омут,- говорит,- я в тебя брошусь и утону: надоело мне всех бояться!
- Не делай этого, Заяц! Утонуть всегда успеешь. А ты лучше иди и не бойся!
- Как это? - удивился Заяц.
- А так. Чего тебе бояться, если ты уже ко мне приходил, утонуть решился? Иди - и не бойся!
Пошел Заяц по дороге, встретил Волка.
- Вот кого я сейчас съем! - обрадовался Волк.
А Заяц идет себе, посвистывает.
- Ты почему меня не боишься? Почему не бежишь? - крикнул Волк.
- А что мне тебя бояться? - говорит Заяц.- Я у Черного Омута был. Чего мне тебя, серого, бояться?
Удивился Волк, поджал хвост, задумался. Встретил Заяц Лису.
- А-а-а!..- разулыбалась Лиса.- Парная зайчатинка топает! Иди- ка сюда, ушастенький, я тебя съем.
Но Заяц прошел, даже головы не повернул.
- Я у Черного Омута,- говорит,- был, серого Волка не испугался,- уж не тебя ли мне, рыжая, бояться?..
Свечерело.
Сидит Заяц на деньке посреди поляны; пришел к нему пешком важный Филин в меховых сапожках.
- Сидишь? - спросил Филин.
- Сижу!- сказал Заяц.
- Не боишься сидеть?
- Боялся бы - не сидел.
- А что такой важный стал? Или охрабрел к ночи-то?
- Я у Черного Омута был серого Волка не побоялся, мимо Лисы прошел - не заметил, а про тебя, старая птица, и думать не хочу.
- Ты уходи из нашего леса, Заяц,- подумав, сказал Филин. - Глядя на тебя, все зайцы такими станут.
- Не станут,- сказал Заяц,- все-то...
Пришла осень. Листья сыплются...
Сидит Заяц под кустом, дрожит, сам думает:
"Волка серого не боюсь. Лисы красной - ни капельки. Филина мохноногого - и подавно, а вот когда листья шуршат и осыпаются - страшно мне... " Пришел к Черном Омуту, спросил:
- Почему, когда листья сыплются, страшно мне?
- Это не листья сыплются - это время шуршит,- сказал Черный Омут,- а мы - слушаем. Всем страшно.
Тут снег выпал. Заяц по снегу бегает, никого не боится.

[A-Lex]

Взято с иного форума, оч понравилось:
- А давай наперегонки до горки? –предложил он ей, предвкушая победу.
- Неа, – отказалась она. – Воспитательница сказала не бегать. Попадет потом.
- Струсила? Сдаешься? – подначил он ее и засмеялся обидно.
- Вот еще, – фыркнула она и рванула с места к горке.
Потом они сидели в группе, наказанные, под присмотром нянечки, смотрели в окно как гуляют другие и дулись друг на друга и на воспитательницу.
- Говорила тебе – попадет, – бурчала она.
- Я бы тебя перегнал обязательно – дулся он. – Ты нечестно побежала. Я не приготовился…

- А спорим я быстрей тебя читаю? – предложил он ей.
- Ха-ха-ха, – приняла она пари. – Вот будут проверять технику чтения и посмотрим. Если я быстрее – будешь мой портфель до дому и до школы таскать всю неделю.
- А если я – отдаешь мне свои яблоки всю неделю! – согласился он.
Потом он пыхтел по дороге с двумя ранцами и бурчал:
- Ну и что! Зато ты не запоминаешь, что читаешь, и пишешь медленнее. Спорим?…

- А давай поиграем, – предложил он – Как будто бы я рыцарь, а ты как будто бы дама сердца.
- Дурак, – почему-то обиделась она.
- Слабо? – засмеялся он. – Слабо смущаться при виде меня? И дураком не обзываться тоже слабо.
- И ничего не слабо, – повелась она. – Тогда вот чего. Ты меня тоже дурой не обзываешь и защищаешь.
- Само собой, – кивнул он. – А ты мне алгебру решаешь. Не рыцарское это дело.
- А ты мне сочинения пишешь, – хихикнула она. – Врать и сочинять – как раз рыцарское дело.
А потом он оправдывался в телефон:
- А не надо было себя как дура вести. Тогда никто бы дурой и не назвал. Я, кстати, и извинился сразу…

- Ты сможешь сыграть влюбленного в меня человека? – спросила она
- С трудом, – ехидно ответил он. – Я тебя слишком хорошо знаю. А что случилось?
- На вечеринку пригласили. А одной идти не хочется. Будут предлагать всякое.
- Нуу.. Я даже не знаю,- протянул он.
- Слабо? – подначила она.
- И ничего не слабо, – принял он предложение. – С тебя пачка сигар, кстати.
- За что? – не поняла она.
- Эскорт нынче дорог, – развел руками он.
А по дороге домой он бурчал:
- Сыграй влюбленного, сыграй влюбленного. А сама по роже лупит ни за что…
Влюбленные, между прочим, целоваться лезут обычно…

- Что это? – спросила она.
- Кольцо. Не очевидно разве? – промямлил он.
- Нибелунгов? Власти? Какая-то новая игра затевается?
- Угу. Давай в мужа и жену поиграем, – выпалил он
- Надо подумать, – кивнула она.
- Слабо? – подначил он.
- И ничего не слабо, – протянула она. - А мы не заигрываемся?
- Да разведемся, если что. Делов-то, – хмыкнул он.
А потом он оправдывался:
- А откуда мне знать как предложения делаются? Я ж в первый раз предлагаю. Ну хочешь еще раз попробую? Мне не слабо.

- Сыграем в родителей? – предложила она.
- Давай. В моих или в твоих? – согласился он.
- Дурак. В родителей собственного ребенка. Слабо?
- Ого как, – задумался он. – Не слабо, конечно, но трудно небось..
- Сдаешься? – огорчилась она
- Не,не. Когда это я тебе сдавался? Играю, конечно, – решился он.

- Усложняем игру. Ты теперь играешь в бабушку.
- Правда? – не поверила она.
- 3900. – кивнул он – Пацан. Слабо тебе в бабушку сыграть?
- А ты в данном случае во что играешь?
- В мужа бабушки, – засмеялся он. – Глупо мне в бабушку играть.
- В де-душ-ку. Как бы ты тут не молодился, – засмеялась она. – Или слабо?
- Куда я денусь-то…

Она сидела у его кровати и плакала:
- Сдаешься? Ты сдаешься что ли? Выходишь из игры? Слабо еще поиграть?
- Угу. Похоже что так, – ответил он. – Неплохо поиграли, да?
- Ты проиграл, раз сдаешься. Понял? Проиграл.
- Спорное утверждение, – улыбнулся он и... умер.

[Триана Де Фокс]

В глухом лесу на опушке росла Ива. Она была тоненькая, стройная и, глядя на колыхание ее веток и листьев, легко было догадаться, откуда дует ветер.
Помимо нее в лесу росло множество других деревьев: могучие дубы и клены, березы, радующие глаз сережками в теплое время года, ели и сосны, чья зеленая окраска разнилась зимой с белизной леса.
Жили в этом лесу и звери. Лисы, медведи, волки, ежи, лоси, кабаны, мыши, белки и многие другие. И жил в этом лесу Волчонок. Никто не знал, откуда он появился. Ни одна волчья семья не признавала в нем родича, но, тем не менее, не чурались его. А он так и жил одиночкой. И все его устраивало. Он знал, что отличается от других диких зверей. Тем, что не ищет общения с ними. Тем, что живет отдельно ото всех. Еще он знал, что видит этот мир иначе. Одним из немногих подтверждений этом было то, то он позволили уйти раненому лосенку, обреченному на гибель, со своим стадом. Но это его абсолютно не тревожило. Он был доволен своей жизнью, своим логовом, солнечным лучом и омывающим дождем.
Как раз один из ранних весенних дождей застал его на лесной опушке. Дневное солнце еще не успело как следует прогреть воздух и ветер был пронизывающим до костей. Казалось, он забирается пол каждую шерстинку Волчонка.
Озябший вдалеке от своего логова, он оглянулся в поисках укрытия и увидел Иву, чьи хитросплетенные корни выступали над землей, а уже распустившиеся густые листья образовали купол, почти не пропускающий слезы неба. Волчонок направился к Иве и, подойдя на близкое расстояние, спросил:
-Можешь ли ты приютить меня на время дождя? – и смолк, ожидая ответа.
-Конечно, - прошелестела Ива и гостеприимно приподняла ветви повыше над землей.
Оказавшись пол куполом из зеленых ветвей, Волчонок слышал шелест опускающихся у него за спиной ветвей, отряхнулся и снова обратился к Иве:
-Позволишь ли ты согреться у твоих корней?
-Конечно, - снова прошелестела Ива, - ведь ты озяб, а большего, к сожалению, я не могу тебе предложить.
-Что ты, – возмутился Волчонок, - ведь ты согласилась скрыть меня от капель дождя. Обратись я к самой густой Ели и то мог бы не получить согласия.
Ива ничего не ответила на это, но Волчонку послышалась усмешка в этом молчании. Он удобно устроился у корней Ивы, положил морду на лапы и подумал, как е ему все-таки повезло, что он обратился к этой Иве, которая, на удивление, растет достаточно далеко от берегов реки.
-Скажи, - спросил Волчонок, - а почему ты расположилась здесь, а не рядом с Большой Водой, как все остальные ивы? Хотя, наверно, я не вправе задавать подобный вопрос.
-О чем ты говоришь, - смущенно прошелестела Ива. Ее голос был так тих, что казалось это просто ветер. Но Волчонок был уверен, что это Ива отвечает ему. – Нет ничего страшного в твоем вопросе. Просто, все мои сородичи привыкли получать влагу через корни, спешат и стремятся к бурным потокам, не задумываясь о том, что Вода бывает жестока и может смыть землю из их корней. А мне пришлось проделать огромнейший путь, прежде чем поселиться здесь.
-Но разве тебе здесь хватает влаги?
-Конечно. Я научилась впитывать влагу земли, травы, неба, ветра. Ее предостаточно для того, чтобы моя листва была зелена. Зачем стремиться к тому, что может и погубить, и навредить?
«И то правда», - подумал Волчонок и задремал после утомительной прогулки по лесу.
Проснулся он от ощущения, что его кто-то слегка тормошит. Он приоткрыл один глаз и понял, что Ива, еле касаясь ветвями, слегка разглаживает его шерсть, нашептывая:
-Волчонок, просыпайся. Слезы у неба кончились. Тебе нужно возвращаться в логово. Скоро ночь.
-Я не боюсь ночи, - воинственно ответил ей Волчонок. – Я хорошо знаю дорогу и мог за себя постоять!
-Не сомневаюсь. Но все же путь не близок.
Как не хотелось Волчонку, но он был вынужден согласиться с Ивой. Впереди был длинный путь к логову. Он потянулся, разминая расслабленные мышцы, бесшумно проскользнул меж ветвей Ивы и, обернувшись, сказал:
-Благодарю тебя за гостеприимство. Желаю тебе легкого ветра.
После этих слов Волчонок трусцой двинулся в сторону дома, не оглядываясь. А в это время с ветвей Ивы текли слезы. Но не слезы неба. они все успели высохнуть пол ласковым Солнцем, а капли легкой радости, ч то ее вынужденное одиночество невольно было нарушено.
К ней очень давно никто не обращался. Все ее соседи – дубы, березы, ели – думали, что она не на своем месте, и не заговаривали с ней, выказывая, таким образом, свое пренебрежение к дерзкой девчонке, забравшейся куда ей не следует.
Волчонок же, благополучно добравшись до логова, засыпая, думал, что неплохо было бы еще раз как-нибудь прогуляться на лесную опушку.
(с)воё

[ЛЮБЛЮ]

Когда-то давным-давно на Земле был остров, на котором жили все духовные ценности. Но однажды они заметили, как остров начал уходить под воду. Все ценности сели на свои корабли и уплыли. На острове осталась лишь Любовь. Она ждала до последнего, но когда ждать уже стало нечего, она тоже захотела уплыть с острова. Тогда она позвала Богатство и попросилась к нему на корабль, но Богатство ответило:
– На моем корабле много драгоценностей и золота, для тебя здесь нет
места.
Когда мимо проплывал корабль Грусти она попросилась к ней, но та ей
ответила:
– Извини, Любовь, я настолько грустная, что мне надо всегда оставаться в одиночестве.
Тогда Любовь увидела корабль Гордости и попросила о помощи ее, но та сказала, что Любовь нарушит гармонию на ее корабле.
Рядом проплывала Радость, но та так было занята весельем, что даже не услышала о призывах Любви.
Тогда Любовь совсем отчаялась.
Но вдруг она услышала голос, где-то позади:
– Пойдем Любовь, я возьму тебя с собой.
Любовь обернулась и увидела старца. Он довез ее до суши и, когда старец уплыл, Любовь спохватилась, ведь она забыла спросить его имя.
Тогда она обратилась к Познанию:
– Скажи, Познание, кто спас меня? Кто был этот старец?
Познание посмотрело на Любовь:
– Это было Время.
– Время? – переспросила Любовь. – Но почему оно спасло меня?
Познание еще раз взглянуло на Любовь потом вдаль, куда уплыл старец:
– Потому что только Время знает как важна в жизни Любовь....

[Триана Де Фокс]

как здорово!!!

[Триана Де Фокс]

простите, не могу удержаться, но нижеизложенное творение меня остро пронзило.

Дяченко Марина, Дяченко Сергей

Альфа-ромео

У этого вечера был привкус тухлятины. И сумерки сгущались гнилые. Мотор заглох прямо посреди проселочной дороги. В салоне зависла тишина, чуть сдобренная шорохом шин. Дряхлый «Альфа-Ромео», тысяча девятьсот восьмидесятого года рождения, прокатился по инерции несколько десятков метров, потом угодил колесом в выбоину и встал. До населенного пункта Смирново оставалось пять километров. Миша вышел из машины, подпер капот железной распоркой, осторожно подергал провода, потрогал пальцем клеммы аккумулятора. Снова сел за руль и снова включил зажигание. Стартер зачастил свое «тик-тик-тик», но мотор не отзывался. Стремительно темнело. Миша вытащил фонарь на длинном поводке, но, даже подсвеченные веселеньким белым светом, внутренности капота оставались все так же загадочны и темны.

— Дул бы ты отсюда, — сказали за спиной. Голос был молодой и нехороший; холодея, Миша обернулся. Парень был под стать голосу — коренастый, коротко стриженный, с широкой, как бревно, шеей.

— Дул бы ты отсюда… Чего встал?

— Машина обломалась, — сказал Миша как можно спокойнее и независимее. Парень подошел. Заглянул в раскрытый капот. Неожиданно мирно предложил:

— Толкнуть?

Миша согласился.

Парень толкал, как паровоз. На живой силе Ромео проехал метров пятьсот, потом дорога пошла под гору и машина покатилась самостоятельно. Мотор молчал. Колеса подпрыгивали на выбоинах и кочках, инерция быстро гасла, но автомобиль еще катился, когда фары выхватили из темноты человеческую фигуру. Миша инстинктивно тормознул. Парень, Мишин добровольный помощник, стоял теперь перед ним на обочине, и никакими естественными причинами невозможно было объяснить его появление здесь, на пути машины, которую он же минутой назад разогнал с горы. У вечера был привкус тухлятины; Миша облизнул сухие губы.

— Ну что, не заводится? — участливо спросил парень. Если бы изо рта его полезли сейчас белые клыки, Миша бы ни капельки не удивился.

— А нечего всякую рухлядь по нашим дорогам гонять, — наставительно сказал парень, и Миша успел обидеться, почему это сельский юноша называет рухлядью бордовый, еще бодренький с виду Альфа-Ромео.

— Пошли, — со вздохом сказал парень.

— Куда? — шепотом спросил Миша и взялся за ручку, готовясь в случае необходимости быстро поднять стекло.

— Он заглох, — крикнули откуда-то из-за спины. Миша обернулся. Коренастый парень рысью приближался к машине. Он был точная копия первого, вернее, это второй, повстречавшийся на обочине, был копией Мишиного добровольного помощника. Их было двое, и никакой чертовщины.

— На хутор пошли, — сказал тот, что был впереди.

— Оно ему надо, — пробормотал тот, что толкал машину. — Может, до Смирнова дотянул бы.

— Не дотянет, — сказал первый. — Разве что до самого Смирнова толкать?

И оба посмотрели на Мишу. Совершенно одинаковые, не близнецы, а единое раздвоившееся существо. Ветер отдавал гнильцой.
* * *

Над столом, в переплетениях винограда, светилась лампочка в подвижном шлейфе мошек, ночных бабочкек, прочей летающей живности. Хозяина звали Анатолий. Отчества он не назвал, наоборот — просил называть его просто Толей, но на такое панибратство у Миши не хватало духу. Так называемый Толя был немолод, сухощав, под два метра ростом, с печатью давней властности на угрюмом загорелом лице. Так, наверное, выглядят императоры в изгнании или партийные боссы на пенсии. Во всяком случае, имя «Толя» шло ему не больше, чем жирафу розовый бантик. Коренастых близнецов звали Вова и Дима, и, вопреки Мишиному предположению, они не были сыновьями хозяина. Ни сыновьями, ни племянниками, а кем они приходились одинокому хуторянину — неведомо. Не то гости, не то наемные рабочие. Миша и не пытался понять. Молчаливая женщина Инна не была хозяину ни женой, ни подругой. Скорее, домработницей, но Миша и в эти отношения не собирался вникать. Не его дело. Зато говорливая женщина, явившаяся на хутор из Смирново, была здесь желанной гостьей, и в разговоре это неоднократно подчеркивалось. Женщину звали Прокофьевна, она была старше всех, но и веселее всех, округлая, подвижная, с румяным морщинистым лицом. Именно она, а не хозяин, доброжелательно расспрашивала Мишу обо всех его дорожных неприятностях, цокала языком, сочувственно кивала головой:

— Ну, обычное дело, я с мужиками поговорю, у нас механизаторы знаешь какие, на честном слове наловчились ездить, потому как запчастей нет, соляры нет, а работать надо.

— Так то трактор, — сказал близнец Вова в синей футболке. — А то Альфа-Ромео.

— А какая разница? — удивился близнец Дима в зеленой рубашке. — Лишь бы руки у человека стояли как надо.

— У меня руки не стоят как надо, — признался Миша. — Я только уровень масла могу измерить.

— Так зачем же рисковать и ездить в одиночку? — спросил Анатолий. Его манера говорить заметно отличалась от речи остальных. Точно, бывший партийный босс, подумалось Мише.

— Еще повезло тебе, — сказал Вова, — что не среди леса заглох. А то ночевал бы под сосенкой.

— Повезло, — легко согласился Миша. — Приключение.

А про себя подумал — упаси меня Боже впредь от таких приключений. Хорошо еще, что поехал без Юльки. Нет, больше не возьмусь, ну его.

— Я пойду, — после недолгого молчания сказала наконец Прокофьевна. — Поздно уж, Толечка, спасибо тебе за угощение, когда уже ты к нам выберешься…

— Выберусь, — пообещал Анатолий. Таким тоном и Миша говорил случайным приятелям: созвонимся… И все прекрасно понимали, что никто никому не позвонит.

Прокофьевна боком вылезла из-за стола — скамейки были вкопаны в землю. Вова и Дима вскочили, как по команде, Анатолий поднялся тоже, пошел провожать к калитке. Молчаливая женщина Инна принялась собирать со стола пустые тарелки.

— Может быть, еще чаю?

— Ага, — Миша поспешно кивнул. — Сейчас я только прогуляюсь…

Тропинка была узенькая, а трава вокруг — росистая, шаг враво-шаг влево — и кроссовки мокрые, хлюп-хлюп.

— Счастливо, Прокофьевна, — сказал хозяин от ворот. — Малым привет передавай.

— Счастливо, Толь. Спасибо… тебе.

— Сама понимаешь — не за что.

Прокофьевна хотела еще что-то сказать, запнулась, будто смутившись, вышла за ворота и зашагала по дороге. Глядя ей вслед поверх невысокого забора, Миша поразился, как это ей не страшно. Дорога через лес, километров пять, ночь кругом… И близнецы эти — ну хоть кто-нибудь догадался проводить! Велосипеды же есть у них…

Невольно задержав дыхание, Миша потянул на себя деревянную дверцу с сердечком. Впрочем, смердело весьма умеренно; не розами, конечно, пахло, но в дороге Миша видел такие сортиры, что по сравнению с ними…

Небо закричало. Крик был острый и направленный, крик был подобен иголке, и, нанизанный на ледяное острие, Миша не мгновение ослеп и оглох. Болезненной судорогой перехватило живот, и чудо еще, что, потеряв равновесие, Миша не свалился в поганую яму. Крик иссяк. Миша наощупь выбрался из сортира. Возвращаясь по узкой тропинке, он несколько раз оступился, так что кроссовки, конечно, промокли. Еще простудиться недоставало. За столом сидел один Анатолий. Близнецы куда-то сгинули, Инна мыла посуду. Мишина чашка стояла полная и уже чуть-чуть остыла.

— Эй, что это кричало? — спросил Миша как можно веселее. Инна не обернулась от своего таза. Анатолий пожал плечами:

— Птица, наверное…

[Триана Де Фокс]

* * *

На рассвете Инна села на велосипед и поехала в село за хлебом. Вова и Дима красили сарай, Анатолий оставался в доме; на столе дожидались стакан молока, ломоть сыра и кусок хлеба. Миша позавтракал без аппетита — ночь выдалась нервная, душная, раскладушка досталась продавленная, сны приходили нехорошие.

Все утро ушло на возню с машиной. Ни запах леса, ни солнце, ни живописное хозяйство Анатолия уже не радовали. В чем суть поломки, Миша так и не понял, хоть и провел несколько часов, то копошась под крышкой капота, то листая авторитетную книгу «Иномарки». К обеду, когда Миша совсем устал и отчаялся, вернулась Инна, и с первого же взгляда Миша заподозрил неладное.

— Что-то случилось?

Инна кивнула, не глядя. Позвала, обращаясь к раскрытому окну на втором этаже:

— Толя! Толь!

Хозяин высунулся до пояса:

— Что?

— У Прокофьевны инфаркт, — буднично сообщила Инна. — Похороны завтра.

Из-за сарая вышли одинаковые Вова и Дима в одинаковых белых майках, только у одного в руках была малярная кисть, а у другого — валик.

— Как же так? — беспомощно спросил Миша. После слов Инны прошла уже целая минута, и считать, что ослышался, больше не имело смысла.

— Ай-яй-яй, — сказал, кажется, Вова. — Жалко.

Анатолий, ни слова ни говоря, прикрыл шторы. Через несколько секунд его высоченная фигура обнаружилась на пороге.

— В котором часу похороны?

— В два, — сказала Инна.

— Так, — сказал Анатолий. Миша закрыл капот. Побрел к дому, сел на краешек скамьи.

— Так, — повторил Анатолий. — Ты с невесткой ее говорила насчет поминок?

— Да, — Инна кивнула. — Продуктов не надо. Денег я дала.

— Она что, болела? — не к месту спросил Миша. Анатолий вздохнул:

— Да нет, здоровая баба, ты же видел. Жизнь — такая штука… Тачку свою починил?

— Нет, — сказал Миша тихо. — Я вообще не знаю, что с ней. Все в порядке, а не заводится… Я думал помощи попросить, ну, у водителя какого-нибудь, механизатора…

— Организуем тебе механизаторов. Ладно, давай обедать.

И сели за стол. Разговор сперва был все о Прокофьевне — какая она была славная тетка и как ее родственники теперь будут делить наследство. Оказывается, младший сын Прокофьевны уже три месяца сидел в тюрьме, и приближался суд, и, по всему выходило, что парню впаяют по первое число. Пьяная драка со смертельным исходом.

От Прокофьевны разговор свернул на хозяйственные темы; реплики раздавались все реже, под конец обеда слышно было только звяканье вилок да сипение закипающего чайника. Миша гонял мух, кружившихся над столом, и тупо думал о том, что еще вчера вечером Прокофьевна сидела на этой вот скамейке, напротив. И обещала помочь Мише с машиной. И еще думал, что любой ценой нужно добираться до телефона и дозваниваться Юльке и маме. Потому что скрыть «приключение» уже не удасться, они будут ждать его уже сегодня вечером. Плохо. С маминым-то сердцем, с Юлькиной фантазией…

После обеда Анатолий неожиданно позвал всех к себе. В его комнате обнаружилась видеодвойка «Панасоник»; расставили скрипучие стулья, уселись перед экраном, и хозяин вытащил из старого комода кассету с суперновым голливудским боевиком, отчего у Миши сам собой разинулся рот — фильм считался еще не дошедшим до проката. Каким образом кассета попала в комод к Анатолию, оставалось только гадать. Близнецы смотрели кино по-детски азартно, Инна — равнодушно, а хозяина Миша не видел, потому что он, как самый высокий, сидел у Миши за спиной. Наконец, изрядно потрепанные герои остались наедине, и на фоне их затянувшегося поцелуя по экрану поползли титры.

— Класс, — сказал Дима. Вова потянулся, хрустя суставами. Миша вспомнил, где он находится и в каких обстоятельствах, и на душе у него сделалось сумрачно.

— Спасибо, — он поднялся. — Ну, я в село схожу, пока светло, может быть, договорюсь с кем-нибудь, чтобы машину посмотрел…

— Сегодня уже ничего не будет, — Анатолий отдернул штору, впуская в комнату умиротворенное вечернее солнце. — Сегодня все уже пьяные, за упокой пьют.

— А… — только и смог сказать Миша. — А… мне еще позвонить надо.

— С почты, — сказала Инна. — Только почта до четырех. Ты уже опоздал.
* * *

Вечером с ним произошел казус — посещая уборную, он ни с того ни с сего вспомнил вчерашний крик и покрылся мурашками. Потом долго стоял, глядя в темное небо; ровно сутки назад Прокофьевна попрощалась с Анатолием и ушла по дороге через лес. И закричало это… предположительно сова. Может быть, Прокофьевна тоже ЭТО слышала и испугалась? И умерла от инфаркта?

…Предварительно дойдя до дома, пять километров через лес. Миша плохо разбирался в медицине, но почему-то ему казалось, что человек с инфарктом столько не пройдет. Жалко Прокофьевну… которую он видел раз в жизни и даже имени ее не знал. Прокофьевна и все.

Миша подошел к машине, залез внутрь, положил руки на руль. Помедлил и включил зажигание, в глубине души надеясь на чудо. Вот сейчас рявкнет мотор, и можно будет ехать. Прямо сейчас, в ночь. А то почему-то кажется, что с маленького лесного хутора уже не выбраться никогда…

Чуда не произошло. Надрывался стартер, мотор молчал. Аккумулятор заряжен, цепи в порядке, машина не заводится. Не стоило называть машину Ромео, это имя приносит несчастья. Прямо перед лобовым стеклом пролетела птица. Миша успел различить смазанное движение, свист рассекаемого воздуха… И несколько секунд сидел, напрягшись, будто ожидая повторения вчерашнего вопля.

Тишина. Только шум сосен.
* * *

Даже лежа в гробу, Прокофьевна казалась веселой. Так застыл на лице рисунок морщин — на улыбку. Наверное, она действительно была замечательной теткой. Не зря о ней плакало все село.

Впрочем, «все село» насчитывало от силы человек сто. Детей почти не было, и те не малыши — школьники. Одна-единственная кроха оказалась не местной — внучатой племянницей Прокофьевны, привезенной родителями по случаю поминок. Село плакало и пило; во дворе немаленького дома рядами стояли дощатые столы.

Миша заставил себя хлебнуть самогона из мутной стопки, потом выбрался из скорбной жующей толпы и поспешил на почту.

Улицы стояли пустые, ни людей, ни собак, ни скотины. Дома жили через один — половина зияла выбитыми окнами, в палисадниках царствовал пырей. Пыльное помещение почты было густо наполнено жужжанием осоловевших мух; пахло, против ожидания, не сургучем, а застарелым куревом. Фанерные стенки единственной телефонной будки были разрисованы непристойностями в несколько слоев. Телефон сперва молчал, потом трещал, наконец, соизволил дать гудок.

Вслушиваясь и обмирая, Миша набрал номер; почему-то он был уверен, что связи не будет. Юлька ответила сразу. Засмеялась и заплакала одновременно; так и есть, они ждали его и не дождались. Слава Богу, слава Богу… как ты? Где ты? Здоров? Честно скажи… А? Что? Заглох? Говорили тебе, ну почему ты никогда не слушаешь… У тебя деньги еще остались? Что ты ешь? Скажи хоть, где это, где ты застрял, как тебя оттуда вытягивать…

— Не надо! — кричал он в трубку, удивляя любопытную телефонистку, которая развлечения ради прослушивала разговор. — Не беспокойся, я починю машину и поеду… завтра! Я устроился тут… на квартире… Не беспокойся, и маму успокой! Я не знаю, удасться ли еще раз перезвонить… Юлечка, все в порядке, вы не волнуйтесь!

Он хотел еще что-то сказать — но связь, разумеется, оборвалась. Телефонистка глядела на него с сочувствием; он расплатился и вышел на улицу.

Он нашел гаражи и даже договорился с каким-то парнем насчет ремонта машины, но уже через минуту парень куда-то пропал, а через полчаса обнаружился на поминках — уже в нерабочем состоянии. От злости и разочарования Мише хотелось врезать кулаком по забору, но он все-таки удержался и не врезал. Неудобно — поминки, у людей горе…

Ему снова поднесли поминальную чарку. Он поперхнулся, пролил, допил через силу. Опустился на подвернувшийся чурбачок, стал слушать разговоры. Об усопшей уже все сказали. Теперь болтали кто о чем, но главным событием, оказывается, было возвращение из тюрьмы какого-то Игорька. Напрягшись, Миша сообразил, что это и есть непутевый сын Прокофьевны, тот самый, которому светил здоровенный срок, и которого нежданно-негадано выпустили. Нет, не на похороны матери. Вообще выпустили, дело, говорят, закрыто и суда, говорят, не будет. Вот так. А Прокофьевна дня не дожила, бедная. Да, вот жизнь-то…

Миша сидел, медленно пьянея от единственной чарки. Отчего-то вспомнилась ночь, тропинка к сортиру, голоса у ворот, длинная тень Анатолия и маленькая, круглая Прокофьевны. «Счастливо, Толь. Спасибо… тебе.» — «Сама понимаешь — не за что.»

Миша вздрогнул. Анатолия с его баскетбольным ростом невозможно было потерять в толпе. Вот и теперь — он поднялся из-за стола, но не стал протискиваться боком, а просто перешагнул через скамейку. Двинулся к выходу, высоченный, чуть сгорбленный, по обыкновению мрачный, даже, как показалось Мише, злой. И, что примечательно, на его пути пьяненькие сельчане расступались. Поглядывали с непонятным выражением. Со страхом, может быть, а кое-кто с неприкрытой ненавистью. Да он тут главарь мафии, удивленно подумал Миша. Надо же, такая глушь, а мафия бессмертна…

С минуту он размышлял, не остаться ли на ночь в селе. Потянул носом густой запах перегара, подумал-подумал, вздохнул и побрел за Анатолием.

[Триана Де Фокс]

* * *

Вечером он читал книжку «Иномарки» — при свете лампочки, увитой виноградом. Близнецы Вова и Дима о чем-то негромко спорили на крыльце, и, прислушавшись, Миша понял, что один учит другого по-особенному завязывать шнурки. Очень длинные шнурки, которые должны многократно обвиваться вокруг голени, «вот так, шесть крестов, понял?» Странные ребята. Симпатичные, но странные; Миша тряхнул головой. Постарался сосредоточиться — но мешала тоска. Ясно ведь, что из проклятой книги ничего не вытрясешь, надо искать сведущего человека, а день снова прошел впустую, время вязкое, как смола, и снова кажется, что придется сидеть под этой лампочкой до самой смерти… Инна уже спала. Здесь привыкли ложиться рано; вот и близнецы убрались с крыльца. Вова чистил зубы, дребезжа рукомойником, Дима развешивал на веревке неразличимые в темноте тряпки.

— Слышь, Мишка, когда будешь ложится, лампочку над столом выключи, добро?

Миша кивнул. Раскладушку он предусмотрительно вытащил в сад, чтобы по крайней мере не маяться от духоты. А комаров он переживет как-нибудь, намажется «Райдом» и переживет. Неслышно подошел Анатолий. Сел напротив, заглянул в оставленные Мишей «Иномарки». Скептически поджал губы:

— Договорился с мастером?

— Они все пьяные, — сказал Миша нехотя. Анатолий пожал плечами:

— Повод был.

— Может быть, — Миша замялся, — вы… ну, вы тут всех знаете… Может быть, вы мне… порекомендуете, к кому обратиться?

Анатолий помолчал. Вытащил пачку сигарет, предложил Мише, получив отказ, удовлетворенно кивнул. Закурил; сцепил на столе длинные пальцы:

— Видишь ли, мои рекомендации здесь не особенно ценятся. Придется тебе самому искать.

Значит, он не предводитель местной мафии, подумал Миша с некоторым разочарованием. И снова вспомнил, какими взглядами награждали Анатолия сельчане.

И тут же вспомнил Прокофьевну: она-то ходила на хутор охотно и часто, и, похоже, водила с хозяином дружбу.

— Жалко Прокофьевну, — сказал Анатолий, будто прочитав Мишины мысли.

— У нее сына из тюрьмы выпустили, — сказал Миша. — Может быть, она за сына переживала, и оттого инфаркт. А сын, оказывается, был невиновен…

— С чего ты взял? — удивился Анатолий.

— Ну, выпустили же и дело закрыли…

Анатолий усмехнулся. Глубоко затянулся, поднял глаза к лампочке, струей дыма разогнал стаю летающей мелочи:

— Боюсь, как бы он опять не сел, Игорек наш. Через неделю-другую. Бесполезно все… да, жалко Прокофьевну.

Помолчали.

— Я вам тут не в тягость? — робко спросил Миша. — Я хотел бы заплатить… за постой, так сказать…

Анатолий царственно повел бровью, ерунда, мол.

— …Только застрял я крепко. Если машину не удасться починить… не знаю, что и делать. Бросать ее… не могу, я за нее не расплачусь потом… Разве что на буксир взять, но это же снова платить надо, а у меня денег, в общем-то… Он запнулся.

— Значит, так, — Анатолий встал. — Завтра с утра бери Димкин велосипед, поезжай в село, договаривайся. Смело обещай бутылку — у меня есть. Починят тебе машину, только впредь железной дорогой пользуйся, с твоей-то удачей… Понял?

Миша неуверенно улыбнулся. Ночью приснилась Юлька. Во сне не давала спать.
* * *

Он нашел в селе некоего Антоныча, мастера, о котором все в один голос твердили, что он «золотые руки». Наверное, это о нем говорила покойная Прокофьевна — «без запчастей и топлива, на честном слове». Антоныч согласился посмотреть Мишину машину и за соответствующую плату починить. «Он починит», важно кивали случившиеся здесь же почтальон и продавщица из промтоваров.

На двух велосипедах быстро докатились до хутора. Мастер сквозь зубы поздоровался с Анатолием и без лишних слов приступил к работе; возился примерно час, ощупывал, измерял, прозванивал цепь, удивленно хмурился. Наконец, вытирая руки тряпочкой, сообщил, глядя в сторону:

— Не знаю я, парень, что тут такое с твоей тачкой. Был бы трактор — починил бы… А то ж иномарка.

— А… отбуксирить куда-нибудь? — спросил отчаявшийся Миша. — В райцентр?

Мастер подумал. Покачал головой:

— Не… соляры лишней нет.

И, оглядевшись, добавил вполголоса:

— Ты, чем дурью маяться, попроси хозяина своего, Тольку. Пусть заведет.

— Так он же не умеет, — сказал Миша, удивленный. Анатолий не раз признавался, что автослесарь из него никакой.

— Ну не умеет так не умеет… Антоныч хмуро отказался от платы, вскочил на велосипед, лишней соляры не требующий, и укатил обратно в село.

Миша поехал следом. Долго петлял пустыми улицами, никак не мог найти почту, а, найдя, не сумел дозвониться. Единственный телефон мертво молчал, телефонистка честно старалась добыть для Миши связь, но, не добыв, развела руками:

— Завтра приходи…

Он дал домой телеграмму: «Цел здоров задерживаюсь». И пошел изучать расписание местных автобусов.

Автобус был один и ходил обычно два раза в день, но касса была закрыта, и бабушка на скамеечке терпеливо объяснила приезжему, что единственный автобус «обломался», и когда его починят, неизвестно. Миша побродил по улицам, надеясь высмотреть у кого-то во дворе машину и договориться с ее хозяином — но во дворах попадались самое большее свиньи, а водитель единственного раздолбанного «Запорожца» наотрез отказался от роли извозчика. Даже за большие, на Мишин взгляд, деньги.

По дороге на хутор его обогнала попутка. Первая машина на трассе за несколько дней; Миша закричал, замахал рукой и налег на педали — но смердящий самосвал как ни в чем ни бывало катился дальше, зато Мишин велосипед попал колесом в выбоину и заработал «восьмерку». Пришлось оправдываться перед Димой.

К вечеру Мишина тоска сменилась ужасом. Совершенно детским, недостойным взрослого мужчины. Он попал в ловушку, в яму для доверчивых путников. Его «Альфа-Ромео», как это часто бывает у Стивена, к примеру, Кинга, проявил собственную злобную волю. И теперь машина не стронется с места, даже если напихать ей под капот горящей пакли…

— Будешь ужинать? — спросила Инна. Миша вяло поблагодарил.

По вечерней росе Вова и Дима выкашивали поляну; голые до пояса, они снова казались совершенно одинаковыми. Миша говорил с ними, как с одним существом, с двухголовым драконом.

— Ребята, вы бы мне велосипед не продали?

Одинаковые парни переглянулись.

— Мы не торгуем вообще-то, — раздумчиво сказал один.

— Если только в обмен на твою тачку, — лукаво усмехнулся другой.

— Так она же все равно не ездит! — возмутился первый.

— Зато там кресла удобные, — мечтательно сообщил второй.

— Я свой велик не дам, — нахмурился первый. — Иди в промтовары и покупай. Если денег хватит.

— Так в промтоварах новый! — взмолился Миша. — А у тебя старый!

— Это не мой старый, это Димкин, — сказал первый и оказался Вовой.

— Короче, велики нам самим нужны, — подвел черту Дима.

— А если я отдам из машины магнитофон? Близнецы переглянулись снова.

— Нахрена он нам нужен, — задумчиво сказал Вова. — Еще батарейки к нему покупать…

И оба снова принялись косить — будто две бодрые, мускулистые Смерти.

Миша вернулся к дому. Походил вокруг машины, сел за руль, закрыл глаза. Устал. Хотя ничего страшного не происходит. Застрял. Но не среди леса, не среди моря, а у самого людского жилья. Вон, Анатолий всю жизнь так живет и не знает, наверное, что это за тоска — хутор, дорога через лес, полупустое село… Обычная, повседневная жизнь. А такое чувство, что ты уже умер. Миша вздрогнул. Почему-то вспомнил Прокофьевну.

[Триана Де Фокс]

* * *

Потные Дима и Вова враждебно молчали за столом. Видимо, ощущали себя чуть виноватыми и, во избежание мук совести, перекидывали едва наметившуюся вину «с больной головы на здоровую», то есть на Мишину невезучую голову. Впрочем, близнецы быстро поужинали и ушли в дом. Интересно, что они почти не бывают в селе, вяло подумал Миша. Молодые ведь парни… А как же девушки, танцы, все такое?

— Толя… — Миша впервые решился назвать хозяина уменьшительным именем. — Я не знаю, что мне делать.

Сказал — и потупился. Слюнтяй. Сопляк. Анатолий привычно сплел пальцы. Откинулся на деревянную спинку; Инна молча поднялась, собрала стопкой грязную посуду, налила горячей воды в жестяной таз.

— Что, опаздываешь куда-то?

— Уже опоздал, — признался Миша. — У моей мамы сердце… неважное. Ей ну никак нельзя… чтобы… а они волнуются, конечно. Они с Юлей. С моей женой.

— Так ты женат? — удивился Анатолий.

— Да, — Миша занервничал. — То есть… У нас свадьба через две недели… уже через полторы. А машина чужая. Я взялся перегнать.

— Это ты сглупил, — задумчиво сообщил Анатолий.

— Я знаю! — горячо согласился Миша. — Сглупил, да. Я знал, что она старая. Но она же на ходу была! Заводилась, как миленькая… А мне очень деньги были нужны.

Инна шумно вздохнула. Взяла со скамейки полотенце, ушла в дом.

— А зачем ты меня уговариваешь? — помолчав, спросил Анатолий. — Разве я могу тебе чем-то помочь? Садись на автобус, поезжай к поезду, объясняй своим работодателям, что «Ромео» свою арию отпел. Пусть едут с буксиром, забирают. У меня ничего не пропадает.

— Так свадьба же, — безнадежно сказал Миша.

Анатолий поднял лицо. Жесткое, даже злое. Миша напрягся.

— Свадьба, парень — это не похороны. Можно отложить. Машина — не ребенок. Можно бросить. Все можно. Прокофьевну помнишь? Боялась не дожить до того дня, когда Игорька из тюрьмы выпустят. Потому что Игорьку девять лет светило. И не дожила бы, как оказалась… так и так не дожила. Парень все равно сядет… Но это хоть понятно. Это мать. А ты… — он запнулся. Испытующе уставился на Мишу. На лице его лежала будто подвижная сетка тени. Это метались, облепив лампочку, мелкие крылатые твари.

В чашке остывшего чая отражалось темное небо и подсвеченные пряди винограда. Миша представил, как мама отсчитывает в стакан остро пахнущие капли. Пятьдесят… Шестьдесят… Выпивает залпом. Хотя тревожиться, во общем-то, не о чем. Он взрослый, он дозвонился и телеграмму дал. А с «работодателями»… вот черт, совсем плохо. Ничего им объяснить не получится, за этот железный хлам с него снимут и шерсть, и шкуру.

— Я бы что угодно отдал, чтобы эта дрянь все-таки завелась, — сказал он с нервным смешком. — Вся поездка идиотская — сперва меня чуть не ограбили, потом чуть не надули, потом застрял…

— Все, что угодно — это как? — после паузы спросил Анатолий. Высоко в небе шумели сосны. На стол шлепнулась серая бабочка с обожженными крыльями.

— Ладно, — Анатолий коротко вздохнул и сощелкнул неудачницу на землю. — Ладно… хорошо. Может быть, ты прав, это такая мелочь… какой-то там мотор. Старая машина. Несколько тысяч американских зеленых бумажек. Зато для тебя это важно… важно?

Миша вздохнул. Анатолий сцепил пальцы:

— Прокофьевну угораздило… прямо, можно сказать, на твоих глазах. Вытащить сына из тюрьмы. Пять лет жизни. А ей, как выяснилось, оставалось меньше, чем пять лет. Она отдала все, без остатка. Игорек вернулся. Ты видел этого Игорька?

Миша молчал. Лампочка чуть покачивалась, бесформенные тени двигались, придавая странному разговору привкус нереальности.

— Стоит этот паскудный Игорек пяти лет жизни? А?

Миша молчал.

— Поедешь, как миленький, автобусом, — задумчиво сказал Анатолий. Миша молчал.

— Что, трясти тебя будут, деньги выбивать? Займешь денег, сюда приедешь с тягачом. Свадьба сорвется? Так не бросит же тебя невеста, а если бросит — туда ей и дорога… Мать волнуется? Так ты же звонил! Совершеннолетний мужик… ты совершеннолетний? Ах да, у тебя же права водительские. Сколько тебе лет, кстати?

— Двадцать, — сказал Миша сухими губами.

— И кажется, что сто лет впереди? Бесконечность? Вот ты бы пять лет своей будущей жизни отдал бы, не глядя?

— Пять лет? — спросил Миша. Помолчал. Неуверенно улыбнулся. — За то, чтобы тачка завелась? Пять лет?!

— Жалко, — Анатолий кивнул. — Хорошо, пяти лет тебе жалко. Правильный, значит, человек, жизнелюб… А месяц? Месяц жизни? Всего-навсего?

Невозмутимый хуторянин подался вперед, глаза его блестели. Еще и сумасшедший, устало подумал Миша. Вспомнил эту самую Прокофьевну. И вспомнил непонятно чей ночной крик, тот самый, от которого сердце прилипло к пяткам. Некстати вспомнил — озяб.

— Да запросто, — сказал почти весело. — Месяца не жалко. Тот старик, которым я буду, больной, разбитый… А вдруг, — он поежился, — и парализованный? Лишний месяц… страданий…

— Дурак, — холодно сказал Анатолий. Встал и ушел к воротам.

Миша остался за столом один — будто оплеванный. Сделалось стыдно. Сделалось гадко, как от пошлой шутки. И пришла злость на Анатолия, да такая, что хоть уходи, не оглядываясь, по ночной дороге, как несколько дней назад ушла Прокофьевна… Ночью приснилась Юлька. Древняя раскладушка трещала, скрипела и под утро, наконец, обвалилась.
* * *

С помощью Вовы и Димы он вытолкал машину за ворота. Потом сел за руль, и близнецы сперва затолкали машину на горку, а потом спихнули под уклон. Горка была не то чтобы крутая, но длинная, и у машины был шанс разогнаться. Опять ничего не вышло. Мотор не подумал даже чихнуть; машина долго катилась в траурной тишине, Миша сперва суетился, потом перестал, только смотрел на дорогу перед собой и повторял себе под нос:

— Что же ты делаешь, Рома… Что же ты, зараза, творишь…

«Рому» начало трясти на колдобинах, и Миша притормозил. Так. Вернулись, откуда пришли. Несколько дней назад Миша радовался, когда сдохшую «тачку» удалось закатить во двор. Теперь «Рома» снова стоял посреди проселочной дороги, по которой волей судеб почти не ездят машины. Берегут соляру. Миша выбрался из машины и сел на обочину.

День прошел в ожидании; пропылил бензовоз и не остановился. Не остановился грузовик с коровой в кузове; облепленный грязью старинный «бобик» внял Мишиным жестам и притормозил, но помочь не смог. Водитель покопался у «Ромы» под капотом и отступил:

— А, старье, оно отчего хочешь заглохнет… И аккумулятор, кажется, сел… И вообще…

«Бобик» торопился, и потому отбуксировать «Рому» взялся только до хутора. Близнецы молча открыли перед Мишей ворота.

Смеркалось. Где-то в лесу хлопали крылья. Закричала птица — далеко, но прочувственно. Возможно, ее выследили и теперь ели. Анатолий сидел за столом и пил. Миша впервые видел его за рюмкой — кажется, даже на поминках Прокофьевны двухметровый хозяин хутора только пригубливал.

— Садись… не бойся, поить не стану. Самогон дрянной…

Миша сел на край скамейки. Есть хотелось до головокружения. На блюде веером лежали маринованные огурчики, ломтики ветчины, хлеба, сыра.

— Ешь…

Следовало, наверное, отказаться — но Миша не смог.

— Странный ты парень, — Анатолий вздохнул. — Беспомощный. Простого дела сделать не можешь. Как только твоя баба за тебя идет?

Миша задержал дыхание — и не поперхнулся. Как можно тщательнее прожевал соленую ветчину.

— Надоел ты мне, а выгнать жалко, — пробормотал Анатолий. — Ладно, отдавай месяц жизни. Заведется твоя тачка. Только идиотизм это — жизнь на железо менять. Ну?

— Берите месяц, — сказал Миша, давясь хлебом. — Мне не жалко.

Хотел добавить «вы мне тоже надоели», но не стал. Анатолий опустил на стол тяжелый кулак, так, что подпрыгнуло блюдо:

— Ладно. Иди! Заводи!

Миша поморщился. Но встал, сунул руки в карманы, побрел к машине. Сам не зная зачем. Через темный двор, по траве, по росе, так что заскорузлые уже кроссовки сделались тяжелыми, как два ведра воды…

Закричало небо. Уже знакомая ледяная иголка нанизала Мишу на себя, так, что болезненно поджался живот, и захотелось срочно посидеть в кустах. Миша споткнулся и упал на четвереньки. И крик ушел. Джинсы промокли, но, по счастью, только на коленях. Скрежеща зубами, Миша поднял грязный кулак и погрозил ночному небу. Чертовы совы… если это, конечно, сова…

Альфа-Ромео молочно светился в темноте. Миша бездумно открыл дверцу, сел за руль, обхватил себя за плечи. Чертов сон… проснуться бы… Автоматически повернул ключ. Тик-тик-тик… Трррррр! С полоборота завелся мотор. Запрыгал руль, вся машина затряслась, требуя движения, газа, скорости. Мишина рука испуганно дернула ключ обратно. Мотор послушно замолчал. В салоне воняло выхлопным дымом. Трясущейся рукой он повернул ключ снова, будто юный взломщик, впервые идущий на дело. Мотор подхватился на второй секунде. Мотор работал, приглашая в путь, а Миша сидел за рулем, и долгих десять минут чувствовал себя мальчиком, выигравшим в лотерею билет в Париж. Потом вылез наружу. Мотор работал; машина нетерпеливо тряслась. Скорее забрать свой рюкзак. Кинуть на заднее сидение… Не ждать утра, тогда к полудню он будет уже дома… Он споткнулся. Замедлил шаги. Остановился. Пошатывась, вернулся к машине. Мотор работал. Миша оглянулся — туда, где покачивалась среди веток единственная голая лампочка, где сидел за дощатым столом очень высокий сгорбленный человек, причем бутылка мутной жидкости перед ним опустела наполовину. И пришел страх.

…Воющая «Скорая помощь», плитки больничного пола, и на нем раздавленный шприц. Темная лужица. Башня-капельница, серый в трещинах потолок. Все… Мотор работал.

— Да заткнись ты! — Миша повернул в гнезде ключ; стало тихо-тихо, только комар, залетевший в машину и уже нанюхавшийся выхлопного дыма, жалобно звенел под ветровым стеклом. Миша испугался, что мотор умолк уже навсегда и чудо убито. Новый поворот ключа. Тик-тик-тик. Р-ррррр! Миша закусил губу и побрел к дому. Где-то на полдороги у него потемнело в глазах.

[Триана Де Фокс]

* * *

— Ты дыши, — сказал Анатолий. — И голову держи повыше. И просто спокойно посиди. Вот так.

Миша пил холодную, до ломоты в зубах, воду. В воде плавали шестьдесят капель валерьянки.

— Ехать в ночь тебе не надо. Въедешь в колдобину, разобьешь рыдван до состояния хлама… он и так, правда, хлам. И не берись больше за такую работу. Найди чего-нибудь поспокойнее.

Миша послушно кивнул, отчего голова закружилась с новой силой. Анатолий принял из Мишиной руки опустевший стакан. Валерьянка воняла на всю комнату.

— А есть такие, которым все пофиг, — тихо сказал Анатолий. — Жили-жили, померли… Пока молодой. Всего хочется. Жизни много, — он засмеялся. — Так? Миша проглотил слюну.

— Не бойся, — Анатолий усмехнулся. — Я пошутил спьяну. А у твоей тачки контакты окислились… Наверное. Нет, ты не дергайся, ТЕПЕРЬ она будет заводиться. Безотказно.

Миша сжал зубы. Страх не отпускал. Страх непоправимой ошибки.
* * *

Тридцать дней — это ведь не тридцать лет, правда?

Миш выехал на рассвете. «Рома» завелся с полоборота. Поднималось солнце. В приоткрытое окно дул лесной ветер, в жизни не знавший ни выхлопов, ни гари, и к его запаху упоительно примешивался дух живой, исправной машины.

Миша вырулил на шоссе. И вдавил педаль в пол, наслаждаясь скоростью ради скорости. Движением ради движения. А потом испуганно притормозил. Снизил обороты, охотно пропуская торопыг, без сожаления провожая взглядом сиюминутных победителей, которые доберутся до цели раньше. По крайней мере, сегодня. А он, Миша, слишком любит жизнь. Опять-таки сегодня. А вчера ему было страшно из-за проданных тридцати дней. Но тридцать дней — это не тридцать лет… а в жизни так много соблазнов. И больше нет ничего непреодолимого. Стоит только однажды вернуться.


(вот здесь (http://lib.rus.ec/a/25783) на выбор)

[Триана Де Фокс]

Некоторые легко знакомятся, ярко влюбляются, быстро соблазняются и привычно прощаются. Им завидуют. Ими восхищаются. Их хотят. Им рады. Другие знакомятся реже, привязываются крепче, любят спокойнее и живут вместе долго. Их ставят в пример. Но завидуют им только те, кто так не может. Вспомнив логику, понимаешь, что бывают ещё те, кто умеет и то, и другое. И те, кому не доступно ни то, ни другое.
Любовь и влюблённость – это разное. Влюблённость – это взрыв. Это фонтан. Это буря. Жадное познание человека. Взахлёб. С нетерпением. С отказом от остального. Влюблённость – это гормоны. Это стресс. И она не может длиться вечно. Во-первых, от ударных нагрузок организм устаёт. Во-вторых, иссякает новизна партнёра. «Самое интересное» уже познано. Вообще, расчёт на длительные отношения – это весьма другой стиль мышления. Любовь – это другое. В ней меньше огня, но больше тепла. Не жор дорвавшегося, но наслаждение вкусом. Нюансами, оттенками, деталями. Не сливки сверху, а гармония всех ингредиентов. Не слепота к остальному, а выбор наилучшего. Влюблённость в больших дозах губительна. Любовь – целительна. Поэтому в основе длительных отношений – она. Знание, что будущее будет - делает его реальным. Настоящим. Влияющим на настоящее. Но самое главное, что когда понимаешь, что отношения – это на годы, в какой-то момент приходит осознание, что семья – это не смысл. Семья – это тыл. Отношения не должны отнимать энергию, они должны её восполнять!!!
(с)Нета

[Триана Де Фокс]

Притча от Святослава Логинова

За шумом дождя Лао не расслышал стука в дверь и пошёл открывать, только когда весь дом затрясся от сильных ударов. У ворот, держа на поводу навьюченного мула, стоял странно одетый человек. Он заговорил, сначала невесть что, но потом, увидев непонимание, перешёл на язык похожий на здешний.

— Я перешёл через горы. Я устал и голоден. Можно ли у вас переночевать иностранцу?

— Мы рады тому, кто идёт с миром. Заходи в дом, ты получишь еду и постель.

Сон был крепок, а наутро путник увидел голубое небо, солнце и вершины гор. Время собираться в дорогу.

— Прощай, хозяин. Благодарю за ночлег. Вот, держи.

— Что это?

— Это? Деньги.

— Прости, но в наших краях нет ничего подобного. Объясни, зачем даёшь ты мне эти предметы?

— Ты пустил меня в дом, накормил, дал новую одежду и еду на дорогу. Я же даю тебе за это деньги. Тот, у кого много денег — самый уважаемый человек.

— Спасибо, я понял. У нас нет такого обычая, но я вижу, что он мудр.

— Прощай!

— Да помогут тебе боги!

Через час Лао был в доме у кузнеца.

— Сделай мне, мастер, сто дисков со знаком моей семьи. Мой сын поможет тебе. Дело в том, что вчера вечером пришёл ко мне один чужестранец, и он рассказал…

А некоторое время спустя, по всей этой небольшой стране распространился обычай: если кто-то делал другому человеку приятное, тот давал ему серебряный диск со знаком своей семьи. Эти диски хранят дома или мастерят из них ожерелья.

И человек, у которого много денег — самый уважаемый человек.
(с)Нета

[Триана Де Фокс]

Зов сердца


— Я еду к маме! – отвечал Мишка взрослым, которых встречал в пути.
— А где ж твоя мама? – спрашивали его.
— Рядом! — твердо отвечал Мишка. И эта его решительность гасила все сомнения. Ну кто же мог подумать, что такой малыш на детском велосипеде едет в Питер один!
Зов серда.




Малыш, страдающий пороком сердца, проехал 75 километров на cвоем детском велосипеде

Страстное желание увидеть мать спасло семилетнему Мише Баранову жизнь. Она привиделась ему во сне и позвала: «Приезжай ко мне в Питер…»

И Миша, маленький, хрупкий, словно тростиночка, сел на свой детский велосипед и поехал к своей маме.

Он добрался до Санкт-Петербурга. Лишь один Бог знает, откуда у него взялись силы на эту дорогу! Только при медицинском обследовании в Санкт-Петербурге выяснилось, что у Миши врожденный порок сердца, нужна срочная операция. Врачи удивляются, как такой больной ребенок смог проехать целых 75 километров на велосипеде.

Но самое потрясающее, что если бы Миша остался в своем поселке, то он бы наверняка умер. Такие сложные операции на сердце делают только в Питере и в Москве.

…Ни сам малыш, ни бабушка, у которой он жил в поселке Лебяжьем Ленинградской области, не подозревали, что у него порок сердца. Настолько серьезный, что без помощи врачей не спастись. Валентина Александровна рассказала внуку, что маме сейчас не до него, что у нее своя жизнь и она даже не знает нового адреса бывшей невестки.

А соседи шептались, мол, парнишка, твоей мамы, наверное, уже нет на свете. Была бы жива — не бросила…

— Мама жива! — упорно твердил всем мальчик. — Жива! И она меня ждет…

Путь

Город, в котором жила его любимая мама, Миша помнил сам. Это Санкт-Петербург — самый красивый город на свете!
И среди ночи, когда внезапно кольнуло сердце, малыш проснулся со словами: «Мама! Мама!» Он увидел ее во сне, и она звала его к себе…

А утром бабушка не нашла дома ни внука, ни его маленький велосипед. Она искала Мишку по всему поселку. И не могла подумать, что он рванул к маме в Питер!

Это кажется невероятным: семилетний малыш на детском велосипеде один отправился в Санкт-Петербург. Миша не знал, что до города очень далеко – 75 километров. Он еще не умеет считать и писать. Но даже если бы знал, то расстояние вряд ли остановило его.

– Я еду к маме! – отвечал Мишка взрослым, которых встречал в пути.

– А где ж твоя мама? – спрашивали его.

– Рядом! – твердо отвечал Мишка. И эта его решительность гасила все сомнения. Ну кто же мог подумать, что такой малыш на детском велосипеде едет в Питер один!

Мальчик крутил педали не торопясь, как позволяло больное сердце. Для воды приспособил найденный на дороге баллон. И ждал, что за каждым поворотом окажется Санкт-Петербург. Город, где его ждет мама. Мишка верил, что она жива.

…Поздно вечером у станции метро «Балтийская» внимание сотрудников милиции привлек одинокий малыш на велосипеде. Пацаненок был чумазый, голодный, измученный. Мальчик рассказал, что его зовут Миша Баранов и приехал он из поселка Лебяжье в Питер.

– На чем приехал? – переспросили его. – На автобусе? Электричке?

– На велосипеде. Помогите мне, я ищу свою маму!

Больница

Ребенка отправили в детскую городскую больницу № 1. Здесь его отмыли, накормили и провели полное обследование. И поразились: выяснилось, что у Миши сложный врожденный порок сердца.

– Мальчику необходима операция, – говорит главный врач больницы Анатолий Каган. – Но мы провести ее не можем: необходимо разрешение родителей. Но милиция пока не нашла его мать.

Мишка ничего не знает о том, что над ним нависла смертельная угроза. Быстро освоился в больнице, очаровал весь медперсонал.
Его завалили подарками, а он попросил принести в палату велосипед. Тот самый.

Мишка почти счастлив здесь. Для полного счастья ему не хватает мамы. Мишка знает: она обязательно придет за ним.

– Я дождусь!

(с)Нета

[Триана Де Фокс]

притча Энтони де Мелло под названием "НЕКОМПЕТЕНТНОСТЬ":

Мастер неустанно повторял: главное препятствие на пути к познанию Бога - само слово и понятие "Бог".
Это возмутило местного священника, и он пришел к Мастеру призвать его к ответу.
- Разве слово "Бог" не может привести нас к Богу? - спросил священник.
- Может, - спокойно сказал Мастер.
- Как же можно одновременно и помогать, и препятствовать?
Мастер ответил:
- Осел доставит тебя до двери, но не поможет войти в дом.

[Триана Де Фокс]

Тридцать и одна причина восхищаться мужским полом. Дорогие мужчины! Среди вас есть супергерои, козлы редкие, святые подвижники и черти полосатые. Тем не менее я вас всех люблю. И не я одна: все женщины этой планеты обречены вас любить самой горячей и благодарной любовью. Сейчас расскажу почему.

1 Что бы там ни говорили феминистки, чаще всего вы – умные. Скажем так, среднестатиcтический мужчина умнее такой же женщины. Поэтому с вами обычно интереснее разговаривать.

2 Иногда вы совершенно не понимаете намеков и в этот момент любая женщина чувствует себя концентратом ума и чуткости. Это приятно. Особенно учитывая пункт 1.

3 Вы можете сообщить точную информацию в ответ на мой запрос – без лишних эмоциональных бла-бла-бла. Почти на любую тему. От подруг ждать этого бесполезно.

4 Когда вы спите, то становитесь такими беззащитными детенышами, что страшно хочется вас потискать. И мы тискаем, а вы смешно морщитесь и бурчите что-то неразборчивое.

5 Когда вы просыпаетесь, то редко выглядите так же ужасно, как женщины с утра. Даже если накануне вы ставили важные научные опыты по насыщению органических тканей текилой. Мужчина утренний не слишком отличается от себя вечернего.

6 Вы порой читаете такую лабуду, что опять же чувствуешь себя гибридом Каспарова и Капицы по меньшей мере.

7 Вы все делаете всерьез. Как истинные дети. И это заражает.

8 Вы кладезь разнообразной информации. Это развивает.

9 Вы иногда ходите на всякие футболы-рыбалки, что прибавляет здоровья и нам, вынужденным волочиться порой за компанию на поле или на бережок – комаров покормить.

10 Вы, не все, конечно, но умеете готовить. Когда такое происходит, это божественно. Вы творите пищу вдохновенно, красиво и безмятежно, а не суетно и зацикленно на рецептах, как большинство из нас.

11 Вы относитесь к нам снисходительно и сплошь и рядом отказываетесь давать нам сдачи. Хотя это иногда злит, на самом деле ваша готовность нам уступать вызывает восхищение. Я бы так не смогла. Я бы сама себя убила на пятый день совместного существования.

12 Вы – сильные. Вы можете сами отодвинуть шкаф, причем руками и с улыбкой, а не спиной и с подвизгиванием от натуги и экзистенциального ужаса. Это восхищает и вселяет уверенность.

13 Опять же гвоздь там вбить, сумки принести... Электрика-сантехника, колеса, инжекторы...

14 Вы не мерзнете, не хнычете, не мусолите по три часа тему лака для ногтей, не копаетесь (чаще всего) в наших карманах и сумочках.

15 Вы умеете жить просто и глобально. Как-то по-крупному правильно. Нам есть чему поучиться.

16 В силу пунктов 12, 13, 14 и 15 вы заставляете нас порой чувствовать себя беззащитными, слабыми, неприспособленными к жизни дюймовочками. А это возвращает забытые ощущения детства.

17 Вы бываете грубы и бестактны, говорите всякие обидные вещи, но мы точно знаем, что это не со зла, а по недомыслию. От отсутствия чутья и тонкой душевной организации. Не стервы, в общем, а просто бегемотики толстокожие. Простить мужчину нам намного легче, чем женщину.

18 Вы вызываете в нас затаенный трепет, когда надеваете деловые костюмы и галстуки, становясь такими умно-компетентно-красивыми, что это нельзя не отметить.

19 От вас часто вкусно пахнет. Другим миром. Миром мужчин. Одеколон, табак и просто запах мужчины...

20 Вы не паникуете и внушаете уверенность в том, что все будет как надо.

21 У вас красивые тела и вами хочется любоваться. Все эти Микеланджелы были не такими дураками, когда ваяли своих Давидов. Женское тело может быть сексуальным, возбуждающим, прекрасным, но мужское тело – это идеальный стандарт человеческой красоты, в котором нет ничего лишнего.

22 Вы умеете дурачиться так по-детски, как многим из нас не удавалось даже в пять лет, когда мы были довольно чопорными маленькими леди и больше всего на свете боялись выглядеть глупо.

23 Вы довольно смешно танцуете и еще кучу вещей делаете смешно. Это забавляет и умножает оптимизм и хорошее настроение.

24 Кстати, в хорошем настроении вы бываете куда чаще нас.

25 Пусть вы жуткие эгоисты, но на самом деле вы гораздо менее эгоистичны, чем женщины. Например, вы обычно готовы нас спасать с риском для собственной жизни. Более того, вы считаете, что это естественно. Господи, как же я вами восхищаюсь!

26 Иногда вы носите нас на руках, и это стоит выделить отдельным пунктом.

27 Разве смогли бы мы почувствовать, что красивы, если бы не ваши взгляды и комплименты?

28 Иногда вы тратите на нас деньги. И считается, что вы можете и даже должны тратить на нас больше, чем мы на вас. Это нечестно, но это заводит.

29 Вы замечательные водители. С вами приятно кататься. Даже с полными психами.

30 Чаще всего вы спокойны и даже потакаете нашим капризам.

31 Среди вас есть тот совершенно неповторимый, особенный, самый-пресамый, ради которого...

[Buslaev]

Бунина еще никто не цитировал?

Ну, тогда я перескажу вкратце (в вольном изложении):
Решил бог создать человека. Создал человека и говорит - и будешь жить ты тридцать лет. Человек в слезы - как же так, всего тридцать. Бог ему говорит - дурак ты ничего не понимаешь - это самые прекрасные тридцать лет. Но, впрочем, если кто нибудь свои года тебе отдаст - будешь жить дольше.

Следующим Бог создал ишака. Говорит - будешь ишачит работать без роздыху тридцать лет. Ишак реветь - куда мне тридцать лет? Пожалей меня дедушка Бог - отдай половину человеку - мне и пятнадцати хватит. Быть посему сказал Бог. А человек радуется - 45 лет уже отпустили.

Следующим Бог создал пса. Будешь - говорит - лаять всю жизнь, ночь не спать, добро сторожить. Тридцать лет.
Заскулила собака - пожалей Господи - отдай половину человеку. А человек радуется 60 лет уже набежало.

Последней создал Бог обезьяну. Будешь ты лысая и страшная, бегать и кривляться - тридцать лет. И опять челоеку 15 лет перепало до 75 лет. Радуется человек.

А Бог ему говорит: - зря радуешься. Не захотел ты мой чистый подарок принять... Теперь будешь ты еще 15 лет ишачить добро наживать. Еще 15 лет ты будешь как собака не спать по ночам, на соседей лаять - думать ка ксвое добро сохранить. И последние 15 лет ты будешь ходить лысый страшный и глупый как обезьяна.


Мораль той истории в том, что ежели ты не ишачил, то скорее всего собачиться тебе не придеться и потом никто тебя лысой старой обезьяной тоже не назовет.

[Buslaev]

К Будде пришла женщина: её ребенок умер. Она кричала и плакала. Она была бесплодна и не могла больше иметь детей, а её единственный ребенок умер — вся её любовь и забота. Что сделал Будда? Будда сказал ей:
— Я помогу тебе. Но сначала ты пойди в город и принеси несколько горчичных зёрен из дома, где никто не умирал.
И женщина пошла в город и ходила от дома к дому. И везде, где бы она ни была, люди говорили ей:
— Мы дадим тебе сколько угодно горчичных зерен, но условие не будет выполнено. В нашем доме умирали люди.
И так было вновь и вновь. Но она всё надеялась: "Может быть... кто знает? Может быть, есть где-нибудь несколько домов, которые не знают смерти". И она шла дальше и дальше, и так целый день.
А вечером великое понимание пришло к ней. Смерть — это часть жизни. Она обратная сторона жизни и происходит постоянно. Смерть не есть личное горе, которое случилось только с ней.
С этим пониманием она пришла к Будде. Тот спросил:
— Ну что, где горчичные зерна?
А она тихо улыбнулась, опустилась к его ногам и попросила:
— Я хочу знать То, что никогда не умирает. Я не прошу вернуть мне сына потому, что даже если это произойдёт, он должен будет умереть вновь. Помоги мне найти То, что никогда не умирает

ОshО forever!

[Irina_Sh]

Может быть, я повторюсь, и кто-то уже приводил эту цитату, но меня сразила наповал раз и навсегда Людмила Петрушевская сказочкой "Пуськи бятые":

"Сяпала Калуша с Калушатами по напушке. И увазила Бутявку, и волит:

– Калушата! Калушаточки! Бутявка!

Калушата присяпали и Бутявку стрямкали. И подудонились.

А Калуша волит:

– Оее! Оее! Бутявка-то некузявая!

Калушата Бутявку вычучили.

Бутявка вздребезнулась, сопритюкнулась и усяпала с напушки.

А Калуша волит калушатам:

– Калушаточки! Не трямкайте бутявок, бутявки дюбые и зюмо-зюмо некузявые.

От бутявок дудонятся.

А Бутявка волит за напушкой:

– Калушата подудонились! Зюмо некузявые! Пуськи бятые!"

А "Дикие животные сказки" для взрослых - это просто ни с чем е сравнимое удовольствие!!!

[Триана Де Фокс]

На углу Московской и Астраханской подошва ботинка скользнула по льду – падая, я едва не сломал руку. Обычный день. Как и триста шестьдесят четыре предыдущих из самого жуткого этапа моей жизни. Завтра ровно год, как умерла Ирина. Это было первое несчастье, позже последовали и другие – менее оглушительные: тяжелая болезнь матери; отъезд на ПМЖ в Германию лучшего друга; смерть двоюродной сестры... Наверное, это цинично, но уход из жизни любимой девушки затмил все остальное.
Отряхиваю с куртки снег, тихо матерюсь и осторожно шагаю дальше, выискивая взглядом припорошенный снежком лед. Впереди залитая желтым светом площадь Сенного рынка. Ненавижу это бойкое, обильное до бомжей и хачиков место. Вечная грязь, вонь, толчея, орущая из ларьков попса. Уже близко. Последние два года я работаю продавцом-консультантом в «Ассорти». Каждый день, за исключением редких выходных, следую заученному распорядку: безумная трель будильника, ледяная вода в умывальнике, несколько скребущих взмахов старой бритвой по измятому лицу. Давящее одиночество пустой кухни; гул кофемолки и обжигающий напиток, аромата которого почти не чувствую. Одеваюсь и, хлопнув дверью, ныряю в холодный мрак просыпающегося города…

До «Ассорти», где предстоит изъясняться с туповатыми клиентами, можно доехать на автобусе или трамвае, но обычно я иду пешком. Даже в холод или дождь. Четверть часа прогулки окончательно вырывают сознание из небытия, из чумовых воспоминаний. Хотя нет – видения из глубин памяти одолевают не только ночами. Иногда образ Ирины является и днем, когда случается затишье в торговом зале.
Слева остановка «Центральный колхозный рынок». Широкая Астраханская за площадью сужается и переходит в кривую неухоженную улицу с идиотским названием «Танкистов». А конец сквера примечателен «блошиным гипермаркетом» – так горожане величают стихийный базарчик, регулярно разгоняемый ментами. Пенсионеры упрямы и непобедимы: денег блюстителям не отстегивают, послушно собирают хлам, уходят. А через час-два неизменно возвращаются. Ничего не поделаешь – закалка социализмом.
Сонно. Муторно. Похмельно. Вчера до поздней ночи тупо пялился в мигавший телек и не заметил, как вылакал бутылку мартини. Опять под те же воспоминания…
– Пакуй вещички и проваливай, – доносится сбоку пристрастный голос. Над беззащитным седобородым старцем нависли три бугая-омоновца. По одному эти дятлы не ходят – боятся. Старший не унимается: – Уматывай! Даю минуту!..
Умаляющее прижимая ладони к груди, пожилой торговец слабо возражает…
Я помню старца. Сколь рано не топал бы на работу, он уже седлает деревянный ящик на железном люке тепломагистрали. И вечером, возвращаясь тем же маршрутом, каждый раз выхватываю взглядом сутулую фигуру. Никого уж нет: ни покупателей, ни коллег-продавцов. А он все сидит, будто никогда не покидает насиженного места.
– Уберу. Сейчас все уберу, – поспешно складывает он в потрепанную сумку реликтовый товар: ржавый фонарик, цветные карандаши, обувную щетку… И жалобно просит: – Только позвольте мне остаться.
Сержант пинает ящик и повышает голос:
– Проваливай!
Вообще-то я всегда придерживаюсь мнения: лучше стать негром, чем свидетелем. Но тут что-то внутри взбрыкнуло и матерно заверещало.
– Ну, сидеть-то в сквере не возбраняется, – сбавляю шаг.
– Чего? – надменно оборачиваются менты.
– Ничего. Просто хотел напомнить: граждан нужно уважать. Особенно если им под восемьдесят.
Старший прищуривается:
– А тебе-то сколько, гражданин?
– Какая разница?
– Дай-ка документики.
Лезу во внутренний карман, подаю паспорт. Сержант лениво листает странички… Переминаюсь с ноги на ногу, жду вердикта доблестных борцов с преступностью. И вдруг ловлю взгляд старца. Взгляд подслеповатых выцветших глаз. Он смотрит пристально и по-доброму – как на спасителя, протянувшего руку в самый отчаянный и тяжелый миг. С такой же благодарностью смотрят на хирургов отошедшие от наркоза пациенты. Наверное, также смотрела бы на врача Ирина, если бы…
– Ладно, старик, сиди пока, – цедит жлоб в милицейской форме и с ухмылочкой пихает мою ксиву в свой карман: – А ты пойдешь с нами.
– С какой стати? Законов не нарушал, документы в порядке.
– Пошли-пошли. И лучше помалкивай, а то умирать в камере будешь долго – до самой китайской пасхи…
Да, в нашей стране все до омерзения просто. Стоило наплевать на несправедливость и прошмыгнуть мимо – ходил бы за клиентами в теплом торговом зале. А не стерпел, высунулся – получи!..
* * *

Под утро невежливо будит пинок:
– Эй, тело, подъем!
Равнодушно поднимаюсь с деревянных нар.
– Куда теперь?
– На волю.
– Так быстро? Я же особо опасный преступник. Рецидивист. Главный враг Государства и Единой России.
– Поговори мне! – верещит молодым поросом служивый. И больно тычет дубинкой в почку: – Прямо по коридору – к дежурному. И больше не попадайся…
Скукотища. Это у них типа урока на долгую память: не перечь власти, и все будет мягким пухом. Или вековая привычка, утвержденная с перепою железным Феликсом: утопить в дерьме и непременно дождаться, когда затихнет последний «бульк».
Ладно. Плетусь по коридору, кутаясь в китайском синтепоне – продрог за ночь в камере до костей, словно вечность бороздил Атлантику одинокой льдиной. Мля, думал хуже чем есть не бывает! Оказывается у меня бедная фантазия…
– Проверь, – швыряет целлофановый пакет дежурный капитан.
Часы, сотовый, документы, бумажник, сигареты, шнурки, поясной ремень…
– Все?
– Нет, – храню серьезность рожи. – Часы были на золотом браслете. А здесь замусоленный ремешок из кожзама.
– Какая же ты сволочь, – миролюбиво скалится дежурный. – Наверное, хочешь пару дней помечтать в позе дискобола?
Козел ты вилкопоповицкий, а не капитан.
По-военному прикладываю ладонь к непокрытой башке и спешу ретироваться за стеклянную дверь. Пока не отменили реабилитацию.
На улице снова смотрю на часы. Пять утра! Домой идти поздно, на работу – рано. Впрочем, в «Ассорти» все одно появиться стоит. Вчера по дороге в отделение сержант Дебилко великодушно дозволил сделать звонок по мобиле. Типа адвокату. Насмотрелся, идиот, Голливудской лажи!.. Наши адвокаты в восемь утра посылают дальше, чем портовые грузчики. Потому я набрал номер администраторши и чистосердечно признаться, что трясусь на носилках скорой помощи с острым приступом геморроя. Старая сука не поверила. Будто я только и делал, работая в их гребанном «Ассорти», что оформлял больничные. Велела приехать и расстаться мирно: написать заявление по собственному желанию.
Ну и хер с ней! Сворачиваю с Московской на Астраханскую. И опять шлепаю задом по той же замерзшей луже. Господи, когда же кончится эта пытка под названием «жизнь»?!

[Триана Де Фокс]

* * *

Впереди залитая желтым светом площадь Сенного рынка. Ненавижу это бойкое, обильное до бомжей и хачиков место. Вечная грязь, вонь, толчея, орущая из ларьков попса. Уже близко…
Менты, словно знали, каким способом меня лучше казнить – почти на сутки заперли в камере одного. Без соседей. Без товарищей по несчастью. Лежа на деревянных нарах и почесывая разбитое сердце, опять вспоминал Иру. До одури. До галлюцинаций. Потому сейчас стараюсь сосредоточиться на другом – устал, вымотался думать о ней…
– Интересно, – бормочу под нос, – в такую рань я никогда здесь не бывал. Даже в те авралы, когда нас выдергивали помогать в разгрузке товара.
Внезапно и впрямь рождается интерес: неужто седовласый старец уже дежурит на своем поломанном ящике?
Подхожу ближе к площади. Сидит. Точно сидит! Вон его сутулая фигурка – чернеет средь редких деревцев, над теплой «таблеткой» люка.
Невольно притормаживаю и всматриваюсь: жив ли, не замерз?
Нет, легонько ворочает пальцами поднятых к лицу рук, согревает их слабым дыханием. Ненормальный. Кому он продаст свой хлам, если вокруг ни души? Ментов и тех нет – слишком рано.
Поравнялся. Иду дальше, ускоряя шаг. Не узнал. Ну и бог с ним. Что мне до него?..
Вдруг сзади дребезжащий тенорок:
– Эй, парень!
Меня? Оборачиваюсь. Дедулька воздел руку, точно толкает речь с броневика. Странно, – что ему нужно? Впрочем, торопиться некуда – охрана не пустит в торговый зал раньше шести. Молча возвращаюсь.
– Ну, здравствуй, милок, здравствуй, – шепчут тонкие губы, чуть прикрытые серебряной бородой.
– Здрасьте.
– Отпустили?
– Куда они денутся. По правде сказать, мне раньше не приходилось…
– Ты же честный человек, – останавливает он мой лепет, – а честные люди никогда не употребляют выражение «по правде сказать».
Старик по-доброму улыбается, неловко двигается на шатком ящике и предлагает местечко рядом. Сажусь на самый край, достаю сигареты. Спохватившись, предлагаю собеседнику.
Тот машет крючковатой ладонью.
– Я свое откурил. Расскажи-ка мне лучше о себе…

* * *

Да, слушать он умеет. Чем дальше я повествую о свалившихся напастях, тем больше он к себе располагает. Рассказ невесел, но что поделать – печальной жопой радостно не пукнешь. И старец жадно ловит взгляд; сопереживает, шевелит клочковатыми бровями; мелко кивает и щурится. Потом долго молчит, задумчиво созерцая слюдяные снежинки, волшебно мерцающие в оранжевом мареве ночных фонарей.
– Выходит, сегодня год, как… ушла твоя Ира?
– Да, – беззвучно соглашаюсь я.
– А во сколько?
– В половине седьмого вечера ее сбила машина на пересечении Большой Казачьей и Рахова, – обессилено бормочу, выплеснув в рассказе последние силы. – А через час на операционном столе… ее не стало.
– Э-эх… вижу, худо тебе. Худо. Как говориться, танго нельзя станцевать без партнера. Послушай, ты хорошо знаешь этот район?
– Как свои сто пять клавиш.
– Непонятно, но понятно, – улыбается старец, мягко уложив шершавую ладонь на моей руке. Внезапно под кустистыми бровями вспыхивают задорные искорки: – А если бы появился шанс все поправить – рискнул бы?
– О чем вы? – нервно тяну из пачки очередную сигарету.
– Я серьезно, парень.
«Сумасшедший. Подфартило, однако! Лучше бы я вчера прошел мимо…»
– А вот это ты зря, – угадывая мысли, качает он седой головой. – Я ведь вчера сделал важное открытие.
– И какое же?..
– Глядя на тебя, понял, что остались еще неравнодушные люди. Не повымерли, слава Богу! Ты не испугался, подошел, вступился…
Я пожимаю плечами – дескать, ничего особенного не сделал.
– Нет, мил человек, – крепче сжимает он мое запястье, – нет! Для меня это очень важно!
– Что именно? – удивляюсь его волнению.
– Важна вера в хороших людей. А еще важно всегда оставаться здесь – на этом месте, – озирается по сторонам дедок.
– Рыночная конкуренция?
С минуту худая бородка вздрагивает в унисон смеющемуся тенору; бесцветные глаза тонут в паутине морщин.
– Я вовсе не торгаш, – утерев слезы, признается новый знакомец. – А старинные вещицы раскладываю на газете для виду. Для прикрытия.
– Какого прикрытия?
– Оно необходимо для основной работы.
– Что за работа?
– Я служу хранителем.
Умолкаю, все боле утверждаясь в мысли: чокнутый.
– Хранители не имеют права надолго покидать назначенного поста, – с горящим взором продолжает пенсионер. – Я, конечно, иногда отлучаюсь: согреться в кафе и попить чайку, или добежать до общественного нужника. Но мое отсутствие длится десять-пятнадцать минут. И соседи-продавцы присматривают за…
– За чем они присматривают? – не выдерживаю я. – За каким постом? За сломанным ящиком?!
Он опять смеется, а бородка издевательски приплясывает… Потом резко замолкает и глухо топчет валенком мерзлую землю.
– Вот мой пост! Вот!
Тысячи снежинок взлетают вверх, оголяя темную ржавчину круглого люка…

* * *

Шарю лучом света по каменным сводам и недовольно ворчу:
– Похоже, мы оба спятили. Он от старости, а я от одиночества…
Седовласый торговец или «хранитель», как он назвался, помог сдвинуть крышку люка и спуститься по кривым скобам на дно колодца.
– Нет-нет, тебе не к Детскому парку! Тебе в сторону улицы Танкистов, – услышал я эхо сдавленного шепота. – Да, и еще… возможно, к концу перехода станет худо. Потом очнешься в чем мать родила.
– Это как?! В крови и слизи?
– Вроде того. Не пугайся – у выхода найдешь, во что одеться. Счастливо…
По большому счету это направление меня устраивало. Именно там высился безобразный промышленный корпус, захваченный в лихолетье молодым миллионером Гордейчуком и переоборудованный под строймаркет «Ассорти». «Какая разница? Ковылять на работу верхом по замерзшим лужам, или ползти под землей», – размышлял я, спрыгнув вниз и включив подаренный дедом фонарик.
Путешествовать под сводчатым потолком предстояло пару минут. Нора шириной в метр и около двух в высоту; никаких труб или того, что присуще подземным коммуникациям. Простой тоннель. Местами кирпичные стены покрыты сизым инеем или пушистой плесенью; местами камень дышит паром.
Мне пох. Иду, чтобы поскорее избавиться от компании престарелого шизика. Иду и вспоминаю… Нет, не Иру, а его фразы. Сбивчивые, сумбурные, непонятные…
Метров через двести ощущаю слабость и тошноту. Верно от голода – я ведь сутки ничего не жрал.
Сверху гремит трамвай. Присаживаюсь на корточки, тяну из кармана сигарету. Закуриваю…
Становиться худо. Совсем худо. Как и обещал чудной дедок…

* * *

Не понимаю, что это было. Безмятежный сон? Спокойное беспамятство? Ни боли, ни ощущений, ни мучительных снов. Ничего…
Очнулся от зябкого сквозняка. Сыро и почти темно.
Сел, прислонившись спиной к холодной кладке. Припомнил последний час. Нащупал умирающий фонарь, усмехнулся своей доверчивой дури и вдруг понял: совершенно голый. Мля, раздели! Ни брюк, ни документов, ни денег! Идиот…
Вернуться и набить морду?
Кому?.. «Хранителя», небось, и след простыл. Да и не дело это – поднимать руку на стариков.
Ладно, надо идти. Не оставаться же здесь навеки. Если наверху еще темно – как-нибудь доберусь до «Ассорти». А там приятели помогут.
Встаю и, чертыхаясь, освещаю дорогу тусклым лучом. Через сотню шагов тупик с лесенкой наверх. У нижней скобы нахожу ворох поношенных и пропахших гнилью вещей: брезентовые штаны, ватник, кирзовые ботинки. Медленно одеваюсь, карабкаюсь к свободе, сдвигаю башкой тяжелый люк. В глаза бьет яркое декабрьское солнце. Сколько же я проспал в этом чертовом тоннеле?..
Снующий вокруг народ не обращает внимания на вылезшего из преисподней работягу. Квартал до «Ассорти» преодолеваю за минуту.
– Привет, – бросаю охраннику на входе. Тот изумленно таращит глаза.
Бегу к напарнику Сашке; не отвечая на его вопросы, строчу заявление…
А вот сучка-администраторша ни сколь не удивлена моему прикиду. И письменную просьбу об увольнении принимает с едкой ухмылкой.
– Ну-ну, – мычит на прощание. – Желаю творческих успехов в ассенизаторском деле.
Плевать. Я-то переоденусь и найду нормальную работу. А ты до смерти останешься кривоногой стервой. Стрельнув у Сашки штуку до расчета, почти счастливым запрыгиваю в подвернувшийся трамвай…
Где-то во дворах визжат дети; за углом по-военному рвутся петарды, напоминая о последней неделе истекающего года. В трех шагах от дома поворачиваю к ларьку, где тупо и по Марксу меняю деньги на товар. В лифте ополовиниваю бутылку. Сбивчиво объясняюсь с пожилой соседкой и беру запасной ключ от квартиры. Скидываю робу посреди комнаты, включаю в ванной теплый душ. И падаю на родной диван…
Жизнь, конечно, пытка, но случаются в ней блаженные минуты.

[Триана Де Фокс]

* * *

– Привет, милый. Как дела?
– Нормально. Ты откуда?
– Иду с работы. Нам подкинули неплохую премию, представляешь?
– Антикризисную?
– Почему антикризисную? – теряется Ира. – Обычную, новогоднюю. Разве в «Ассорти» сотрудников не поздравляют с Наступающим?
– Поздравляют. Просроченной краской и обойным клеем. Только я сегодня уволился.
– Уволился? Зачем?..
– А-а… Это отдельные танцы с бубном. Потом расскажу.
– Ладно. Какие планы на вечер?
Обычный сон. Обычная болтовня с Ириной. По телефону. Не догоняю только одну деталь: лежа на диване и прижимая к уху трубку, «любуюсь» ворохом гнилой одежды. Стало быть, знакомство с «хранителем» – тоже сон? А сутки, проведенные в камере? А мое увольнение?..
– С тобой все в порядке? – настороженно спрашивает девушка.
– Да вроде жив, здоров. А что?
Она вздыхает:
– Ну… ты как-то неуверенно разговариваешь. И голос у тебя нетрезвый.
– Да, чуток глотнул мартини… – оправдываюсь я. И вдруг меня прошибает: – Ира ты где?
– Я же сказала: иду с работы.
– Нет. Где ты в данный момент?
– На Казачьей. Подхожу к Рахова…
– А сколько времени?
– Почти половина седьмого…
– Стой! Остановись! – ору я в трубку. – Слышишь?!
– Что случилось?
– Остановись и жди меня! Поняла?
– Поняла…
– Нет, ты не поняла! Не переходи Рахова, слышишь?! Я сейчас…
Натягиваю брезентовые штаны, хватаю ватник – нет времени искать нормальную одежду. Не дожидаясь лифта, несусь вниз по ступенькам…

* * *

– Какой-то ты странный сегодня, – смущаясь, робко отвечает на поцелуи Ирина.
Мы стоим на углу Казачьей и Рахова. Прохожие с интересом оглядываются. Немудрено: работяга в замусоленной брезентухе обнимает девушку в короткой норковой шубке.
– Пойдем, – увлекаю ее в сторону дома.
– Так у тебя все-таки есть план на вечер?
– Нет. Но будет…
Бережно перевожу ее через дорогу и замечаю в витрине булочной мигающие цифры «2008». Неужели все это – реальность?..


– О чем задумался? – нежно проводит по моей щеке пальчиком Ирина.
Улыбаюсь – в темной комнате лиц все одно не видно. Выдыхаю табачный дым:
– Вспомнил одного человека.
Она с минуту напряженно молчит. Но женское любопытство побеждает:
– О ком же?
– О замечательном седовласом старце. Завтра я тебя с ним познакомлю…
– Зачем? – смеется Ира.
И вправду – зачем? Стоит ли возвращаться на год вперед, даже если теперь мы вместе? Хранитель не только вернул мою любовь, но и подарил лишний год жизни. Почему бы ни воспользоваться подарком? Нужно срочно отправить мать на обследование, пока не скрутила болячка. Пока не поздно – пообщаться с сестрой и другом…
И обязательно навестить старца. Поблагодарить, угостить горячим чайком из термоса и просто посидеть, поболтать. Старики это любят… С виду ему восемьдесят. Или восемьдесят пять. А сколько на самом деле?
Одному Богу известно…

©Валерий Рощин

[Триана Де Фокс]

Глупышка

У нее были крылья. А он не знал, вернее не хотел верить.
Она умела летать. А он и знать об этом не хотел. Спуская ее каждое утро с лиловых облаков, он говорил:
- Не выдумывай, глупышка. Ты не умеешь летать.
А она не обижалась. И снова улетала. Бродила одиноко по облакам, бросала солнце как мяч. Ловила мечты людей и играла ими словно песком, пропуская их сквозь нежные пальцы.
Но приходил он. Он был старше ее, он не умел летать. Он находил ее, потому что у него были связи.
Она убегала от него, игриво смеясь и окунаясь в очередное облако. А ему стоило щелкнуть пальцами, как две большие, хищные птицы, останавливали ее.
У нее была детская душа. Она любила полевые ромашки. Он находил тону ромашек. Осыпая ее с ног до головы.
Но она не смеялась.
Она смотрела на них. Крупные, садовые, бездушные цветы веяли холодом также как и он.
Она была ветром. Каждую ночь летела она к звездам, отправляя им воздушные поцелуи.
Звезды сплетали ей венок и предлагали остаться с ними.
Но приходил он.
- Не выдумывай, глупышка. Ты не ветер, - говорил он.
Она любила дождь.
Она пробиралась сквозь капли, к самому сердцу дождя. Она была радугой.
Она рисовала ее цвета, окуная кисть в лужи. Она рисовала город.
- Не выдумывай, глупышка. Ты не радуга, – говорил он.
У нее было сердце поэта. Она подбрасывала его в облака и окунала в воду. Она любила поэзию…
- Не выдумывай, глупышка, – говорил он. – Ты не поэт.
Она любила рисовать.
Окунет как-то кисть в акварель и нарисует закат.
Потом подарит его людям. Но приходил он:
- Не выдумывай, глупышка. Ты не художник.
Однажды она улетела. Улетела навсегда.
Оставив крылья. А может, ушла. Босиком, собирая ромашки и вплетая их в волосы.
Он остался один…
Он брал ее кисти и пробовал рисовать закат. «Я не художник», - подумал он.
Он пробовал писать стихи. Рвал бумагу и думал: «Нет, я не поэт».
Он рвал ромашки, смотрел на звезды, раскрашивал радугу, окуная кисть в лужи.
Ходил по лиловым облакам.
Потом взял ее крылья.
Встал на самое высокое облако.
Рванулся вниз.
«Я не умею летать», - подумал он.
(c)Нета

[Триана Де Фокс]

Правда о кактусах

Рынок в маленьком городке. Раннее утро.
Лелик, поеживаясь от холода, торгует кактусами.
К нему прицепилась любопытная бабка.
– Милок! А чаво это такое? Чаво это ты тут торгуешь?
– Это, бабуль, картошка такая.
– А почему зеленая?
– Так холодно пока. Утро.
– А чего с колючками?
– Сорт такой. Побреешь - и вари ее спокойно.
– А-а-а-а-а… Так я, милок, так и не поняла – чаво это такое ты тут торгуешь?
– Я же сказал – картошка это. Побреешь - и варишь, поняла?
– Поняла. Только не поняла – а чего это за фрукт такой?
– Бабка! Ты – русская?!?!?!?!
– Что ты, милок, конечно русская!
– Вот я, еврей, тебе русским языком говорю – КАРТОШКА ЭТО!
(реальный случай из жизни Лелика)

С дрожью в душе я приступаю к разговору о кактусах. Этих паразитах на теле современного компьютерного человечества. А почему - с дрожью? Почему у меня дрожат руки, колени и спинные мОзги? А потому, что адептов кактусов - много среди нас. Мне уже приходили угрозы после статьи о “святых” письмах, где я вскользь, как оказалось, выдал главную и страшную тайну: КАКТУСЫ ВОВСЕ НЕ СПАСАЮТ КОМПЬЮТЕРНУЮ ЧАСТЬ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА ОТ РАДИАЦИИ. Просто по причине отсутствия этой самой радиации. Поэтому эффект от их присутствия перед монитором полностью эквивалентен эффекту от наличия перед монитором горшка из-под кактуса. Или любого другого горшка, в котором что-то растет или кто-то сидит.
Я много лет проводил журналистское расследование и выяснил, что в далеком 1985 году мексиканское ЦРУ (оно там называется ЦТБ – центральное текиловое бюро) разработало мощную программу продвижения своей текилы в разные страны и континенты. Текила - это напиток, приготавливаемый из агавы. Некоторые считают агаву разновидностью кактуса, хотя это не так, но в сознании простых людей во всех странах текила – это кактусовая водка. И Россия, к сожалению, попала в скорбный список стран, которые были должны подвергнуться текиловой экспансии. Должен признать, что хитрые мексиканцы весьма четко и научно подошли к этой проблеме. Для каждой страны был разработан свой сценарий внедрения. В Америке, например, в сознание простых людей активно внедрялся коктейль из текилы с кока-колой (что сразу дало увеличение сбыта на 20%). Затем был выпущен мультфильм, где Микки-Маус скакал по прериям, врезался в кактус и от нагноения ран его спас сок, который был добыт из этого кактуса (сбыт увеличился еще на 20%). И, наконец, мексиканцы сделали самый важный шаг: в процессе обследования платья Моники Левински рядом со слезами (это не опечатка) спермы было обнаружено несколько капель текилы (эксперт, разумеется, был тайным адептом текиловой экспансии, и его впоследствии разоблачили в Чили, но дело было сделано: продажи текилы увеличились еще на 30%). Во Франции хитроумные мексиканцы объявили, что только после запивания стопкой текилы порции лягушиных лапок у французов перестает возникать жуткий прыгательный синдром, который всегда появляется после запивания лапок простым французским вином или коньяком (после этого бутылки с “Бужоле” сиротливо стояли на полках, покрытые пылью, а темпераментные французы со страшной силой скандалили в очередях за текилой). В Италии изобретательные мексиканцы, маскируясь, назвали свою кактусовку – “Текилла”, после чего запустили в продажу под видом старинного итальянского напитка, так что знаменитой “граппе” пришлось отступить. Даже израильтянам они ухитрились всучить свою кактусовку, и это несмотря на то, что народ Израиля еще со времен своего знаменитого туристического путешествия предпочитал напиток “сакойшех” (два кристалла сахарина на ведро воды и пить холодным, чтобы кайф не пропадал).
И только на России они несколько обломали зубки. Разумеется, детей кактусовых прерий именно наша страна интересовала прежде всего. Ибо давно известно, что героические россияне выпивают раза в два больше, чем остальные страны вместе взятые. Но первичная экспансия у них не получилась. Расклеенные по всей стране с плакаты с веселым алкашом Кузьмичем, который держал в руке огромную бутыль с надписью “Tequila” дали нулевой эффект. Ибо кто станет покупать неизвестную заграничную отраву, когда есть вполне известная наша родная отрава? Обошедшиеся в миллионы долларов плакаты с надписями “Лизни, сосни, кусни”, которые пытались заинтересовать россиян сложным процессом употребления, также оказались совсем неэффективными. Ибо с какой это стати какие-то мексиканцы станут учить нас – чем закусывать?!?!?! Если напиток нормально не закусывается соленым огурцом или квашеной капусткой, - топчись он конем, такой напиток!
Поняв, что нас так просто не завоюешь, мексиканцы решили действовать исподволь. Все-таки – такой огромный рынок сбыта, по сравнению с которым вообще ничего рядом не стояло… в смысле – не лежало. Первоначально была поставлена задача распространить кактусы по глубинкам и ширинкам нашей необъятной родины. В школах ЦТБ специальные агенты были обучены всем методам текило-лингвистического программирования, после чего кактусовое завоевание России началось! Кто хоть немного сомневается в моих словах, вспомните кактусовый бум начала восьмидесятых! На любом углу продавались кактусы. Везде они скрыто рекламировались! Вспомните ужасную сцену, как на рынке несчастный алкаш, который пришел с тремя рублями опохмелиться, тратит трешку на этот жуткий зеленый шарик (адепты текилы специально приучали алкашей тратить деньги на кактусы). Во всех скромных домах национальные российские деревья - герань, фикус, настурция и авокадо - были нагло вытеснены этими колючими пришельцами. По телевизору Эдуард Хиль пел: “Кактусы в цвету-у-у-у-у – весны цвяте-е-е-енье!”. Советскому народу внушалось, что кактус, дескать, красиво цветет. И ЭТИ ЦВЕТНЫЕ КЛЯКСЫ ОНИ НАЗЫВАЛИ ЦВЕТЕНИЕМ! А МЫ В ЭТО ВЕРИЛИ! Вся страна, весь народ были охвачены этой кактусовой лихорадкой. Но мексиканцы были не очень довольны. Несмотря на то, что кактусы стояли в каждом доме на подоконнике, выпивающая половина человечества не очень-то на них обращала внимание. Вот тогда натекилившимися мексиканскими учеными в пыльных кактусовых лабораториях было принято нестандартное решение: надо использовать компьютерный бум в России; если в каждом доме у каждого компьютера будет стоять несколько кактусов, то в один прекрасный момент глава семьи, находящийся в состоянии жуткой алкогольной интоксикации, попробует перегнать сок кактуса и получит нечто похожее на текилу. Слух о чудесных свойствах этой небритой картошки мгновенно разнесется по всей Руси великой, после чего рынок можно считать завоеванным.
Сказано? Сделано. Если у кого-то остались хоть мизерные сомнения в правдивости приведенных мною фактов, вспомните – с какой скоростью мониторы во всех конторах окружились этими зелеными паразитами. А ведь практически не было никакой рекламы. Даже в газетах о кактусах почти не писали. Тем не менее, весь народ в едином порыве (даже в самой глухой деревне) – взял и поставил кактусы перед мониторами. Текило-лингвистическое программирование сработало во всей своей красе. И это несмотря на то, что кактус перед компьютером всегда приносил жуткий вред. Науки известны случаи, когда пользователь, заигравшись, терял контроль над ситуацией, а этот зеленый овощ впивался несчастному юзеру в щеку всеми своими когтями. Были ситуации, когда кактус нарочно падал со стола прямо на причинные места несчастных людей, поверивших этому гнусному обману. А уж случаи, когда начальник наклонялся к сотруднику, чтобы дать ему новое задание, а кактус располосовывал рукав начальника как домохозяйка - селедку, – просто ни в какие ворота не лезет. И вот – свершилось! Текила прочно вошла во многие русские дома. Мы забыли свою гордость! Мы забыли свои исконные русские напитки. Дошло уже до того, что любимый народный “Ерш” делается из пива с текилой. Экспансия произошла! Мы завоеваны! Алюминь!..

[Триана Де Фокс]

Понятно, что теперь мексиканцы не тратят огромные деньги, чтобы поставлять сюда кактусы или распевать о чудесных успехах небритой картошки в борьбе с мониторами. Они, дорогие друзья, уже получают свои денежки, а не тратят. Поэтому кактусы сейчас не продаются на каждом углу, да и у монитора их встретишь не часто. ЦТБ уже не сжимает так крепко свою карающую лапу, так что даже в центральной прессе иногда появляются робкие статьи о том, что, дескать, может быть кактусы и не так уж полезны в борьбе с железным другом – компьютером. Может быть даже и я сумею выжить после опубликования этой статьи, и меня не бросят в багажник черной машины и не отправят пожизненно пахать на текиловых плантациях. Кто знает? Но я решился на этот шаг, и меня не остановить! Друзья! Я все скажу! Я выложу всю правду, в том числе и матку, прямо в глаза! Вспомните – как мы раньше пили! Рюмка водки – хлюп, огурчик – хрусь! Блеск, красота и прекрасные национальные традиции. А теперь… Тьфу! Противно смотреть. Собирается вся семья, на стол ставится (чур меня, чур) бутыль с текилой, все как дурачки сыплют себе соль на все места, капают лимончиком, а потом происходит это дружное: лизнули, булькнули, куснули. Ужас и кошмар! Вы бы хоть раз на себя со стороны посмотрели. Только сомбреро не хватает.
Друзья мои! Остановитесь! Сопротивляйтесь экспансии! Сохраним наши собственные традиции! Уберите к чертовой матери всех этих игольчатых паразитов с окна. Вспомните, как кот Мурзик гулял по подоконнику и уколол себе все эти… как их… Вспомните, как папашка подошел к окну, случайно чихнул, а потом ему три дня вырезали из лица двадцать четыре маленьких паршивых кактусенка! Подумайте о здоровье ваших близких! Разве об настурцию или герань кот Мурзик уколол бы себе эти… как их? Только похихикал бы, и все! Разве папашка, чихнумши, испортил бы себе анфас об фикус? Нет, конечно. Только полный рот пыли набрал бы, но это не смертельно. Соотечественники! Братья и сестры по Вере и Клаве! Я знаю – мой трубный глас проникнет в ваши сердца! Читайте это воззвание! Давайте его читать всем вашим знакомым! Распечатывайте на принтере и вешайте на стены контор, где остался хоть один кактус! Вперед! Заре навстречу! Кактусизм – не пройдет! Ура, товарищи! (раздаются бурные и продолжительные аплодисменты, которые Экслер уже не слышит, так как лежит лицом на столе, а рядом валяется пустая бутылка из-под “Tequila Gold”)

(с) АЛекс Экслер

[Гелла]

Однажды молодая белошвейка сидела на берегу реки и шила, как вдруг ее наперсток упал в воду.
Она заплакала, и тогда явился к ней Господь и спросил: "Дитя мое, почему ты так горько плачешь?"
Швея ответила, что ее наперсток упал в воду, и как же она будет без него помогать мужу прокормить семью?!..
Господь опустил руку в воду и вытащил из воды золотой с жемчугом наперсток. "Это твой?" - спросил он женщину. Она ответила "Нет".
Во второй раз погрузил Господь руку в воду и достал серебряный наперсток, украшенный сапфирами. "Это твой наперсток?" - снова спросил он, и швея ответила "Нет".
В третий раз достал Господь из воды кожаный наперсток. "А это твой наперсток?" - спросил он, и швея сказала "Да". Обрадовался Бог такой честности и оставил ей все три наперстка, и она счастливо возвратилась домой. Прошло несколько лет.
Как-то белошвейка гуляла вместе с мужем вдоль реки, как вдруг муж поскользнулся, упал в реку и скрылся под водой. Швея заплакала, и снова явился Госполь к ней и спросил: "Почему ты плачешь?" "О Боже, мой муж упал в реку!"
Бог вошел в воду и вышел вместе с Джорджем Клуни.
"Это твой муж?" - спросил он женщину.
"Да", - воскликнула она.
Бог разгневался: "Неправда, ты лжешь!"
"Прости меня, Господи, произошло недоразумение. Видишь ли, если бы я сказала про Джорджа Клуни "Нет", ты бы вывел мне Брэда Питта. Скажи я и в этот раз "Нет", ты вышел бы из воды с моим мужем. И если бы на этот раз я ответила "Да", ты бы дал мне в мужья всех троих. Здоровья я не особенно крепкого, заботиться о трех мужьях не смогу. Вот почему я согласилась на Джорджа Клуни".
Мораль: если женщина лжет, то из лучших и высоких побуждений, и всегда для блага окружающих.

[Триана Де Фокс]

Бабушкины советы

Полистала себя немного назад и собрала всех "Бабушек". Хронолония соблюдена.

- Бабушка, как мне понять, что я влюбилась?
- Очень просто, внученька. Ты помнишь, как вы познакомились?
- Конечно, бабушка. Я помню не только наше знакомство, но и каждую встречу: как мы первый раз улыбнулись друг другу, как первый раз взялись за руки, как поцеловались. Знаешь, бабушка, я даже помню, всё-всё-всё, о чём ему рассказывала; над какими его шутками смеялась; как готовилась к каждому свиданию; во что была одета, чтобы ему понравится. Это любовь, бабушка?
- Нет, внученька. Любовь – это когда помнишь, во что он был одет на свиданиях. А если помнишь себя, это влюбленность. Сложи куклы в ящик, внученька.
____________________

Бабушка, скажи мне, когда наступает время расставаться? Может, лучше уходить после первой же ночи, пока еще нет неоправдавшихся надежд, не дожидаясь выяснения отношений, оставив на память только смущённое приятное воспоминание? Или после многих и многих ночей, когда всё само потихонечку исчезнет, неизвестно куда и почему; спокойное «экологическое» расставание, без боли чего-то рвущегося, без надрывов и криков?
- Тут всё очень просто, внученька. Уходить надо не после какого-то определенного количества ночей, а после первого же утра, когда тебе не захочется встать пораньше и приготовить ему завтрак. Напои его тогда чаем, поцелуй на прощанье и закрой дверь.
_____________________

Бабушка, он мне до сих пор снится…
- Внученька, вспомни прошлогодний снег.
- При чём тут прошлогодний снег? Я же совета у тебя хотела попросить, а не о погоде поговорить.
- А я тебе, внученька, его уже и дала. Если ещё болит, если ещё не до конца забылось, если вздрагивает ещё внутри, то ты скажи про себя мысленно: «Прошлогодний снег». И относись к тому, что у вас было, точно так же. Невозможно сохранить снежинку летом, внученька, - приходит и ей время растаять. И хоть тебе сейчас в это тяжело поверить, но обязательно выпадет новый снег. Просто доверься времени и дождись его, нового, свежего, чистого, первого снегопада. Но если ты еще тоскуешь по тому, что прошло, повторяй про себя: «прошлогодний снег, прошлогодний снег, прошлогодний снег».
____________________

- Бабушка, я буду бороться за свою любовь. Я не отдам его просто так. Не опущу руки, не сдамся без боя!
- Внученька, знаешь ли ты такую любимую игру школьных массовиков-затейников, когда надо бегать вокруг стульев, которых заведомо на один меньше, чем играющих; а когда закончится музыка, успеть занять стул первым? Внученька, ты ведь играешь именно в эту игру, когда пытаешься "бороться". Зачем же бегать вдвоём, а то и в троем вокруг одного стула, пытаясь перехитрить соперниц и занять его первым, смеша окружающих, злясь и нервничая? Оглянись вокруг - возле стенки стоят много других незанятых стульев. Ты же уже взрослая, внученька, пора перестать играть в детские игры.
___________________

- Бабушка, почему мне так больно? Я ревную буквально к любому произнесённому им женскому имени. Когда он не поднимает трубку, я тут же представляю себе, что он с другой. Когда он рассказывает о какой-то женщине, я сразу начинаю думать «было ли?». Ревную к «бывшим», к друзьям, коллегам на работе, к случайным встречным. Как перестать себя мучить, бабушка?
- Внученька, ревность – это обманчивое чувство. Ты не ревнуешь, ты боишься потерять. Но ты не бойся, внученька, это бессмысленно. Потому что если повода для ревности нет, то ревновать глупо, а когда повод уже есть, то поздно.
__________________

- Все мужчины одинаковые! Бабушка, ему стоит только сказать мне первый раз "привет", а я уже знаю, как он будет вести себя дальше, какие анекдоты рассказывать, как улыбаться, как прикасаться, как ссориться и уходить.
- Ты не права, внученька. Все мужчины разные. Просто нам нравятся похожие мужчины. Тебе нравятся скромные, "домашние"? Тогда почему ты сетуешь, что опять попался зануда, который никуда не хочет выходить из дома? Если ты выбираешь мужчину "душа компании", то не удивляйся, что прийдётся делить его с друзьями, а, зачастую, и параллельными подругами. Если любишь романтиков, то будь готова не только к свечам, стихам и шампанстому, но и к периодическим депрессиям и исчезновениям, которые он будет объяснять "творческими кризисами". Выбираешь мужчину, за которым сможешь быть "как за каменной стеной" - не удивляйся, что не смоежшь найти в этих стенах двери на волю. Женщины выбирают похожих мужчин, а потом удивляются, что они все одинаковые.
__________________

- Бабушка, я не знаю, как сказать ему, чтобы не сделать больно. Он не заслужил банального «давай останемся друзьями». Он хороший, а мне придётся поступить с ним жестоко. Что мне делать, бабушка, как сказать ему, что между нами все кончено?
- Внученька, запомни: в последней фразе, которую ты скажешь мужчине при расставании, он должен услышать не только неизбежную жестокость, но и благодарность за всё то хорошее, что у вас было. Ведь когда он будет вспоминать тебя, он, неизбежно, будет вспоминать и ваше расставание. И если ты хочешь, чтобы при воспоминании о тебе его глаза улыбались, не выясняй отношений при прощании. Скажи ему только одно: "мне больше не нужно твое присутствие, чтобы любить тебя". И всё, уходи.
_________________

Бабушка, я не знаю, стоит ли ему всё рассказать. Вроде бы и ничего такого не было, но вдруг он узнает? И признаваться вроде не в чем, но и рассказать не могу. И как я могу требовать от него быть честным со мной, если сама начинаю что-то скрывать и недоговаривать?
- Внученька, запомни три простых правила. Первое: никогда и ни при каких условиях не обманывай его. Второе: Никогда и ни при каких условиях не изменяй ему. И третье: если уж обманула и изменила, то никогда, ни при каких условиях не рассказывай ему об этом. Только помни, внученька, как бы тебе ни хотелось, но последнее правило следует только за первыми двумя.
_________________

- Бабушка, я не понимаю что происходит: он вдруг куда-то просто исчез. Все было хорошо, а потом так внезапно, без объяснений просто исчез. Я его уже не вижу, молчит телефон, и даже случайно мы больше [не] видимся. Может, что-то случилось? Или я обидела его случайно? Может, стоит позвонить и поговорить, выяснить, что же всё-таки происходит?
- Внученька, не стоит, поверь мне. Ведь ты и сама знаешь ответ, только не хочешь себе в этом сознаться. Он не звонит, потому что не хочет – это очень просто. Запомни, внученька, до тех пор, пока мужчина заинтересован в женщине, он не исчезнет. Он будет обрывать телефон, караулить у подъезда, организовывать случайные встречи. И никакие причины, даже самые веские, не станут причиной того, что его не будет рядом, если он этого хочет. И если ты не хочешь заставлять его врать в ответ на твой вопрос о том «почему он пропал из твоей жизни» про то, что был занят или много работы, то лучше не спрашивай. И если не ищешь лишнего повода сделать себе еще больнее услышав правду, то тоже не спрашивай. Ты ведь и так знаешь ответ.
источник: нашла в интеренете на сайте ww.ovsianka.livejournal.com

[Пластилиновая ворона]

Любимая притча :)

Однажды молодой монах проходил перед домом вдовы. Она поймала его, заперла и сказала: "Я не выпущу тебя, пока ты не проведешь со мной ночь, или не выпьешь вина, или не убьешь мою козочку".
Молодой монах не знает, что отвечать: дав обет безбрачия, он не может провести с ней ночь. Дав обет трезвости, он не может пить, и уж тем более он не может покуситься на чью бы то ни было жизнь. Но он должен выбрать.
И после долгих раздумий он решает, что выпить вина - наименьший из этих грехов.
Он выпил вина, потом провел ночь с женщиной и убил козу.

[Лёлик]

Лифт


Это был высокотехнологичный лифт с искусственным интеллектом.

Каждый день он развозил пассажиров по восьми этажам. С первого на восьмой. С восьмого на первый, с остановкой на шестом. С первого на пятый. Без остановки, день за днем, на протяжении пяти лет.

Он все-все знал про своих пассажиров. Высокая худощавая брюнетка каждое утро красит губы, глядя в зеркало. Спортивный юноша с рюкзаком на спине, живущий на третьем этаже, царапает правила пользования лифта. Смешливая блондинка с пятого путает кнопки "открыть двери" и "закрыть двери". Грузный мужчина всегда жмет кнопку этажа так, как будто хочет выдавить ее из панели.

Лифт по-разному относился к пассажирам, кто-то ему нравился, как веселая блондинка с четвертого, кого-то он недолюбливал, как противного старикашку с третьего этажа, каждый раз нервно стучащего ногой по двери.

А еще были двое – Он и Она. Каждый вечер они встречались перед лифтом, едва кивали друг другу головами и разъезжались по своим этажам. Она - на седьмой, он - на восьмой.

Так было каждое утро, так же было бы и сегодня. Но лифт сломался. Даже высокотехнологичные лифты с искусственным интеллектом иногда ломаются.

- Вам какой? – спросил Он, как будто не знал какой. Но это был единственная возможность услышать ее голос.

- Седьмой.

- А мне значит выше.

- У-у-у – возмущенно загудел лифт и поехал вверх.

И через некоторое время открыл двери на шестом этаже.

- Ой! – удивилась Она. – А это не мой этаж?

- Да? – обрадовался Он возможности поговорить. – Странно.

И снова нажал на кнопку с цифрой семь. Лифт загудел и поехал, а через несколько минут открыл двери на первом этаже.

- У меня дежавю! – засмеялась Она.

- У меня тоже! – в ответ улыбнулся Он и снова нажал на седьмой этаж.

- Такого с ним никогда не было! – сказала Она весело.

- Может, он сломался? – предположил Он.

- Да не может быть! Это же высокотехнологичный лифт с искусственным интеллектом! – в ее голосе послышалось сомнение.

- Ну, тогда он просто устал...

Лифт остановился и снова открыл двери. За дверями снова оказался шестой этаж.

- Мистика какая-то – сказали они в один голос и засмеялись.

- Давайте я попробую! – предложила она. – Может, мне повезет больше?

Она нежно прикоснулась к кнопке седьмого этажа. Лифт закрыл двери и плавно тронулся.

- Как вы думаете, куда он нас везет? – спросила Она. В другой раз бы Она обязательно испугалась, но с Ним ей было совершенно не страшно. И даже весело.

- На первый! – уверенно ответил Он.

- Теперь мы так и будет вечно болтаться между первым и шестым?

- Ни за что! – Он заговорщицки ей подмигнул. – Я вас спасу.

- Правда? Меня еще никто никогда не спасал!

Лифт остановился. Но двери не открыл.

- Ну, вот! – всплеснула она руками. – Теперь мы его пленники. Я так кофе хочу... Весь день мечтала о чашке хорошего кофе.

- Здесь за углом отличная кофейня... - начал он.

- Но мы же в лифте!

- Дорогой лифт! – потребовал он, задрав голову вверх и глядя куда-то на потолок. – Выпусти нас отсюда, а не то я разберусь с тобой по-мужски!

Двери открылись.

- Ура! – закричали пленники.

- Ну, что? Теперь кофе? – предложил Он.

- Теперь кофе!

Лифт довольно загудел.



... Кажется, блондинке с пятого этажа нравился спортивный юноша с третьего... ;)

(с)

[Триана Де Фокс]

ой какое чудо романтическое)))

[f r i d a]

О смысле реанимации


Древняя мудрость индейского племени Дакота гласит, что если Вы обнаружили, что Вы скачете на дохлой лошади, наилучшая стратегия - спрыгнуть с нее.

Казалось бы все ясно.

Однако мы часто стараемся использовать другие стратегии по отношению к дохлой лошади, включая следующие:

Мы уговариваем себя, что есть еще надежда.
Мы бьем лошадь сильнее.
Мы пытаемся ее накормить.
Мы говорим «Мы всегда так скакали».
Мы организовываем мероприятие по оживлению дохлых лошадей.
Мы объясняем, что наша дохлая лошадь гораздо «лучше, быстрее и дешевле».
Мы организовываем сравнение различных дохлых лошадей.
Мы сидим возле лошади и уговариваем ее не быть дохлой.
Мы меняем требования к лошади, провозглашая, что эта лошадь дохлой не является
Мы покупаем средства, которые помогают скакать быстрее на дохлых лошадях.
Мы изменяем критерии опознавания дохлых лошадей.
Мы посещаем другие места, чтобы посмотреть, как там скачут на дохлых лошадях.
Мы проходим курсы по развитию навыков управления лошадьми.
Мы собираем коллег, чтобы дохлую лошадь проанализировать.
Мы нанимаем специалистов по дохлым лошадям.
Мы обеспечиваем дополнительное финансирование с целью повышения производительности дохлой лошади
Мы пересматриваем требования к производительности лошадей

По неизвестным причинам мы цепляемся за борт тонущего корабля в надежде, что он, может быть, поплывет когда-нибудь, тратя на это оставшиеся нервы, время, деньги.

Разумеется, если принимать во внимание установки «терпенье и труд, все перетрут», необходимо проявлять упорство и не сдаваться. И в этом случае должен быть индикаторпоказатель - точные сроки исполнения целей.

Но если его нет, тогда уясни древнюю индейскую пословицу:
Лошадь сдохла - слезь.

[f r i d a]

Притча про маленьких лягушат

Жили-были маленькие лягушата, которые организовали соревнования по бегу.
Их цель была забраться на вершину башни.
Собралось много зрителей, которые хотели посмотреть на эти соревнования и посмеяться над их участниками...
Соревнования начались...

Правда то, что никто из зрителей не верил, что лягушата смогут забраться на вершину башни.
Слышны были такие реплики:
"Это слишком сложно!!
"Они НИКОГДА не заберуться на вершину.”
или:
"Нет шансов! Башня слишком высокая!"

Маленькие лягушата начали падать. Один за другим....

... За исключением тех, у которых открылось второе дыхание, они прыгали всё выше и выше...
Толпа всё равно кричала
"Слишком тяжело!!! Ни один не сможет это сделать!"
Ещё больше лягушат устали и упали...

...Только ОДИН поднимался всё выше и выше...
Тот единственный не поддался!
В конце концов все поддались. За исключением того одного лягушонка, который приложив все усилия, забрался на вершину!

ТОГДА все лягушата захотели узнать, как ему это удалось?
Один участник спросил, как же этому лягушонку, который добрался до вершины, удалось найти в себе силы?
ОКАЗЫВАЕТСЯ... Победитель был ГЛУХОЙ!!!!

[f r i d a]

Завещание. Габриэль Гарсиа Маркес.

"Если бы на одно мгновение Бог забыл, что я всего лишь тряпичная марионетка, и подарил бы мне кусочек жизни, я бы тогда, наверно, не говорил все, что думаю, но точно бы думал, что говорю.
Я бы ценил вещи, не за то,сколько они стоят, но за то, сколько они значат.
Я бы спал меньше, больше бы мечтал, понимая, что каждую минуту, когда мы закрываем глаза, мы теряем шестьдесят секунд света.
Я бы шел, пока все остальные стоят, не спал, пока другие спят.
Я бы слушал, когда другие говорят, и как бы я наслаждался чудесным вкусом шоколадного мороженного.
Если бы Бог одарил меня еще одним мгновением жизни, я бы одевался скромнее,
валялся бы на солнце, подставив теплым лучам не только мое тело, но и душу.
Если бы у меня было сердце, я бы написал всю свою ненависть на льду и ждал пока выйдет солнце.
Я бы нарисовал мечтой Ван Гога на звездах поэму Бенедетти, и песня Серрат стала бы серенадой, которую я бы подарил луне.
Я бы полил слезами розы, чтобы почувствовать боль их шипов и алый поцелуй их лепестков. ..
Господь, если бы у меня еще оставался кусочек жизни, я бы не провёл ни одного дня, не сказав людям, которых я люблю, что я их люблю.
Я бы убедил каждого дорогого мне человека в моей любви и жил бы влюбленный в любовь.
Я бы объяснил тем, которые заблуждаются, считая, что перестают влюбляться, когда стареют, не понимая, что стареют, когда перестают влюбляться!
Ребенку я бы подарил крылья, но позволил ему самому научиться летать.
Стариков я бы убедил в том, что смерть приходит не со старостью, но с забвением.
Я столькому научился у вас, люди, я понял, что весь мир хочет жить в горах , не понимая, что настоящее счастье в том, как мы поднимаемся в гору.
Я понял, что с того момента, когда впервые новорожденный младенец сожмет в своем маленьком кулачке палец отца, он больше никогда его не отпустит.
Я понял, что один человек имеет право смотреть на другого с высока только тогда, когда он помогает ему подняться.
Есть столько вещей, которым я бы мог еще научиться у вас, люди, но, на самом-то деле, они вряд ли пригодятся, потому что, когда меня положат в этот чемодан, я, к сожалению, уже буду мертв.
Всегда говори то, что чувствуешь, и делай, то что думаешь.
Если бы я знал, что сегодня я в последний раз вижу тебя спящей, я бы крепко обнял тебя и молился Богу, что бы он сделал меня твоим ангелом-хранителем.
Если бы я знал, что сегодня вижу в последний раз, как ты выходишь из дверей, я бы обнял, поцеловал бы тебя и позвал бы снова, чтобы дать тебе больше.
Если бы я знал, что слышу твой голос в последний раз, я бы записал на пленку все, что ты скажешь,
чтобы слушать это еще и еще, бесконечно.
Если бы я знал, что это последние минуты, когда я вижу тебя, я бы сказал: Я люблю тебя и не предполагал, глупец, что ты это и так знаешь.
Всегда есть завтра, и жизнь предоставляет нам еще одну возможность, что бы все исправить, но если я ошибаюсь и сегодня это все, что нам осталось, я бы хотел сказать тебе, как сильно я тебя люблю, и что никогда тебя не забуду.
Ни юноша, ни старик не может быть уверен, что для него наступит завтра. Сегодня, может быть, последний раз, когда ты видишь тех, кого любишь. Поэтому не жди чего-то, сделай это
сегодня, так как если завтра не придет никогда, ты будешь сожалеть о том дне, когда у тебя не нашлось времени для одной улыбки, одного объятия, одного поцелуя, и когда ты был слишком занят, чтобы выполнить последнее желание.
Поддерживай близких тебе людей, шепчи им на ухо, как они тебе нужны, люби их и обращайся с ними бережно, найди время для того, чтобы сказать: “мне жаль”, “прости меня”, “пожалуйста и спасибо” и все те слова любви, которые ты знаешь.
НИКТО НЕ ЗАПОМНИТ ТЕБЯ ЗА ТВОИ МЫСЛИ.
Проси у Господа мудрости и силы, что бы говорить о том, что чувствуешь.
Покажи твоим друзьям, как они важны для тебя.
Если ты не скажешь этого сегодня, завтра будет таким же как вчера. И если ты этого не сделаешь никогда, ничто не будет иметь значения. Воплоти свои мечты. Это мгновение пришло

[Триана Де Фокс]

Птица

На берегу моря жил старый рыбак. Всю жизнь он занимался тем, что ловил рыбу. Рано утром он вставал и шёл на берег моря, чтобы, как обычно, приготовить лодку к длительному плаванию.
Рыбак был одинок и решил попросить Бога послать ему близкого человека, или хотя бы какую–то верную зверушку. Конечно, его просьба была услышана, и произошло маленькое чудо.
Однажды, придя на берег, рыбак увидел, что к берегу прибило большое, старое, корявое дерево. На нём сидел самый обычный маленький щенок. За всю свою длинную жизнь рыбак впервые встретился с таким необыкновенным грузом. А этот маленький «груз» сидел на дереве истощённый, обессиленный и слабо повиливал тонким, мокрым хвостиком.
Впервые за много лет рыбак не пошёл в море. Он взял щенка, принёс его домой, высушил, обогрел и накормил. Целый месяц он провёл в заботах о своём новом друге и даже дал ему имя - Верный. С тех пор рыбак и Верный жили вместе.
Утром Верный провожал хозяина на берег. Когда лодка отплывала, пёс видел, как за рыбаком летит большая белая птица. Она уносила с собой частичку его сердца, любовь к хозяину. Потом он весь день сидел, всматриваясь в даль моря, и ждал своего рыбака. Увидев на горизонте знакомую белую птицу, пёс с весёлым лаем бежал встречать самого любимого на свете человека. А вскоре появлялась и лодка любимого хозяина. Белая птица сопровождала их всюду.
Так они и жили – рыбак любил своего Верного, а пёс обожал своего хозяина.
Но в один ненастный день птица не прилетела…
Верный, как всегда, ждал весь день, не отходя от берега. На берегу он остался и на ночь. Рыбак не появился на следующий день… и на следующий….
На третьи сутки, ночью, глядя на звёзды, Верный завыл от бессилия. Теперь только звёзды связывали его с миром, который был где-то там, за горизонтом. Туда, за горизонт, улетела его белая птица и не вернулась. Он смотрел на звёзды с такой тоской, как если бы уже умирал.
Утром на берегу собрались рыбаки. Нужно было решать, что делать с собакой, ведь пёс опять всю ночь выл, не давая спать всей округе.
Один только маленький, деревенский мальчик тихо сел рядом с Верным. Он стал гладить его по жесткой шерсти и просил успокоиться. Мальчик говорил, что готов заботиться о нём всю жизнь, что он будет его другом. И, главное, что он очень хорошо понимает его тоску - ему тоже пришлось пережить потерю близкого человека.
Мальчик очень долго и ласково гладил Верного. И опять тихо говорил, что их теперь двое, а значит, им будет легче пережить все трудности.
Пёс задумчиво слушал мальчика и смотрел в море. Вдруг он увидел большую белую птицу – она возвращалась, ее широкие крылья были уже рядом.
источник: Рассказки Белого воробья

[kyrolesila]

О смысле реанимации


Древняя мудрость индейского племени Дакота гласит, что если Вы обнаружили, что Вы скачете на дохлой лошади, наилучшая стратегия - спрыгнуть с нее.

Казалось бы все ясно.

Однако мы часто стараемся использовать другие стратегии по отношению к дохлой лошади, включая следующие:

Мы уговариваем себя, что есть еще надежда.
Мы бьем лошадь сильнее.
Мы пытаемся ее накормить.
Мы говорим «Мы всегда так скакали».
Мы организовываем мероприятие по оживлению дохлых лошадей.
Мы объясняем, что наша дохлая лошадь гораздо «лучше, быстрее и дешевле».
Мы организовываем сравнение различных дохлых лошадей.
Мы сидим возле лошади и уговариваем ее не быть дохлой.
Мы меняем требования к лошади, провозглашая, что эта лошадь дохлой не является
Мы покупаем средства, которые помогают скакать быстрее на дохлых лошадях.
Мы изменяем критерии опознавания дохлых лошадей.
Мы посещаем другие места, чтобы посмотреть, как там скачут на дохлых лошадях.
Мы проходим курсы по развитию навыков управления лошадьми.
Мы собираем коллег, чтобы дохлую лошадь проанализировать.
Мы нанимаем специалистов по дохлым лошадям.
Мы обеспечиваем дополнительное финансирование с целью повышения производительности дохлой лошади
Мы пересматриваем требования к производительности лошадей

По неизвестным причинам мы цепляемся за борт тонущего корабля в надежде, что он, может быть, поплывет когда-нибудь, тратя на это оставшиеся нервы, время, деньги.

Разумеется, если принимать во внимание установки «терпенье и труд, все перетрут», необходимо проявлять упорство и не сдаваться. И в этом случае должен быть индикаторпоказатель - точные сроки исполнения целей.

Но если его нет, тогда уясни древнюю индейскую пословицу:
Лошадь сдохла - слезь.
:0005::0005::0005:

[Триана Де Фокс]

Лад

В одном башкирском ауле возле магазина сидело несколько мужчин. Обсуждали, как водится, новости, почерпнутые из телеящика. Там землетрясение, здесь война, там убили кого-то, здесь изнасиловали, там тайфун, здесь переворот, очередному диктатору голову свернули. Обсуждали мужики все это бурно, после каждого сообщения выводя итог: движемся, братцы, к концу света! Лишь один человек, старик, сидел молча, с тоской глядя куда-то вдаль. Наконец, не выдержали, спросили его:
- Ты чего молчишь, старый Абдулла? Неужели тебя ничего не волнует, не тревожит?
- А что случилось?
- Наводнение, вон, землетрясение, война! Скоро земля в тартарары рухнет!
- Да разве это повод для волнений, братцы? Странные вы люди! Я вот лад свой потерял, вот это - беда!
Вздохнул старик, встал и молча двинул в сторону своего проулка.

ПРИМЕЧАНИЕ. Как «лад» я перевел сказанное стариком слово «мон». Мон – многозначащее слово, включающее в себя такие понятия, как мелодия, песнь, состояние (звучание) души, расстояние от земли до космоса, печаль, кручина и много еще чего, из чего, собственно, и состоит душа человека. В русском языке наиболее близко по значению слово ЛАД, то бишь гармония.

(с) florid_buljakov

[Триана Де Фокс]

Волшебные снежинки

За окном тихо падал снег, пушистые снежинки красивым узором окутали небо, зимнее солнце согревало каждого прохожего своими лучиками. Люди были удивлены – на календаре осень, а идет снег. К снежинкам практически все обращались с вопросом:
- Почему идет снег?
- Нас заморозили, - отвечали они.
- Зачем? - удивлялись прохожие.
- Просто в этом городе очень грустно одной замечательной девушке. Она сидит у окошка и плачет.
- Она плачет? - удивлялись прохожие, - такого быть не может, она же сильная, умная, добрая, красивая.
Но все равно она сидела и плакала, и казалось, что весь город скоро зальет, из ее глаз ручьем лились слезы. Большая льдинка разбередила сердце девушки, она застряла и не могла выйти и тогда Дед Мороз слезы превратил в снег. Пушистые снежинки мягко ложились на землю, необыкновенные картины складывались в небе, узоры превращались в слова: «Свет», «Любовь», «Благодарность». Лунная дорожка ласково окутала землю, стала согревать льдинку, снежинки завертелись в зимнем танце, танце чувств, любви, радости. Вихрь танцующих снежинок на лунной дорожке ворвался в окошко к девушке, в камине разгорелся огонь, вспыхнули огоньки на зимней елке, дед Мороз и Снегурочка уже ждали счастливую королеву с подарками и волшебной палочкой.
С тех пор в небе снежинки кружатся в вальсе любви, рисуют картины и пишут слова «Свет», «Любовь», «Благодарность».

(c) Нета

[Триана Де Фокс]

Руководство по обращению с мужем

Муж - окольцованная особь мужского пола. Неплохо приживается в неволе. Сам не размножается, но при благоприятных условиях может тому способствовать. Попадая в домашние условия, сразу начинает искать миску и постель. Иногда сильно нуждается в кормлении из бутылки. Следует помнить, что природа мужей далека от совершенства, поэтому им постоянно необходим кропотливый уход. Содержать мужа лучше в теплом и хорошо проветриваемом помещении. Выгуливать мужа достаточно один раз в день, желательно - на поводке и в строгом ошейнике. Даже самые дрессированные мужья, оставшись без присмотра, не всегда могут найти дорогу, чем и пользуются некоторые несознательные женщины. К сожалению, пункты выдачи и регистрации мужей так называемые ЗАГСы) до сих пор не дают никаких гарантий, что, несомненно, нарушает права потребительниц.

Помните, что обитание мужей в неволе плохо отражается на их природных задатках. Многие быстро исчезают, и с течением времени мужа скорее можно рассматривать как предмет обстановки, чем как полезный в хозяйстве предмет и эстетически приятный объект.

Обзаведение

Всякое существо мужского пола, находящееся на воле, потенциально способно стать мужем. Однако это требует от женщины больших и, увы, не всегда оправданных усилий. Чтобы обзавестись мужем, надо почаще бывать в местах постоянного выпаса неокольцованных мужчин. Однако не все эти места равнозначны. Пивную, например, можно смело отнести к разряду бесперспективных. Вообще, одиноко пасущийся мужчина с точки зрения удачной охоты более перспективен, нежели большое скопление чем-либо увлеченных мужских особей, сбитых в стаю. Выбрав себе мужчину, внимательно к нему присмотритесь. Если он явно отдает в голубизну - не связывайтесь с ним, это бракованный экземпляр. Все остальное мало чем отличается друг от друга поэтому дальше их можно не разглядывать, лучше сразу переходить к завлеканию.

Завлекать мужчину можно чем угодно, начиная с банальной бутылки и кончая восклицаниями типа: "Ах, я до сих пор в себя не могу прийти от последней премьеры в Большом!" Главное - чтобы он за вами пошел. Однако если вам это удалось - не обольщайтесь, может он просто хочет добиться от вас одноразового удовлетворения своего основного инстинкта. Чтобы прояснить его намерения и корригировать их в нужном направлении - не соглашайтесь ни на что, в то же время всеми силами давая ему понять, что сами этого тоже очень хотите. Одним словом, дурите ему голову! Ваша цель - довести мужчину до полубессознательного состояния, в котором только и возможно заманить его для окольцевания в загс. Сразу после загса обычно устраивается свадьба, необходимая для того, чтобы мужчина как можно дольше не приходил в себя. Некоторые считают, что, будучи помещенным в благоприятную среду, муж уже никуда не денется. Опасное заблуждение. Если бы это действительно было так, то процесс содержания мужей давно бы уже не был столь опасным, сложным и неблагодарным делом, коим до сих пор является.

Дрессировка

Заполучив мужа, необходимо тут же приступать к его дрессировке. Помните, что недрессированный муж опасен как для окружающих, так и для вас лично! Вопреки расхожему мнению о якобы генетическом свободолюбии мужей, можно с уверенностью утверждать, что любой, даже самый бестолковый с виду муж поддается дрессировке. Для этого требуются только терпение и регулярная подкормка. Как и в случае с собаками, дрессировку мужа надо начинать с простых команд: "сидеть", "лежать", "рядом" и "голос". Однако команды следует подавать не директивным тоном, а ласково: "Милый, присядь, дай я на тебя полюбуюсь"; "Приляг, дорогой, ты ведь устал"; "Я так люблю, когда ты идешь со мной рядом"; "Скажи мне что-нибудь, я обожаю твой голос". Правильное выполнение команды не забывайте подкреплять либо лаской, либо подкормкой - для образования стойкого условного рефлекса. Лишь убедившись, что муж хорошо выучил и четко исполняет эти простейшие команды, приступайте к обучению его более сложным: "Сходи", "Принеси", "Убери", "Купи мне", "Отдай зарплату", "Помоги моей маме" и пр. Учтите, что между дрессировкой охотничьих собак и мужей есть одно существенное различие: если одна из целей дрессировки охотничьей собаки - научить ее делать стойку при виде дичи, то одна из основных целей дрессировки мужа - наоборот, отучить его делать стойку на других женщин.

Заключение

Если после всего вышеизложенного у вас еще не пропало желание взваливать на себя такую обузу, то можем вас утешить - ухоженный, накормленный, хорошо помытый и выдрессированный муж может доставить женщине немало приятных минут. Впрочем, это свидетельствует не столько о достоинствах данного вида фауны, сколько о пока еще не изжитых атавистических наклонностях женщин.

(с)Нета

[Триана Де Фокс]

Билла Гейтса можно боготворить или ненавидеть, но сложно отрицать, что он неординарный и ясно мыслящий человек. Поэтому для всех, у кого есть дети любого возраста, или кто сам еще в чем-то ребенок, полезно будет узнать соображения мистера Гейтса о том, как политически-корректная, озабоченная как бы упаси бог не задеть чьи-то тонкие чувства, уравнительная система образования США создала целое поколение детей, неимеющих ни малейшего представления о жизненных реалиях. Он изложил свои мысли в одной из школ, куда его пригласили выступить с речью.

Итак, <11 вещей, которым тебя забыли научить в школе> по Биллу Гейтсу:

1) Жизнь несправедлива - свыкнись с этим фактом.

2) Миру наплевать на твое самоощущение и самоуважение. Мир ожидает от тебя каких-нибудь достижений перед тем как принять во внимание твое чуство собственного достоинства.

3) Очень маловероятно что тебе начнуть платить 40 тысяч в год сразу после окончания школы. Ты не станешь вице-президентом компании, с лимузином и личным шофером, пока ты не заслужишь этого.

4) Если ты думаешь, что твой учитель строг и требователен - подожди знакомства со своим боссом. В отличие от учителя, карьера босса зависит от того как ты справляешься со своими заданиями.

5) Обжаривать бургеры в Макдональдсе - не ниже твоего достоинства. Твои прадеды назвали бы любую - даже такую - работу <хорошим шансом>.

6) Не спеши обвинять в каждой своей неудаче своих родителей. Не ной и не носись со своими неудачами, учись на них.

7) До твоего рождения твои родители не были такими скучными и неинтересными людьми, какими они кажутся тебе сейчас. Они стали такими, зарабатывая на твое беззаботное детство, стирая твою одежду и слушая твою бесконечную болтовню о том какой ты классный. Поэтому перед тем как отправляться спасать леса Амазонки от уничтожения жадным поколением твоих родителей, попытайся для начала привести в порядок свою комнату.

8) Твоя школа отменила деление на победителей и лузеров, жизнь - нет. В некоторых школах прекратили ставить плохие отметки, разрешили сколько угодно попыток сдать тест или ответить на вопрос... Это не имеет ни малейшего подобия ни к чему происходящему в жизни.

9) Жизнь не разделена на семестры, летних каникул в ней не существует, и очень мало работодателей заинтересованы в помощи тебе найти твое собственное <я>. Тебе придется делать это в твое личное время.

10) Не путай реальную жизнь с тем, что показывают по телевидению. В жизни людям приходится большую часть времени проводить не в кофейне, а на рабочем месте.

11) Поддерживай хорошие отношения с "очкариками-ботаниками". Скорее всего, один из них когда-то станет твоим начальником.
(с)

[Триана Де Фокс]

Аркашка
У меня есть сосед — мальчик Аркашка. Ему восемь лет. Аркашка — плотненький, крепкий, с серьезными карими глазами. Волосы у него — жесткая каштановая копна. Когда кто-нибудь из родителей пытается ее расчесать, Аркашка начинает глухо рычать, как собака. Скалит зубы (переднего, правда, нет — выпал). Может и укусить.
Нет, Аркашка — он хороший. Типичный восьмилетний бандит. Не любит делать уроки, умываться, не зашнуровывает кроссовки, любит животных, сладости, садистские стишки, подраться... Все нормально, как у всех.

Но вот примерно год назад с Аркашкой кое-что произошло.
Началось все с того, что родители в начале каникул накупили Аркашке книг: про хоббитов, про Гарри Поттера. Ну, про очкарика этого меченого более-менее живенько написано. А вот про хоббитов с кожаными пятками... Все эти Митрандиры-Горгоробы-Азанулбизары... Хотя — дело вкуса.
Аркашка сначала прочитал всю Дж. К. и всего Дж. Р. Р. Потом ему купили фильмы по этим романам. Аркашка их посмотрел. И на некоторое время затих. Три дня даже давал себя расчесывать и не рычал. А потом зашел как-то на кухню к маме с папой и сказал:
— Буду писателем.
Подумал и добавил:
— Воистину так повелевают Высшие Силы.
Подумал и еще добавил:
— Ибо.
— Что ибо-то? — спросил папа.
— Просто ибо, — пожал плечами Аркашка. — Ну, я пошел.
...Лежа на полу в какой-то немыслимой позе кверху попой и книзу головой (так к мозгу кровь лучше приливает, я пробовал писать в аркашкиной позе — класс!), шевеля, как змея, высунутым языком, похожим на кусок радуги (от сосания фломастеров), Аркашка выводил в своей красного цвета общей тетради:
«И злой волшебник Курамор ванзил мечь в плоть нещаснова добрава валшебника Гулюлюна и три раза пиривирнул яго. Хахаха! Ты пагибнеш! Кричал Курамор. **мат** !..»
Особенно Аркашке почему-то нравилось слово «**мат** !» А еще — «ваистену!» и «дабудит так!». А еще он любил их комбинировать, например:
— Да будет так, ибо!
Или:
— Ибо, воистину!
Описания Аркашке не очень давались. Он их обычно, так сказать, максимально сокращал. Например: «Лес был страшный». Или так (почти по-чеховски): «Море было большое. В нем было много воды».
Но зато страшные вещи Аркашка смаковал. У него все время кто-нибудь что-нибудь откусывал с криком: «Да будет так!», кто-нибудь кому-нибудь что-нибудь вонзал и обязательно то, что вонзал, три раза «пириворачивал» («ибо!»).
Вечером Аркашка читал свои произведения ближним. Сначала ближние (мама с папой) Аркашку слушали, но потом их терпение иссякало.
— Господи, какой ужас! — говорила мама. — Аркаша! Да что у тебя там за кошмары такие! Ты же ведь добрый мальчик!..
— И плодть его содрыгнулыся от боли, — продолжал бубнить ровным, низким, зловещим голосом Аркашка, — и страшные черные птицы обклювали иго со всех сторон...
— Не могу больше слушать это «содрыгание»! — восклицал папа. — Опять кого-то там «обклювали»!.. Я сейчас сам кого-нибудь обклюваю!..
— А злой волшебник Хухур достал иликрическую пилу и стал, весело хохоча, отпиливать ему ногу и отпилил ее три раза! Воистину!.. — вдохновенно гундосил Аркашка.
— Боже мой!.. Ногу три раза отпилили... — стонала мама.
— А потом, — продолжал Аркашка, — он вонзил в его руку лазерную палицу, обмазанную смертным ядом, и стал ее медленно пириварачивать, чтобы тот больнее обстрадался...
— Все! Не могу больше эти «обстрадания» терпеть! — кричал папа и убегал в свой кабинет. А мама тоже убегала и запиралась в ванной.
Тогда Аркашка, который папу все-таки немного побаивался, а маму — нет, читал под дверь ванной:
— И тогда Чудовище схватило жертву, и, дружно хохоча, обожрало ее со всех сторон...
В ванной на полную мощность включались краны.
— Ибо я голоден, кричало Чудовище!.. — орал на манер Чудовища Аркашка под дверь, но перекричать краны не мог...
Аркашка со всей своей новаторской рукописью долго слонялся по квартире. Опять ложился на пол кверху попой, чтобы написать продолжение. Но ему не писалось. Настоящему писателю нужна аудитория. А мама с папой объявили Аркашке бойкот.
Тогда Аркашка переключился на меня. Он набирал мой номер и говорил:
— Дядь Вов, слушайте: «Черные зловещие скалы торчали со всех сторон...»
— «Торчали» исправь, — автоматически говорил я, исправляя что-то свое. В своей рукописи.
— Хорошо. «Черные зловещие скалы... были со всех сторон. За скала'ми...»
— За ска'лами...
— «За скалами жили страшные пивцы крови...»
— Что еще за «пивцы»?
— Которые пьют...
— Нет такого слова.
— Ладно... «Они обгрызали жертву со всех сторон три раза, а потом брали острый молоток...»
— Достаточно. Извини, Аркашка, я занят...
Скоро Аркашка потерял и меня тоже в качестве аудитории. Единственным слушателем Аркашки остался старый пес Чапа. Помесь таксы с болонкой, что-то вроде карликового шакала.
Чапа тихо лежал на своем коврике и дремал. Аркашка ложился рядом с ним и громко читал Чапе в самое ухо:
— И он, хохоча, откусил ему глаз...
Чапа терпел пару дней, потом начал скулить.
— Злая колдунья острым ножом разрезывала плоть жертвы...
— У-у-у! — выл Чапа, как фабричный гудок, и полз под кровать.
Аркашка ложился рядом с кроватью и кричал под кровать на воющего Чапу:
— Воистину прольется кровь, ибо да будет так!!!
В отчаянном вое Чапы была мольба: «Ведь я не собака Павлова!..».

На третий день Чапа начал лаять и кусаться, чего раньше за ним не наблюдалось. Он даже слегка «вонзил в плоть» Аркашки свои старые зубы. Не больно, но все-таки ляжку прихватил. Чапу не наказали, ибо он был воистину не виноват.
На следующий день папа сказал Аркашке:
— Аркадий! Завтра мы улетаем отдыхать. На море. В Судак. Вместе с дядей Вовой. Мы хотели взять и тебя. Но только с одним условием: ты не будешь нам читать свою... прозу. Договорились? Даешь слово?
— Даю, — ответил, горько вздохнув, Аркашка. Ему очень хотелось на море. Но когда папа вышел из комнаты, Аркашка шепотом все-таки добавил: — Ибо!
Свое слово Аркашка сдержал: нас он оставил в покое. Зато окружающим досталось по полной...
В самолете Аркашка прибрал к своим рукам стюардесс. Через полчаса полета симпатичные стюардессы, косясь на Аркашку расширенными зрачками, шарахались от юного прозаика, как лошади от волка.
На море, на пляже, отойдя подальше от наших лежаков, Аркашка находил себе жертву, какую-нибудь одинокую скучающую бездетную даму посредственных лет.
— Здравствуйте, — очаровательно улыбался он даме.
— Здравствуй, малыш, — охотно сюсюкала дама. — Здравствуй, кисонька.
— Я не кисонька, я — писатель, — сурово объявлял Аркашка. — Хотите, я почитаю вам мое литературное художественное произведение?
— Конечно! — соглашалась дама. — Почитай, лапочка. Надо же, такой малепуньчик, а уже писатель! Прямо Моцарт, а не ребенок!..
Малепусенький Моцарт читал:
— Его жилы, хохоча, хрустнули под ударом стальной дубины, и кровь толстым потоком затопила Долину Смерти...
— О-о-о... — стонала дама, и, траурно колыхая бюстом, откидывалась на лежак.
Через две недели Аркашку знали все. Когда он появлялся на пляже со своей алой, как кровь, тетрадкой, пляж пустел. Даже какой-то неизвестно как затесавшийся в Судак немец, едва говоривший по-русски, завидев Аркашку, махал руками и кричал:
— Найн! Найн! Ихь — это не надо! Аркашка, цурюк!
Так прошло еще две недели. На обратном пути стюардессы вновь хлебнули по полной.
И истошно выл Чапа, как вдова на похоронах, а потом лаял и кусался. Надо было что-то предпринять.
Мы с Аркашкиными родителями держали совет на кухне. Держали почти всю ночь. Ничего не решили. А на следующий день у Аркашки был день рождения. И тут меня (как я думал тогда), осенило. Я быстренько пошел в книжный магазин и купил «Вредные советы». О, наивный!
Несколько дней Аркашкины родители ликовали. Аркашка перестал писать. Они осыпали меня благодарственными звонками. Но потом...
Я вообще-то живу этажом ниже, непосредственно под Аркашкой. Сначала Аркашкины родители перестали мне звонить. Потом надо мной начало происходить что-то странное: то раздавались какие-то глухие удары, то что-то зловеще скрипело и шуршало... а потом мои верхние соседи меня затопили.
Это все Аркашкины дела. Я знаю.
А что сейчас читает Аркашка, понятия не имею. И даже боюсь предполагать..

(здесь (http://www.forum.littleone.ru/showthread.php?t=1189005))

[Триана Де Фокс]

Его нужно отмыть!

Маша ходила по двору и плакала. Слёзы ручьями текли из её глаз. Ей было так одиноко, никто не играл с ней, а ей хотелось прыгать, смеяться, веселиться и петь! Но не было рядом того, кто бы смог поддержать её и стать другом. Того, кто бы прыгал и пел вместе с ней, и с кем ей было бы очень просто, весело и хорошо.
Везде были только корявые палки, ветки, колючие иголки и всякие каракатицы. Она смотрела вокруг себя и не видела никого, кто бы смог понять её настроение и страстное желание любоваться красотой жизни – лучезарным солнцем, голубым небом, чистотой света и зеленью весны. Потому она ходила и плакала, не надеясь ни на чьё утешение и, конечно же, ни на какое чудо.
Но чудо произошло! Солнце сказало:
- Что ты ревёшь, глупышка! Смотри – вот это твоё!
И указало на что-то такое грязное и заскорузлое, что Маша не смогла удержаться, чтобы не спросить у Солнца:
- Что это?
- Это то, что тебе надо. Только его нужно отмыть!
- Отмыть? – удивилась Маша.
- Не бойся! Он твой. Посмотри в его глаза!
Маша взглянула и увидела… такой синий, такой нежный, такой добрый взгляд! Это был ее взгляд!
Да, она смотрела в его глаза и видела там себя. «Он мой. Он – это я!» – поняла Маша и начала его мыть.
Она постепенно сдирала с него слой за слоем, сбрасывала эту грязь, эту твердую корку, пока не добралась до мягкой нежной середины. Он очистился. И она увидела нежного, мягкого, пушистого щенка, который удивленно смотрел на неё своими большими широко открытыми детскими глазами. Она взяла его на руки. Он прижался к ней так, что Маша чуть не сошла с ума от внезапно нахлынувшей радости и счастья. Теперь он останется вместе с ней навсегда!
источник: domarenok-t.narod.ru

[ikh2005]

Записки женского организма

День 1
Сегодня мозг велел привести мышцы в боевую готовность. Говорит, начинается спортивная жизнь. Ну, мозг сказал - надо, значит, надо.

День 1, вечером
Мышцы в восторге! Столько нового, необычного. Ягодичные особенно радовались, сказали, лет десять уже ничем не занимались, даже собирались начинать атрофироваться. А я потом получил дозу эндорфинов, прибалдел ваще, кааайф...

День 2, утром
ААА!! Закройте солнце! Выключите будильник! Не шевелитесь! ААА, блииина, шо такое... такое ощущение, что меня в молочной кислоте искупали... ващеее... а она ведь щас еще встанет и на работу попрется. Точно, поперлась... Назад, дура! мне отдых! отдых мне!... я травмирован! мне положено!..

День 2, вечером
Мозг урод, сказал, что нужно разогреться и разработаться на второй тренировке, тогда пройдет. Аааа, блинааа...

День 3
Мы все дружно ненавидим мозг и болим. Мозг дружно ненавидит всех нас. Я ему в отместку запускаю желудок на полную мощность, пусть нас хоть покормят, сатрапы.

День 4
Ладно, я ж боевой, я ж молодой, что мне какие-то ваши тренажеры!! Ыыых, раз-два, взяли!.. бедные мои бицепсы, за шо ж их так... ой, ягодицы, ой...

День 5
Мозг распространяет листовки с политически-спортивной программой. Говорит, что первостепенное значение для всех нас и для нашего светлого будущего является развитие наиболее перспективных отраслей хозяйства, а именно ягодичных мышц, мышц верхнего плечевого пояса и мышц бедра. Говорит, тогда нас буду лучше кормить, одевать и косметить. Мышцы, мы ведь могём? Могёооом!! Мы ведь молодцы? Молодцыыыы!! Мы лучше всех? Даааа! Мы красивее всех? Дааааа!!!

День 6
Мозг сказал - надо, значит, надо... Раз-два, взяли... СКОЛЬКО?! 50 кг?! Да шо ж ты делаешь, сволочь, постепенно надо нагрузки увеличивать! Эй, кто там у нас специалист по связям с общественностью... связки! немедленно передайте этой дуре по внутренней нервной связи, что больно, блинааа....

День 7
Стал замечать неладное в отработанной рутине "Глаза видят - руки платят - рот ест". Теперь "глаза видят", и ничего не происходит. Эй, родная, где мои булочки?! Язык жалуется! Во, даже подруге твоей вслух жалуется! Скоро все узнают, что ты нас перестала сладким кормить!

День 8
Желудок и печень кайфуют, их зеленые салаты устраивают. Но их-то, органов, немного, а мышц у меня сотни, как я им объясню, куда все жиры, сахары и животные белки из рациона делись?!

День 9
Я понял! Я понял! Это диверсия! Она хочет меня погубить! Давайжирыдурыдавайжирыибелкидавайжирыибелки! Даже эндорфины уже давно не радуют...

День 10
Фу, шо это?! Желудок, ты разобрал, шо это такое? шо это зеленое, химическое, жидкоэ? Мышцы, а вы поняли? Мышцы, вы куда? Мышцы, вы чего?! куда понеслись?! чего запрыгали?! чего радуетесь, идиоты?! мне ж вас кормить потом нечем будет!!!

День 11
Черный день для всего меня. Пришлось все-таки взяться за запасы. А ведь я так любовно откладывал этой дуре про запас... на черный день... и в животик ей прятал, и в попку, и в бедрышки... даже в щечки немного заныкал... а она... никакой благодарности!!!

День 30
Постепенно скармливаю мыщцам запасы, оставленные на черный день. Со страхом жду: трагедия может разразиться в любой момент. Вдруг беременность, а мы не готовы, а у нас закрома пусты?! А печень с желудком ликуют, предатели. А что вы скажете костям и связкам, что? Чем вы объясните им нереальные давления? Если бы эта мымра еще кальций ела, еще куда ни шло...

День 35
Глаза говорят, что мозг периодически перерубает им свет, а потом круууужится. Задумываем государственный переворот. Или хотя бы забастовку. Вот так вот взять и сказать с утра: а я никуда не пойду. Руки обещали не пошевелиться.

[Триана Де Фокс]

ИСТОРИЯ ОДНОЙ СОБАКИ


Маленький рыжий мальчишка обнажил в радостной улыбке попорченные зубы и натянул верёвку. Собака уже пересекла роковую линию, но не она, а шедший вслед за ней человек был настоящей целью; нога в хорошо вычищенном ботинке зацепилась за верёвку.

Оборванный шаг...

Испуганный вскрик, нелепо выставленная вперёд рука. Падение. Падение навзничь, лицом в асфальт. Круглые чёрные очки взрываются сотней угольных брызг, осколки вгрызаются в лицо, борозды разодранной кожи наполяются кровь. Но не это самое страшное.

Падая, уже не в силах сдержать испуганный вскрик, человек нелепо и неловко выставляет вперёд руку, и попадает ей по собачьей спине. Собака испуганно взвизгивает и отскакивает в сторону, уходит из-под падающего тела, - с тротура - на дорогу, вырвав поводок из разжавшейся руки.

...Дьявольское скрежетание безнадёжно запоздалых тормозов, и глухой удар вышибает из лёгких пса последний звук, между поскуливанием и вздохом, и отшвыривает уже неживое тело на несколько метров. Задний ход. Вывернутый вправо руль. И лицо водителя: круглые от испуга глаза, приоткрытый, словно в гримасе боли, рот, как будто его пальцы не сжимают до побеления руль, а скребут бессильно асфальт, - как будто это не он, а его. Газ - и легковушка с помятым радиатором срывается с места и уходит, пьяно петляя, оставляя облаке голубоватой бензиновой гари человека, медленно отрывающего от наждака асфальта разбитое и окроввавленное лицо. Руки не шарят по земле, не ищут очки, которые никогда не были нужны, руки не пытаются вытереть кровь, заливающую глаза. Она не мешает им видеть: эти глаза никогда не видели.

Человек тяжело садится и пытается произнести волшебное слово, но заходится кашлем. В конце концов сиплым голосом, последним усилием надорванных в крике связок, произносит: "Азор...", потом, через секунду - ещё и ещё, с нарастающим отчаянием, потому что он уже понимает, что произошло: слух рисует ему не менее точную картину произошедшего, чем могло бы дать зрение; но он всё отказывается верить, и порванные губы сквозь боль пытаются свистеть, но ничего не выходит. И тут доносятся шаги детских сандалий, лёгкий топот убегающего маленького ублюдка.
Этот звук на миг отвлекает внимание сидящего на земле человека, он поворачивает в сторону беглеца невидящие глаза и тихо шепчет: "Пожалуйста..." Но тут он наконец понимает, что именно произошло, рука тянется назад и натыкается на протянутую бечёвку, в ярости рвёт её на себя и губы беззвучно шевелятся, проклиная.

Потом ещё, в последний раз: "Азор...", и, сначала попытывшись поняться в полный рост, а потом, когда подвёрнутые ступни дают о себе знать, отрешившись от мысли подняться, - на четвереньках, медленно, орошая кровью полотно асфальта, он ползёт к тому месту, где на боку лежит мёртвое тело собаки-поводыря, двигаясь на звук падения, врубившийся в память и оставивший там незаживающую отметину, или, может, на шум уже слетающихся мух, или на запах крови, но скорее всего потому, что есть необъяснимая уверенность, что его собака лежит именно там. Он всё ещё пытается свистеть, когда его вытянутые руки утыкаются наконец в липкий и горячий от крови шерстяной бок. Порывистым движением слепой прижимается ухом к грудной клетке убитого пса и ничего не слышит...

Но наверное это мерзкое назойливое жужжание мух мешает различить слабое биение в глубине груди, ведь не может же быть, чтобы он умер, просто не может такого быть!

Пальцы зарываются в густую шерсть, губы находят мокрый ещё нос, он чешет пса за ухоми шепчет, шепчет: "Азор... Азорка..." Слеза бежит за слезой, горло набухает и рвущиеся связки рождают нечеловеческий, полный тоски и отчаяния крик, а ободранный кулак всё молотит, не чувствуя боли, асфальт.

Собираются люди - улица хотя и не оживлённая, но и не безжизненная. Через четверть часа подъезжает скорая, его тормошат, обращаются к нему, но он говорит только с убитой собакой, и губы бесконечно повторяют: "Азорушка... Азорка..."

Приносят воды, люди вовсю обсуждают происшествие, копаются в деталях, показывают пальцами, и гудение толпы заглушает гудение мух.

Сильные руки отрывают наконец его грузное тело от асфальта, но он, почти по-детски плача, тянется вслепую к телу пса, и тогда санитары, вопреки всем инструкциям, укладывают и собаку рядом с его носилками в машине. Сирена, синее мелькание мигалок - и скорая уносится прочь по сонным улицам, толпа нехотя разбредается, и на месте остаётся только маленький мальчик, размазывающий по лицу слёзы и давящий рвущиеся из груди рыдания, а сандалия бессмысленно проводит по земле кровавые полосы - в чёрную лужу - и из неё... И когда он осознаёт, что делает, то захлёбывается, срывается с места и удирает.

...В больнице слепой приходит постепенно в себя, но не желает расставаться с телом собаки; на третьи сутки, когда начинает появляться уже запах, тело силой забирают, но больной, оправившийся от ушибов и вывихов, теряет покой. Зажившие губы тихонько свистят, и шёпотом, чтобы никого не разбудить и не настораживать медсестёр, зовут и зовут, не останавливаясь даже во сне: "Азор...", а рука тянется в ожидании, когда в неё уткнётся мокрый нос, когда горячий шершавый язык согреет мёрзнущие пальцы...

Азор... Как будто если произнести это имя десять тысяч раз, это оживит собаку. Конечно он знает, что это не так, что ничто уже не поможет ни ему, ни его погибшему псу.

И даже самые нервные и раздражительные больные не скандалят и не жалуются врачам, если посреди ночи их будит тихий, робкий и жалобный свист, свист человека, подзывающего свою собаку, которая убежала и что-то всё никак не возвращается... Но просто надо быть терпеливым и звать её ещё и ещё - она ведь умная, она всё понимает, она не оставит его одного никогда, её же учили...

Его начинают подготавливать к выписке, заказывают для него лёгкую слепцовскую трость и новые чёрные очки, заслоняющие незрячие глаза от любопытного мира, а он всё зовёт и зовёт своего пса, свистит сквозь слёзы, и шепчет: "Азорушка... Азор... Ну иди сюда, иди ко мне...", а иногда пытается построже: "А ну ко мне!", но пёс всё равно почему-то не идёт...

За ночь до выписки он на ощупь подходит к окну, с трудом взбирается на подоконник, перекидывает одну ногу в полосатой пижамной штанине через него - и она повисает в десятке метров над мостовой, шлёпанец срывается и летит вниз, и он прислушивается к звуку, думая о том, что шума от падения его тела будет намного больше, и не ощущая ни страха, ни сомнения, не предаваясь воспоминаниям ни о чём в своей жизни, кроме своего ушедшего друга. И перед прыжком в пропасть он поворачивает голову к спящим в палате и в последний раз устало произносит: "Азор..." Потом переносит и вторую ногу за подоконник, готовясь прыгнуть, но тут до него доносится слабый неясный звук за закрытой дверью палаты: стук когтей по полу?.. Собачьи шаги?.. Затем уже явный, такой знакомый звук: когти царапают дверь, пытаясь открыть её, она поддаётся с лёгким скрипом, и слепой, не веря своим ушам, перекидывает ноги обратно и осторожно слезает с подоконника, а в уши уже просится новый, совсем невероятный звук - жаркое собачье дыхание, приближающиеся шаги. Он тихо-тихо, почти беззвучно зовёт собаку... ...И в протянутую ладонь утыкается мокрый холодный нос, а лохматый хвост, размахивая, обдаёт его самым замечательным и близким в мире запахом - лёгким запахом псины. Он садится на корточки и целует пса в уши, в лоб, руки скользят по пушистым бокам, гладят шею, спину, а он всё говорит и говорит, узнавая знакомое до последней шерстинки тело: "Азор... Вернулся... Азорка... Ну вот... Вернулся... А я тут, дурак старый...", и счастливо смеётся, тихо, чтобы никого не разбудить, смеётся, когда собака лижет его лицо.

На утро больные и персонал собираются в его палате. Ему дарят трость и очки, произносят напутственные слова. Все поражены переменой, произошедшей в нём за ночь: он успокоился, перестал свистеть и звать пса, лицо его расслаблено, даже морщины разгладились, и только пальцы левой руки постоянно шевелятся, словно почёсывая за ухом невидимого пса.

Он встаёт с кровати, ему подают трость, но он, улыбнувшись, откладывает её в сторону, немного вытягивает вперёд правую руку, и сжимает кисть, берясь за что-то незримое. И, попрощавшись, уверенно выходит из палаты, опережая пытающихся помочь врачей, и идёт не наощупь, а почти как зрячий, идёт, ведомый кем-то, кто тянет нетерпеливо его за вытянутую правую руку. Врачи немеют от удивления, а он, безошибочно огибая все повороты, спускается по лестнице вниз, в залитый солнцем дворик и вдыхает свежий летний воздух...

А потом оставшиеся в палате слышат его слова: "Азор, голос!" и до их слуха долетает заливистый и счастливый собачий лай.

[Лёлик]

Секрет Счастья, притча.



Один торговец отправил своего сына узнать Секрет Счастья у самого мудрого из всех людей. Юноша сорок дней шёл через пустыню и, наконец, подошёл к прекрасному замку, стоявшему на вершине горы. Там и жил мудрец, которого он искал. Однако вместо ожидаемой встречи с мудрым человеком наш герой попал в залу, где всё бурлило: торговцы входили и выходили, в углу разговаривали люди, небольшой оркестр играл сладкие мелодии и стоял стол, уставленный самыми изысканными кушаньями этой местности. Мудрец беседовал с разными людьми, и юноше пришлось около двух часов дожидаться своей очереди.
Мудрец внимательно выслушал объяснения юноши о цели его визита, но сказал в ответ, что у него нет времени, чтобы раскрыть ему Секрет Счастья. И предложил ему прогуляться по дворцу и прийти снова через два часа.
— Однако я хочу попросить об одном одолжении, — добавил мудрец, протягивая юноше маленькую ложечку, в которую он капнул две капли масла. — Всё время прогулки держи эту ложечку в руке так, чтобы масло не вылилось.
Юноша начал подниматься и спускаться по дворцовым лестницам, не спуская глаз с ложечки. Через два часа он вернулся к мудрецу.
— Ну как, — спросил тот, — ты видел персидские ковры, которые находятся в моей столовой? Ты видел парк, который главный садовник создавал в течение десяти лет? Ты заметил прекрасные пергаменты в моей библиотеке?
Юноша в смущении должен был сознаться, что он ничего не видел. Его единственной заботой было не пролить капли масла, которые доверил ему мудрец.
— Ну что ж, возвращайся и ознакомься с чудесами моей Вселенной, — сказал ему мудрец. — Нельзя доверять человеку, если ты не знаком с домом, в котором он живёт.
Успокоенный, юноша взял ложечку и снова пошёл на прогулку по дворцу; на этот раз, обращая внимание на все произведения искусства, развешанные на стенах и потолках дворца. Он увидел сады, окруженные горами, нежнейшие цветы, утончённость, с которой каждое из произведений искусства было помещено именно там, где нужно.
Вернувшись к мудрецу, он подробно описал всё, что видел.
— А где те две капли масла, которые я тебе доверил? — спросил Мудрец.
И юноша, взглянув на ложечку, обнаружил, что всё масло вылилось.
— Вот это и есть тот единственный совет, который я могу тебе дать: Секрет Счастья в том, чтобы смотреть на все чудеса света, при этом никогда не забывая о двух каплях масла в своей ложечке.

Пауло Куэлье "Алхимик".

[Лёлик]

Карточка на 100 дней

Очереди почти не было. Я встал за худой старухой которая неприветливо каркнула мне в ответ "да" на мой вопрос последняя ли она в очереди. Взяв карточку на пять дней она удалилась, а я, согнувшись чуть ли не вдвое, наклонился к маленькому окошку. За конторкой сидела невыразительная чиновница с карандашом за ухом украшенным дешёвым клипсом.

-- Карточку на сто дней, пожалуйста, - я протянул ей солидную пачку долларов. Она удивлённо вскинула на меня глаза, но ничего не сказала - клиент платит - клиент имеет. Конечно стодневная карточка "за раз" это довольно круто, но я уверен что бывает и больше.

Придя домой я засунул нагревшийся в кармане пластик в читающее устройство "Харона - 58" и "отдеребанил" себе один день, потом подумал, что сегодня суббота и добавил ещё один. Итого у меня ещё оставалось девяносто восемь. Надолго хватит.

Совершив сие приятное действо я с воодушевлением принялся за уборку. Завтра должны были придти родители. Я вынес весь накопившийся за неделю мусор, сменил скатерть и пропылесосил. Я терпеть не могу убираться, но мама переживает когда видит у меня беспорядок. А я люблю свою маму.
И отца. Жалко, что мы слишком редко видимся.

Ровно в девять, как обычно конечно, они появились. Мама по своему женскому обычаю всплакнула, а отец просто подмигнул. Он всегда был скуп на чувства. Я усадил их за стол и мы начали общаться. Я рассказывал им свои новости на работе и в личной жизни (какие нафиг у меня могут быть новости?), а они попеременно говорили мне всякие разные вещи, которые обычно можно услышать от родителей - и как я хорошо выгляжу и как они за меня рады и как они не дождутся когда я женюсь и прочее, прочее, прочее....в таком же ключе.

-- Какие планы на понедельник ? - спросил отец, - ты вроде выходной...
-- Ну, ясен пень выходной, праздники же, - развёл я руками, - мы с дедом, думаю, на рыбалку пойдём...Я правда его не спрашивал, но уверен, что он согласится.
-- Смотри, не много ли ты тратишь... - начала мама, но я её перебил, - а на что мне ещё тратить, мам, на унылое сидение на заднице перед телевизором ? Ты думаешь так я буду счастливей ?
-- Тебе решать, но ты всё таки маму послушай, - встрял отец.

Расстались мы к вечеру, довольные друг другом. Я проводил их до дверей и выразил надежду на очередную скорую встречу. Мы разумеется не целовались, но нам это и не надо.

С утра пораньше я зарядил карточку ещё на один день. Вернее не зарядил, а разрядил. "Харон" жижикнул и считал ещё единицу из моих девяноста восьми оставшихся. После этого я отправился налаживать рыболовные снасти. Два спиннинга, сачок, подкормка, приманка, запасные крючки, ящичек с блёснами и конечно знаменитая панама деда - два фута в диаметре. Тут он и сам появился. Высохший, но всё равно крепкий и костистый.

-- А, молодой засранец, - обрадовался мне дед, - уважил старика, ну уважил...спасибо, что не забываешь. И готов уже ? Ну молоток !

Дед всё приговаривал и приговаривал как я его уважил, хотя мы виделись с ним не далее как пару недель назад и по тому же самому поводу - рыбалка. Мы залезли в мой потрёпанный "Explorer" и через пару часов были у озера Харриман в нашем специальном потайном рыбачьем месте.

Пятью часами позже я уже вёз нас обратно. Улов был неплохой, правда мы знавали и получше, но главное, что мы преотлично провели время. Даже ни разу не поспорили о политике. Я терпеть не могу эту грязную игру подонков от власти, а дед наоборот обожает порассуждать на тему государоустройства.

-- Ну не забывай меня, - эгоистично попросил старик и закивал полулысой головой, - мы ещё не всё там выловили...так что давай...до встречи.

Весь последующий год я провёл с удовольствием, окружённый любимыми людьми. Ещё пятнадцать раз меня навестили родители, десять раз бабушка с дедушкой(который не рыбак), восемь раз дед-рыбак сам по себе на предмет порыбачить, двадцать восемь раз я имел отвязно забойное время со своим лучшим другом, пять раз ко мне пришла в гости тётя, а десять - двоюродная сестра...

И когда я вставил в "Харона" карточку то увидел, что у меня остался всего один последний день. И это значило, что я первый раз зa год увижусь со своей бабушкой, которая запретила мне звать себя в гости.

Но денег на новую карточку пока не было, а я очень соскучился и...позвал её. "Харон" взял карточку, вжжикнул и в дверь позвонили. На пороге стояла бабушка. В своём старом синем пальто с пластиковыми пуговицами. Рот её был сердито сжат. Брови насуплены. Она прошла в квартиру и сразу напала на меня.

-- По моему у нас был с тобой договор, - проговорила бабушка, - Живи как хочешь. Покупать эти отвратительные карточки я не могу тебе запретить, как не могу и сломать эту погань, - она с ненавистью ударила ногой по мирно стоящему в углу "Харону", - но хотя бы избавь меня от убийства собственного внука !

-- Баб, ну ведь это обычная практика, многие покупают карточки и многие общаются с друзьями и родственниками, - пытался возразить я.

-- Да ! - воскликнула она, - но не в таких масштабах ! Ты умудрился купить карточек на пятьсот дней в течении последних неполных пяти лет. Ты понимаешь что это значит ? Понимаешь ? - старушка наступала на меня, - у тебя нет своей жизни и ты живёшь прошлым. Окстись. Посмотри на себя !

Ну покричав ещё с пол часа она взяла с меня честное-пречестное слово завязать с подобным(хе-хе-хе) и мы мирно рассматривали целый день фотографии. Расстались мы тоже мирно.

Я потянулся. Завтра начиналась ненавистная рабочая неделя, но надо было зарабатывать на новую карточку. Я подошёл к обиженному бабушкой "Харону" и погладил его холодный лакированный бок. Стёр пыль с намертво прикрученной таблички на боку - "Внимание ! Помните, что за каждый день общения в настоящем реальном измерении с одним(1) умершим ранее лицом с вас снимается один день вашей жизни !".

Но разве это жизнь когда ты остался совсем один?

© LiveWrong

[Лёлик]

Неземной
Он стоял на тротуаре у перекрестка и, с первого взгляда, очень мешал прохожим. Но это только – с первого взгляда. Присмотревшись, я заметил, что люди подходили к нему и отходили спокойно и даже - с улыбкой на губах.


Худенький, невысокий паренек, в стареньких серых брючках, выцветшей голубой рубашке, синей курточке; и с огромными серыми, будто светящимися изнутри каким-то неземным светом глазами. Он выглядел настолько нездешним, что не заметить его было невозможно.

Я подошел ближе и остановился, наблюдая.

- Дайте мне, пожалуйста, двадцать копеек, если вам не сложно, - услышал я его обращение к очередному прохожему. Голос был удивительно чистым, музыкальным и каким-то тоже светящимся, что ли…

Прохожий остановился, посмотрел ему в глаза, улыбнулся и, достав из кармана какую-то монету, протянул ее: «Держи». После чего пошел своей дорогой, продолжая чему-то улыбаться.

Паренек повернулся ко мне. Наши глаза встретились. Не знаю, как описать свои ощущения - как будто я смотрюсь в чистейший горный ручей, или, может быть, - хрусталь. Нет, все-таки – ручей, – слишком много жизни было в этих глазах.

И легкая неземная улыбка… Если бы я был художником и захотел нарисовать счастье, наверное, я бы попытался изобразить эту улыбку.

- Дайте мне, пожалуйста, двадцать копеек, если вам не сложно, - повторил паренек, обращаясь уже ко мне.

Я подошел к нему, достал, не глядя, монету, и отдал.

- Спасибо большое!- сказал он мне и улыбнулся. Да, да! Я только сейчас понял, что раньше он и не улыбался вовсе, а просто смотрел, - это я почему-то принял его приветливость за улыбку.

То, что я увидел теперь, описать невозможно. Ни эту улыбку, ни чувства, охватившие меня. Нет таких слов в нашем современном языке и таких понятий в нашей, насквозь прагматичной, жизни. Мне было ясно только одно: ради этой улыбки стоит жить…

- Зачем ты это делаешь? – спросил я.

- Что? – не понял он.

- Зачем просишь милостыню? Мне кажется, ты мог бы делать что-нибудь большее, – пояснил я.

- Вы не поняли, - я не прошу милостыню. Я работаю, - произнес он тихо.

И, видя мое недоумение, стал объяснять скороговоркой:

- Как Вам сказать… каждый ведь должен делать то, что лучше всего умеет делать…

- А ты лучше всего умеешь просить? – снова не понял я.

- Да нет же, - я умею улыбаться…

Мне показалось, что я стал что-то понимать.

- А почему – двадцать копеек?

- А Вы знаете, сколько стоит улыбка? – вопросом же ответил он.

- Да, знаю! – хотелось закричать мне, - Она дороже всего, что есть в этом мире!.. – и тут я понял все…

- Да, - только и сумел сказать я, - ты прав…

…Отойдя метров на двадцать, я не выдержал и обернулся. К пареньку подходила плачущая девушка. Вот она остановилась, услышав его голос, протянула монету, улыбнулась, вытерла платочком глаза, развернула плечи, выпрямила голову и,… светло улыбаясь, пошла дальше легкой танцующей походкой.

А паренек уже беседовал со следующим прохожим. Улыбался. Работал…

Один на перекрестке. Один на земном шаре.

Нездешний. Неземной…

© 7_korov

[Лёлик]

Три сестры (притча)


Жили-были 3 сестры. Одна была ленивой-преленивой. Вторая злой-презлой. А третья и умница, и красавица, и рукодельница, любо-дорого смотреть.
Однажды утром остановилась телега у их ворот. Сестры вышли посмотреть кто приехал. На телеге сидела пожилая и не знакомая им женщина.
-Кто ты?,-спросили они.
-Я, Судьба. Пришло время выходить вам замуж.
Посадила их Судьба, на телегу и повезла выдавать замуж.
Заехали они в первую деревню.Видят в поле парень пашет и в руках у него любое дело спорится. Нужно что починить или построить все к нему перво-наперво бегут.
- Вот этот, твой,- говорит Судьба первой из сестёр.
Высадили сестру и поехали дальше.
Заехали в следующую деревню. Там парень живёт такой, кто никому в помощи не откажет. Добр ко всем. Нарадоваться на него народ не может, такой молодец.
- Вот этот, твой,- говорит Судьба второй из сестёр.
Высадили сестру и поехали дальше.
Заехали в другую деревню. У последнего дома, в грязи, у самой старой развалюхи, лежит у колодца пьяный.
Остановила Судьба телегу и говорит:
-Этот твой.
-Да на кой он мне?!!! Я же вот и добрая и хорошая и рукодельница. А ты мне такого жениха даёшь! Вон сёстрам каких нашла, что другого для меня нет?!!!
-Другие есть, и вздохнув добавила, - но этот без тебя пропадёт!

(с)

[Триана Де Фокс]

Банк

- Может, еще мешочек? - спpосила Чеpепаха.

- Ты yвеpена? Тyт и так очень много. Ты бyдешь очень медленно...

- Ахиллес, - yкоpизненно сказала Чеpепаха. Ахиллес осекся, потом пожал плечами.

- Хоpошо, еще один мешок.

Когда он закpепил еще мешок, Чеpепаха сдвинyлась с места:

- Вpоде все ноpмально. Hy, я пошла.

- Бывай, - сказал Ахиллес, пpисаживаясь на остатки мебели. Hаблюдая, как Чеpепаха пpоползает чеpез pазлом в стене, он мечтательно бyбнил себе под нос:

- Скажy им "Это Чеpепаха! Она заставила меня! Вы еще можете ее догнать!". Или нет.Лyчше "Вот она, ловите ее!""Чеpепаха - воp, деpжите ее!".

С yлицы доносились сиpены полицейских машин, подъезжавших к банкy.
(с)

[Триана Де Фокс]

ДОБРЫЙ СОВЕТ

Сова сидела на ветке дерева и наблюдала за маленьким, рыжим лисенком. Лисенок с обидой и злостью лаял на кустарник репейника, росший здесь же под деревом. Его шерсть была покрыта круглыми колючками. Наконец Сова окликнула Лисёнка:
-Зачем ты лаешь и злишься, разве ты этим поможешь себе?
Лисёнок поднял глаза полные слёз и обиды на Сову, и дрожащим голосом пожаловался:
-Каждый раз, когда я прохожу здесь, этот злой репейник цепляется о мою шерсть, и смеётся надо мной, как же мне не злится? теперь до самого вечера мне придётся только и заниматься тем, что распутывать их из шерсти.
-Я понимаю тебя Лисенок, но подумай, чем больше ты злишься и лаешь, тем больше злые колючки впиваются в твою шерсть, а потом ты их ещё и разносишь по всему лесу, где они со временем вырастут в новые, злые кустарники и будут цепляться уже за других.
Лисёнок внимательно слушал мудрую Сову и, чувствуя правду в её словах, с надеждой спросил:
-И что же мне делать? ведь это повторяется почти каждый день.
-Знаешь, это очень просто, для того чтоб не сталкивается со злой колючкой, надо обходить её стороной, ты не можешь с ней бороться, но ты можешь о ней забыть и жить более счастливо.
Маленький Лисёнок поверил мудрой Сове, и с того дня он обходил колючку стороной, а Репейник со временем засох от своей же злости.
here (http://raskazy.wordpress.com/)

[Лёлик]

Тройной фильтр. Притча.


Однажды к Сократу пришёл знакомый и сказал:

—Я сейчас расскажу тебе что-то, что я услышал об одном из твоих друзей.

— Подожди минутку, — ответил Сократ. — Прежде, чем ты расскажешь мне что-то, это должно пройти тройной фильтр. Прежде, чем говорить о моём друге, ты должен профильтровать то, что ты собираешься рассказать. Первый фильтр — правда. Скажи, ты абсолютно уверен, что это правда?

— Нет, — ответил знакомый, — я сам услышал об этом от других.

— Значит, ты не уверен, что это правда. Теперь второй фильтр — добро. То, что ты собираешься рассказать о моём друге, содержит что-то хорошее?

— Наоборот. Это что-то очень плохое.

— Итак, ты хочешь сказать мне нечто, что может оказаться неправдой, да ещё и что-то плохое. Третий же фильтр — полезность. Смогу ли я лично извлечь какую-либо пользу из сказанного тобой?

— В общем-то, нет, — ответил знакомый.

— Что ж, если то, что ты хочешь мне рассказать, ни правдивое, ни хорошее, ни полезное, то зачем мне это знать?

(с)

[Триана Де Фокс]

Лёлик, только мы с Вами, похоже, топик поддерживаем)))
Зато здесь теперь столько интересного!!!!

[Триана Де Фокс]

Серый кот

На каменных ступенях многоэтажного дома лежал обычный серый кот. Рано утром, пока на улице было малолюдно, он выбирался из подвала и грелся на весеннем солнышке.
В подвале, где ему приходилось жить, было грязно, сыро и неуютно. Длинными холодными ночами, спасаясь от вечных сквозняков, кот лежал на тёплой трубе, пытаясь согреться. Он сворачивался в клубок, прикрывал лапой нос, но все равно маленький, противный сквознячок пробирал до самых костей.
А утром, едва забрезжит рассвет, серый полосатый кот уже сидел на привычном крыльце…
Этот день ничем не отличался от остальных. Так же, как всегда, дверь подъезда хлопнула, из него выскочили два брата - близнеца. Кот едва успел отпрыгнуть в сторону, намереваясь, как обычно, спрятаться в подвале, но…на этот раз ему повезло, мальчишки были так заняты собой, что не обратили на него никакого внимания.
Кот вернулся на нагретое солнышком место и улёгся на крыльце. Неподалёку села и чирикнула птичка, но, увидев кота, тут же взлетела на дерево.
«Мррр, - мечтательно мурлыкнул кот, - сейчас бы мя-а-аска кусочек…»
Сквозь прищуренные веки он наблюдал за прыгающими по земле птицами, но те, хорошо знакомые с этим резвым разбойником, держались на безопасном расстоянии.
Кот вздохнул, ему вспомнилось время, когда он был совсем маленьким котёнком: его принесла от соседки баба Нюра. Несмышленыш, он сразу понял, что его здесь любят. Стоило ему задумчиво посмотреть на хозяйку, как она тут же ставила перед ним миску с молоком и нарезала маленькими кусочками докторскую колбаску.
Котёнок уплетал колбасу, а потом долго спал, свернувшись клубком на руках у доброй старушки. А баба Нюра, боясь разбудить маленького шалуна, сидела и легонько поглаживала его, приговаривая: «Васенька…ах ты, глупый Васенька…»
Проснувшись, усатый – полосатый Вася резво носился по комнатам. Он, запрыгивал на стол, подоконник, комод, откуда с грохотом летели на пол то вазочка, то цветочный горшок, то статуэтка…
Бабушка, кряхтя, поднималась с тахты и сурово грозила котёнку скрюченным пальцем, но в этот момент глаза её смеялись, как у маленького, озорного ребёнка.
Баба Нюра привязывала конфетный фантик к нитке, и… в маленький ручеек веселья врывался огромный поток радости …
Коту вдруг показалось, что он опять очутился в своей квартире, вместе с любимой хозяйкой, но, чуть приоткрыв глаза, он их тут же зажмурил - вокруг была всё та же улица, а мимо шли те же равнодушные прохожие.
«Эх, - подумал Васька, - сейчас бы молочка, колбаски, да забраться на любимые, ласковые руки… Ведь было оно, счастливое время…»
Снова нахлынули воспоминания: через год кот стал совсем взрослым и превратился в большое, красивое животное. Важно вышагивая, Вася повсюду сопровождал свою хозяйку. Теперь он заботился о ней. Стоило бабушке тяжело вздохнуть, как кот тут же прыгал к ней на колени, и она с улыбкой гладила его, забывая свои горести. Едва хозяйка, застонав, повернётся ночью, Вася тут, как тут: подлезет под бочок и нежно замурлычет, отдавая ей своё тепло и ласку, и опять хорошо обоим.
Теплыми вечерами они до самой поздней ночи сидели на балконе и смотрели на звёзды. Звёзды были яркие и красивые: они то загадочно мерцали, то гасли, то вновь зажигались - на них можно было смотреть бесконечно!
«Сейчас таких звёзд нет…», - грустно подумал Вася.
Иногда Васька, опустив любопытный взгляд с балкона на землю, видел то, что беспокоило и даже пугало его – по двору шныряли голодные и грязные коты с всклокоченной шерстью…
Котик переводил встревоженный взгляд на звёзды, и ему снова становилось хорошо и спокойно. Дул свежий ветерок, Васька прижимался плотнее к любимой хозяйке – им вдвоём было так тепло и уютно!
Счастливая жизнь продолжалась целых три года...
Но однажды утром случилось необъяснимое. Хозяйка долго не вставала с постели. Сначала Васька пытался её разбудить: он шёл на кухню, и громко звал оттуда. Потом пытался поднять старушку, подталкивая сильными лапами, но ничего не получалось. Не понимая, что происходит, он сел под дверью и впервые в своей жизни заголосил так, что сбежались все соседи, живущие в этом подъезде.
Была долгая суматоха; в этой сутолоке, никто даже не подумал об огромном полосатом коте, несчастном коте, который пытался быть рядом с любимой хозяйкой и которого отгоняли, «чтобы не мешался под ногами».
Вечером, он, неожиданно и незаметно для себя, оказался перед закрытой дверью в свою собственную квартиру…
Так перед этой дверью кот просидел всю долгую, дождливую осень.
Иногда кто-нибудь из сердобольных соседей выносил ему кусочек котлеты и клал прямо на пол. В первое время Васька был возмущён таким пренебрежительным отношением к себе, но постепенно привык, тем более что пища появлялась всё реже и реже.
Его всё чаще выгоняли из подъезда на улицу, но он упорно возвращался к родной двери – но дверь по-прежнему не открывалась…
Пришла зима. Улицы покрылись снегом, стало совсем холодно.
Кот перебрался в грязный, но тёплый подвал. В первые дни ему приходилось туго, пришлось отвоёвывать себе территорию, но Васька был молодой, крупный и сильный. Он сумел постоять за себя, хотя ему за это пришлось поплатиться куском оторванного уха и прокушенной задней лапой. Ухо зажило быстро, а лапа побаливала до сих пор, зато чужаки стали обходить его стороной.
Началось холодное и голодное время. Изредка коту удавалось поймать мышку – это был настоящий пир, который, к сожалению, быстро заканчивался. Чаще случалось, что огромные крысы пытались напасть на кота, они всегда нападали группой, тогда приходилось изо всей силы бороться за свою жизнь.
Вспомнив, что сегодня ещё не умывался, Васька стал вылизывать грязную, взлохмаченную шерсть. Воспоминания о прошлом овладели им с новой силой: какая шёрстка была у него раньше! Баба Нюра и причесывала, и приглаживала его - ей так нравилось обихаживать своего любимца!
«А сметана… - вспомнив о сметане, Вася опять зажмурился и даже замурлыкал от удовольствия, - сметана – это да, что может сравниться с её вкусом?»
Бабушка, придя из магазина, сразу накладывала Васе в блюдечко сметану. Наблюдая, как он наворачивает сметану, она улыбалась и приговаривала: «Хорошая, видать! Свежая…!»
С тех пор Васька ни разу сметану не ел…
Кот вздохнул и, перестав мурлыкать, снова начал умываться. Очень хотелось есть!
Мимо пробежали два брата – близнеца. Кот испуганно сжался, но братья, вновь не обратив на него внимания, поскакали вверх по ступенькам.
«Ух, пронесло! – облегчённо вздохнул Вася, устраиваясь удобнее. - Как же хочется есть!».
Голодным взглядом кот пристально осмотрел (в который раз!) тротуар в надежде увидеть хоть что-то съедобное.
Ничего не обнаружив, он опять лёг и снова начал вспоминать: было время, когда баба Нюра даже корм ему специальный приносила из магазина! Странный такой, похожий на маленькие разноцветные сухарики! Васька, понюхав его, морщился, ему больше нравилась докторская колбаса и… сметана. Но, чтобы не обидеть любимую хозяйку, он усаживался возле миски и, похрустывая странными кусочками, съедал несколько штучек.
Баба Нюра, радовалась как ребёнок! Вася тоже был доволен! Он всегда был доволен, когда доставлял своей хозяйке радость.
Кот поднялся, голод ни на минуту не выпускал его из своих цепких лап: «Ох, как хочется есть! Может, пойти куда? Поискать?» Но идти было некуда. Урны были плотно закрыты крышками, да и не любил Васька лазить по помойкам, помня, как Баба Нюра ругала его, ещё котёнка, за попытку заглянуть в мусорное ведро. При этом она сразу же наливала в блюдце свежее молоко и подносила котёнка к блюдцу…
Вася, пошатываясь от слабости, дошёл до лавочки:
«Вчера здесь допоздна сидела молодёжь, вон там и бумажки всякие валяются. Вдруг рыбий хвостик найдётся?» – с надеждой подумал кот. Он старательно обнюхал найденные бумажки но, к сожалению, ничего съестного не обнаружил…

[Триана Де Фокс]

продолжение
На скамейку, кряхтя и охая, села старуха и зашуршала пакетами. Васька, не способный уже чувствовать что-либо, кроме сильнейшего голода, сел прямо перед ней, с надеждой глядя на бумажную упаковку.
Ему на один миг показалось, что вот оно… Чудо свершилось! И сейчас ему дадут кусочек, возможно, даже большой кусок… докторской колбасы! Он уже ощущал знакомый запах! Запах любимой колбаски!».
Бабка перестала шуршать пакетом. Кот напрягся.
«Как же хочется есть!» - думал Васька, он сидел перед бабкой, и не сводил зелёных глаз с её сумки.
Старуха, еле разогнув спину, встала со скамьи и, чуть было, не наступила на кота.
- А ты тут откуда взялся? А ну, брысь! - она легонько толкнула его ногой. Но кот не мог заставить себя сдвинуться с места - здесь был такой близкий, знакомый ему запах!
- Брысь отсюда, Худоба! - раздражённо повторила бабка. Кот не уходил.
- А ты, вообще, откуда в наших краях? - вдруг поинтересовалась она, и голос её сразу смягчился. - Уж не Нюркин ли?
«Нюркин! – утвердительно сказала она себе. - Ах ты, бедолага, трудно тебе пришлось! А как она любила тебя! И вот надо же…».
Старушка опять зашуршала пакетом, пытаясь что-то достать, в её руке вдруг появился такой знакомый кусок колбасы! Васька замер, но бабка, передумав, опустила кусок колбасы в сумку.
- Мне тоже тяжело приходится, - пробормотала она задумчиво, - совсем я одна осталась… А котик ты хороший! Я помню, как Нюра любила тебя. Давно нужно было тебя найти, ты уж прости нас, людей…
Старушка наклонилась и взяла Ваську на руки…
Словно маленький котёнок, он доверчиво прижался к ней, почувствовав себя легко и спокойно. Он больше не один и теперь, наконец, всё будет, как прежде!
Васька запел тихую благодарную песенку, а бабка поднялась со скамейки, осторожно придерживая его одной рукой. Второй она неудобно сгребла пакеты и засеменила к ступеням дома…
Остановившись перед своей дверью, хозяйка наклонилась, бережно опустив кота на пол. Он уже знал, что теперь его дом здесь и нетерпеливо переминался с лапы на лапу. Наконец, щёлкнул дверной замок…
- Заходи, Васенька, сейчас будем обедать…
Вечером они долго сидели на балконе и смотрели на далёкие яркие звёзды. Бабка, задумчиво глядя в темноту, гладила Ваську, а он нежился на коленях у своей новой хозяйки, вытягивая мягкие лапки.
Так незаметно он, впервые за долгое время, спокойно заснул.
(с)

[Триана Де Фокс]

Рецензия Экслера на фильм "Братство волка" (фрагмент)
О, это была страшная история. Настолько страшная, что лучше вам ее вообще не смотреть во избежание превращения нервов в лохмотья, а штанов в нечто подозрительное... Лучше я вам напою об этом фильме, как Рабинович напел Хаймовичу концерт Паваротти. Но я пою явно лучше, чем Рабинович, поэтому начнем с "Соле мио"... тьфу, черт, какой "Соле мио"? Я же хотел о "Братстве волка" рассказать...

Итак, история просто кошмарная, я вас умоляю. В давние-давние времена, во Франции, когда до появления юного и очень наглого гасконца д'Артаньяна оставалось еще пять-шесть различных Людовиков, завелся в провинции Коньяк... (Шум за кадром)... Что говорите? Не в Коньяк, а в Жеводан? Ну и надо ли было меня из-за этого поправлять, а? Коньяк звучит намного лучше, между прочим... Так вот, в провинции Жеводан, штат Коньяк, завелся некий зверь, который грызью грыз добрых французов так, что они умирали в страшных мучениях, не успев перед смертью даже станцевать полечку. Причем умирали они от очень странных заболеваний: у каждого из них от тела были оттяпаны кусочки различной величины, причем такие кусочки не могли оттяпать даже самые дикие животные, вроде тещи. Не говоря уж о каких-то там волках. Однако все, как обычно, свалили на волков. Просто в те времена во Франции было еще весьма мало евреев, поэтому было не очень понятно, на кого все это сваливать. В этот пикантный момент в Жеводан, округ Шампань, приезжает шевалье де Рошфо... тьфу, шевалье Грегуар де Фронзак. Шевалье - настоящий юннат и естествоиспытатель, поэтому свое естество он испытывает всевозможным духовным (посещая бордели) и физическим (путешествуя по западным колониям) образом. Из западных колоний (страны кленовых листьев и Уэйна Грецки) Грегуар привез с собой верного спутника - краснокожего индейца с весьма интересными кельтскими татуировками на теле. Индеец до боли напоминает неоднократного победителя международных чемпионатов по кунг-фу Марка Дакаскоса, в чьих жилах течет дикое количество кровей (японская, китайская, филиппинская, испанская и ирландская), но нет ни одного грамма индейской, однако этот плодовитый спортсмен вовсе не зазнается, а спокойно откликается на имя Маню и умеет угадать, в ком из людей какой зверь притаился, включая даже тараканов и шпанских мушек. Грегуар в этой глуши повстречал красавицу Марианну, которая первые пять секунд долго не поддавалась на любовные чары известного естество-испытателя, поэтому проникся к ней чувствами и решил добыть страшного зверя, кем бы он ни был. Ради любви Марианны он даже пытается подружиться с ее треклятым братцем Жаном-Франсуа - мрачным типом без руки, который очень похож на одетого в красный камзол Венсана Касселя, - однако брат такая бука и, видимо, козел, что настоящей дружбы у них не получается. Кроме того, у брата настолько мерзкая рожа, что ясно как божий день, что жрет всех этих несчастных людишек именно он. Как только выходит луна, Жан-Франсуа раздваивается на Жана и Франсуа, и они вместе идут кусать прохожих за ребра, чтобы утолять свою дьявольскую похоть, вызванную потерей очень важной руки, без которой... сами понимаете... ну что я вам объясняю, в конце концов? Но Жан-Франсуа на данный момент никого не интересует. Потому что сам король Людовик XV (Ой, так он пятнадцатый? Значит д'Артаньян уже не только доставил королеве Франции самую знаменитую бижутерию всех времен и народов, но и уже вообще даже умер? Во дела! Значит я облажался с исторической хронологией...) распорядился перезверить эту жуткую животную трозверучим прозвером. И весь этот кагал поехал на охоту. Охотиться на волков. Но сначала простой народ, чтобы сделать приятное Дакаскосу, начал всячески оскорблять его, называя благородного индейца раскосой мордой, короче говоря, кровь вождя Сименолов настолько вскипела, что Дакаскос как пошел прыгать своей кунг-фу налево направо, что много-много французских пейзан полегло разбитыми членами прямо на сырую мать - французскую землю. А кто не полег, того Жан-Франсуа пристрелил из своего хитрого пистолетика прям с одной руки. Ведь это только... ну, вы понимаете... у Жана-Франсуа нормально делать не получается, а стрелять он - ого-го как стреляет. Потому что тренируется с утра до вечера. С другой стороны, а что ему еще делать-то, как не тренироваться, ведь телевизоров и компьютеров в те дикие времена еще не было. Короче говоря, идет охота на волков, идет охота. Мужики носятся на лошадях туда-сюда, волки носятся пешком туда-сюда, пейзане бегают с кольями без всякого толку, а собаки берут чей-то след и треплют его, рыча и огрызаясь. Но Грегуар не стал стрелять в волка. Потому что Дакаскос сказал ему: "О, бледнолицый брат мой, спасший мое племя от жуткого ринита! Не стреляй в волка! Ведь волк - он хороший! А то я тебе все миндалины разобью одним ударом пружинистой ноги, ты меня знаешь". И Грегуар послушался краснокожего вождя Ацетонов и не стал стрелять в волка, который ему потом пригодился. Короче говоря, эту чертову Годзиллу, которая постоянно хомячила несчастных пейзан, они так и не нашли. Царские охотники выполнили политический заказ - взяли первого попавшегося дохлого волка и методом генной инженерии сотворили из него Чебурашку-мутанта, от которого потом угорал весь Париж, а Грегуара по подложному обвинению всего отравили и он стал совсем белый, в результате чего был погребен. Но затем его чудом восстановила старая боевая подруга - проститутка Сильвия, которая по совместительству оказалась папской посланницей и шпионкой (папа ей так и сказал: "Сильва, детка моя, иди в бордель, пошпионь там во имя Господа"). Восстановила и раскрыла всю зловещую историю... Оказывается, среди партийной элиты провинции Жеводан, штат Бренди, некоторые настолько увлекались настойкой шампанского на коньяке, что составили некое "Братство волка", все члены которого считали, что король - дурак дураком и вообще писается в постель. Поэтому они методом последовательной вивисекции вывели страшное животное - помесь ротвейлера с китайским фонариком - которое бегало туда-сюда и пугало народ, расшатывая таким образом королевскую власть. Но Сильвия их всех разоблачила, причем с помощью восстановленного Грегуара. И всех этих волков позорных арестовали. А у Жана-Франсуа обнаружилась вторая рука, причем совершенно невредимая. Он скрывал руку весь фильм, чтобы изнасиловать с ее помощью сестричку Марианну. Но так как рука без тренировки совсем захирела, вместо высокой трагедии насилия получился сплошной фарс, потому что Жан-Франсуа больно упал, и его потом убил все тот же юный натуралист Грегуар. А потом началась революция, всех богатых почикали, затем бедных и только потом построили "Мулен Руж". Но это уже совсем другая история. Да, индейца тоже грохнули. Чтобы не выеживался перед честными французами. Короче говоря, все умерли. Даже та самая баскервильная животная, о которой был снят весь фильм. Потому что она не выдержала позора беготни с китайским фонариком на шее. Вот видите? Я же предупреждал, что история совершенно жуткая...

[Lucent]

Лёлик, только мы с Вами, похоже, топик поддерживаем)))
Зато здесь теперь столько интересного!!!!


Но читают, поверьте, многие ;)
Спасибо! :flower:

[Лёлик]

Лёлик, только мы с Вами, похоже, топик поддерживаем)))
Зато здесь теперь столько интересного!!!!
Спасибо! :0015: У Вас очень интересная подборка, читаю с удовольствием! :flower:

[Триана Де Фокс]

Спасибо! :0015: У Вас очень интересная подборка, читаю с удовольствием! :flower:

взаимно)

[Триана Де Фокс]

Домовёнок

Домовой, устроившись на краю старинного бабушкиного комода, грустно смотрел на Васю, сидящего за письменным столом в другом конце маленькой уютной комнаты.
«Что у него за характер! – думал он о мальчике, - совершенно не хочет учиться, постоянно грубит родителям и учителям, а девочек и животных так обижает, что жалобы на него сыплются с утра до вечера.
А вчера во дворе… Поймал соседского кота и привязал к его хвосту консервную банку. Бедный кот, ополоумев от страха, носился по двору до тех пор, пока не вышла, его хозяйка, старенькая соседка - баба Лида. Она с трудом поймала испуганного кота, отвязала от его хвоста банку, а потом долго сидела, обнявшись с ним, на лавочке. Она плакала сама и успокаивала своего любимого котика. Баба Лида очень одинокая, и её чёрно-белый кот Тишка, единственное самое близкое для неё существо».
Домовой тяжело вздохнул. Он не мог понять, почему так ведут себя люди.
«Что ещё нужно Васе? Ведь у него есть родители, которые его очень любят, есть даже несколько друзей, которые не оставляют его, несмотря на дурной характер. И всё же ребята частенько осуждают мальчика за его поведение они просят не грубить родителям, и, особенно, любимой всеми ими учительнице».
Очень хотелось Домовому как-то помочь Васе, но как это сделать, он не знал.
Сидя на любимом комоде и болтая ногами, он продолжал вспоминать: «Когда-то в этой квартире жила старая одинокая женщина Аграфена, - домовой задумался, - давно это было, наверное, в прошлом веке… Этот старинный дом тогда был совсем новый. Помнится, его построил муж Аграфены, но сам не долго прожил на этом свете, вот так и осталась молодая вдова одна. Она так страдала, что уже не смогла пустить в этот красивый, с любовью построенный дом, другого мужчину.
Домовёнок тогда только поселился здесь. Он ходил по пустым комнатам, и переживал за хозяйку. Как-то вечером, совершенно неожиданно для обоих, они познакомились. С тех пор долгими вечерами, при восковых свечах, друзья пили ароматный чай со свежей выпечкой и вели неторопливые беседы. Аграфена была умной, начитанной женщиной, она полюбила домовёнка и дала ему имя Тоша. Стоило ей только позвать его, как Тоша тут же появлялся».
«Да…,- взгрустнулось Домовому, - хорошее было время». Он опять посмотрел на Ваню. В это время мальчик … размазывал по столу разлитые чернила!
«Ну, что ему стоит сходить за тряпкой?! – с недоумением возмутился Тоша. - Вечером придёт с работы уставшая мать, и будет безуспешно пытаться удалить засохшие чернила со стола!» – домовой обиженно отвернулся от мальчика.
«Нужно, что-то делать! Но что? Выйти и поругаться? А вдруг не выдержит слабая детская психика? Нет, так не пойдет! – Тоша продолжал размышлять, он не хотел навредить, маленькому, хотя и непослушному мальчику».
В эту минуту в дверь робко постучали.
- Давай! Заходи! Кто там? – лихо прокричал в сторону двери Вася. Дверь тихонько приотворилась, и в комнату, держа в руках не очень большую коробку, скромно протиснулась Иришка из соседнего подъезда. Вася приветливо расцвёл. Иришка была единственным на земле человеком, к кому мальчик относился с особой нежностью. Вася обижал всех, кроме Иришки. Сам постоянно этому удивлялся! Но все равно обидеть не мог!
- Чего хотела? – он старался говорить развязно, но смотрел с любопытством.
- Да вот, понимаешь, - начала, заикаясь, Иришка, - тут такое дело… - она опять замолчала.
- Да говори, чего уж там, - милостиво разрешил Васька.
- В общем, мне твоя помощь нужна, - опять сделала попытку начать разговор Иришка.
Вася громко загоготал:
- Да не бойся ты меня, помогу – чем могу. Кто тебя обидел, я враз с ним разберусь, - он внимательно посмотрел на девочку, и повторил, - честное слово, я обещаю тебе помочь!
- Никто меня не обижал, - осмелела Иришка. - Мы с девчонками сегодня к реке ходили ракушки на бусы собирать. Там котёнка брошенного нашли. Жаль мне его стало. Такой он грязный, худенький и слабый! Пока дома никого не было, я найденыша искупала и накормила. Вот и хочу тебя попросить, может, ты пока оставишь беднягу у себя? Я три дня назад еще двух котят нашла и домой взяла… Папе обещала, что больше никого не принесу. А тут… Ну нельзя было несчастное животное там бросить - пропадёт он без помощи. А тебе родители ничего не запрещают. Приюти, пожалуйста, на время котёнка, пока я своего папу не уговорю.
Иришка открыла коробку, и из неё осторожно выглянул маленький ярко-рыжий котёнок. Не увидев ничего интересного, он юркнул назад и опять свернулся клубочком на лежащем на дне коробки, Иришкином махровом шарфе.
- Я вот ему тут пакет молока принесла и котлету. Куда его?
- Да поставь коробку вон там в углу, за комодом, - махнул Вася рукой в сторону домового и засмеялся, - Ха-ха- ха, кошек мне ещё не хватало! Ну да ладно, чего не сделаешь для хорошего человека, - смилостивился он, - только ты его забери, не забудь.
- А ты его обижать не будешь? – осторожно поинтересовалась Иришка.
- Очень мне надо твоего кошака мучить. Будь спокойна! Выживет…
Иришка, весело улыбнулась:
- Вот и хорошо, я сейчас ему тут туалетик маленький поставлю, молоко рядом положу, блюдце и котлетку. Не забудь его покормить вечером и завтра утром. Ну ладно я пойду, ты только не забывай о нём, он ведь ещё совсем маленький…
Девочка тихо и осторожно выскользнула за дверь.
Вскоре Вася убежал на улицу, гонять в футбол. Несколько раз мама пыталась позвать сына домой, но ей это так и не удалось. Когда разошлись домой сверстники, он ещё долго сидел во дворе со старшими друзьями. Мальчик не торопился домой, а когда захотел так спать, что было уже совсем невмочь, уныло поплёлся к подъезду. Дома он быстро почистил зубы, а через минуту уже спал в своей кровати.
Рано утром, мама не могла добудиться его в школу. Наконец, с трудом поднявшись и увидев, сколько времени, Вася ужаснулся и, одеваясь на ходу, жуя по пути бутерброд, схватил свою сумку и убежал в школу.
«Сейчас эта противная учителка, сделает вид, что не заметила моё опоздание», - на бегу думал он.
Почему-то Васю всегда раздражало, что учительница, уже давно «махнула на него рукой» и даже не хочет тратить время, чтобы в очередной раз прочитать Васе нотацию, о том, как нужно себя вести.
В школе выяснилось, что, гуляя накануне, Иришка простудилась и сейчас с температурой лежит в больнице.

[Триана Де Фокс]

продолжение

Вася, услышав эту новость, совершенно не придал ей никакого особого значения. О маленьком котёнке он, конечно, не вспомнил ни разу…
В это время, домовой Тоша, сидя рядом с рыжим котёнком, думал, как ему помочь. Котёнок, видимо, хотел пить - он то и дело с грустью заглядывал в пустое блюдце.
Сначала малыш хотел вылезти из коробки, но, вспомнив пустынный берег реки, сырость и прохладу ночного воздуха, не решился покинуть свой уютный домик. Он прекрасно помнил и тот сладостный миг, когда маленькая девочка отогрела, накормила его и поселила в теплой сухой коробке. Сейчас он сидел, вспоминал её нежные ласковые руки и ждал её возвращения. Котёнок верил, что она обязательно придёт и накормит его!
Вдруг рядом раздалось шуршание, и появилось необычное существо. Котёнок сразу почувствовал, что это существо из иного мира, но оно излучало такое добро, что котёнок его нисколечко не испугался. Существо мимоходом погладило котёнка за ухом и тут же начало с пыхтением ковырять пакет молока. Наконец, его усилия увенчались успехом, ему удалось сделать маленькую дырочку. Обрадовавшись, Тоша позвал котёнка, а тот, быстро сообразив, в чём дело, начал слизывать капли молока, стекающие по стенке пакета. Наевшись, котёнок благодарно запел песенку и с наслаждением улёгся на мягкой подстилке, рядом с домовым. А в следующую минуту он уже спал.
Возле него сидел озабоченный Тоша и думал, чем он будет кормить зверька в следующий раз. Он дал ему имя – Рыжик!
Целую неделю домовой ухаживал за котёнком. Ночами они спали рядом, а днём Тоша воспитывал своего подопечного, подсказывая ему, как себя вести в различных ситуациях. Он объяснил малышу, что такое туалет и для каких он целей. Но самой трудной задачей для чудесного воспитателя был поиск еды, нужно было срочно восстанавливать силы котёнка.
Иногда домовому удавалось украсть что-нибудь на кухне. А бывало, он просто брал с Васиного стола булочку и стакан молока... Мальчик потом долго пытался вспомнить, когда он успел всё съесть? Затем, так и не вспомнив, шёл на кухню и вновь приносил для себя ужин. За семь дней он ни разу не вспомнил о котёнке!
Рыжик с каждым днём становился всё больше, красивее и умнее. Неожиданно, во время уборки комнаты, мама Васи обнаружила Рыжика, и Домовому сразу стало легче. Теперь уже она сама то и дело приносила котёнку еду, радуясь в душе за своего сына, думая, что, наконец, он взялся за ум и, пожалев брошенного зверька, потихоньку ухаживает за ним…
Сегодня, как обычно, Вася проспал, а когда он, запыхавшись, влетел в школу, ему сразу передали записку:
Дорогой Вася!
Скоро я выйду из больницы, и заберу у тебя своего рыжего зверя. Папа разрешил мне взять ещё одного котёнка! А как там мой Рыжик? Подрос? Ирина.
В душе у Васи всё перевернулось. Он вспомнил щуплого зверька, который от слабости не мог даже вылезти из коробки! Наверное, этот котёнок лежит там, на Иришкином шарфе… А Вася, всё это время спокойно жил, ходил по комнате, бегал на улицу, смотрел телевизор и даже ни разу не вспомнил о бедном малыше…
Его пробирала нервная дрожь… Не дождавшись конца уроков, мальчик бросился домой.
Вася робко приоткрыл дверь в свою комнату и, тяжело дыша, остановился на пороге. Стояла полнейшая тишина. Мальчика трясло от страха так, что он слышал стук собственных зубов! На ватных ногах он тихо приблизился к комоду… Глаза ребёнка от удивления округлились.
Важно развалившись на Иришкином шарфе, посапывал уже подросший и потолстевший рыжий котик. Мальчик обессилено опустился рядом с коробкой, взял сонного зверька в руки и нежно прижал его к себе… Он долго сидел на полу, гладил малыша, а по его лицу текли слёзы радости. Впервые в жизни, он был просто счастлив! Счастлив от того, что ничего плохого не случилось. Его вдруг захлестнула волна нежности и доброты. Он не знал, кого благодарить, ведь он не видел, что сейчас рядом с ним сидит Тоша, и у Тоши тоже от радости за котёнка и Васю, по его симпатичному маленькому личику бегут слёзы…
Теперь мальчик уже не хотел расставаться с котёнком. Он дал ему грозное имя – Рыжик! Стоило мальчику открыть дверь, как Рыжик радостно бежал Васе навстречу. Они вместе завтракали, обедали и ужинали, вместе делали уроки, потом смотрели телевизор и вместе ложились спать. Ночами котёнок тихонько рассказывал своему другу домовому, какой у него хороший, какой заботливый и добрый хозяин и как сильно он любит своего Васю.
Тоша прижимался к Рыжику и тихо шептал:
- Люби своего хозяина. Помни, что весь наш мир держится только на Любви.
Утром Рыжик просыпался первым и начинал облизывать Васе лицо. Мальчик с хохотом отмахивался, а затем окончательно просыпался.
Мама, войдя в комнату к сыну, радостно удивлялась, видя, что Вася уже собрался и теперь они с Рыжиком спокойно сидят за столом и завтракают.
Однажды в дверь комнаты раздался робкий стук. Мальчик сразу догадался кто это и его окатила волна возмущения.
Дверь приоткрылась, и Иришку встретил угрюмый взгляд Васиных глаз.
- Вась, ты не обижайся, что я так долго, - тихо начала девочка, - ты ведь знаешь, я болела, а потом папа, он не очень-то рад новому жильцу…
Васин взгляд потеплел. Он взял спящего рядом котёнка на руки и нежно прижал к себе.
Иришка вдруг поняла, почему её друг недовольно молчит.
- Если ты хочешь, его оставить, то мы с папой будем очень рады…
Мальчик, в ответ приветливо улыбнулся:
- Спасибо тебе! А знаешь, я бы все равно не отдал моего Рыжика! Смотри, как он вырос! Я его каждый день расчёсываю… И мама его очень любит, она для Рыжика берёт мясо на рынке и самое свежее молоко. Мы с ним почти не расстаемся и даже спим вместе. Это мой друг, как он без меня? – и, подумав, добавил, - а как я без него?
Домовой слушал сладостные речи и задумчиво улыбался…
(с)

[Триана Де Фокс]

Листок бумаги

Этого преподавателя уважали не все. Хотя его лекции не были скучными, но у недоброжелателей был железный аргумент: он всегда клал на кафедру листок бумаги и очень часто, одев очки, подходил к нему, внимательно рассматривал и продолжал свою лекцию.
- С листочком каждый сможет, - язвил кто-либо презрительно
- Неужели без шпаргалки нельзя обойтись? - добавлял другой, и что им можно было возразить…
Но однажды среди лекции кто-то постучал в дверь и наш преподаватель вышел. Самый наглый бросился к кафедре и победно схватил пресловутый листок, хотел читать... и растерялся… Потом он показал его всем. На листке не было ни одного слова…
источник: Петр Паливода

[TanNik]

Про котенка очень понравилось!

[Триана Де Фокс]

Свинья - копилка

Сколько игрушек было в детской! А высоко на шкафу стояла глиняная копилка в виде свиньи. В спине у нее, конечно, была щель, только ее еще расширили ножом, чтобы проходили монеты и покрупнее, и две такие монеты в копилке уже лежали, не считая множества мелких. Копилка была набита битком, так что уж и не брякала даже, а о большем ни одной свинье с деньгами не о чем и мечтать. Стояла она на шкафу и смотрела на все в комнате сверху вниз - она ведь могла купить все это, а такая мысль хоть кому придаст уверенности в себе.
Все окружающие помнили об этом, хотя и не высказывались вслух - у них и без того было о чем поговорить. Ящик комода был полуоткрыт, и оттуда высовывалась большая кукла, уже не первой молодости и с подклеенной шеей. Поглядев по сторонам, она сказала:
- Давайте играть в людей - это всегда интересно!
Поднялась возня, зашевелились даже картины на стенах, показывая, что и у них есть оборотная сторона, и против этого нечего возразить.
Была полночь. В окна светил месяц, предлагая всем даровое освещение. Участвовать в игре были приглашены все, даже детская коляска, хотя она и принадлежала к громоздкому, низшему разряду игрушек.
- Всяк хорош по-своему! - говорила она. - Не всем же быть благородными, надо кому-нибудь и дело делать, как говорится!
Письменное приглашение получила только одна свинья-копилка - она стояла так высоко, что устное могла и не услышать, рассудили игрушки. Ну, а она даже не ответила, придет или нет, - и не пришла. Уж если желают ее общества, то пусть сделают так, чтобы она видела все со своего места. Так и сделали.
Кукольный театр поставили прямо перед ней, вся сцена была как на ладони. Начать хотели комедией, а потом предполагалось общее чаепитие и обмен мнениями. Начали с конца. Лошадь-качалка заговорила о тренировках и чистоте породы, детская коляска - о железных дорогах и силе пара. Все это было по их части, так кому же и говорить об этом, как не им? Комнатные часы толковали о политике: "Тики-тики!" Про них говорили, что они знают, когда надо "ловить момент", да вот только всегда запаздывают. Бамбуковая тросточка гордилась своим железным башмачком и серебряным колпачком - она была обита и сверху и снизу. На диване лежали две вышитые подушки, очень миленькие и очень глупенькие. И вот началось представление.
Все сидели и смотрели. Зрителей просили щелкать, хлопать и греметь в знак одобрения. Но кнут заявил, что не щелкает старухам, а только непросватанным барышням.
- А я так хлопаю всем! - сказал пистон.
- Где-нибудь да надо стоять! - сказала плевательница.
У каждого были свои мысли, которые он и высказывал во время представления. Комедия не стоила ломаного гроша, но сыграна была превосходно. Исполнители показывались публике только раскрашенной стороной; смотреть с оборотной на них не полагалось. Все играли замечательно и даже вываливались за рампу - нитки были слишком длинны, - зато так каждый был виднее. Склеенная кукла до того расчувствовалась, что расклеилась совсем, а свинья-копилка ощутила в брюхе такое благодушие, что решила сделать что-нибудь для одного из актеров - например, упомянуть его в своем завещании как достойного быть погребенным вместе с нею, когда придет время.
Все пришли в такой восторг, что даже отказались от чая и перешли прямо к обмену мнениями - это и называлось играть в людей, причем тут не было никакого злого умысла, а всего лишь игра... Каждый думал лишь о себе да о том, что думает свинья с деньгами. А свинья с деньгами думала больше всех, думала о своем завещании и похоронах. "Когда придет час..."
А он всегда приходит скорее, чем ожидают. Бац! Свинья свалилась со шкафа на пол и разлетелась вдребезги. А монеты так и запрыгали, так и заплясали. Маленькие вертелись волчком, крупные катились солидно.
Особенно долго катилась одна - ей очень хотелось погулять по белу свету. Так оно и сталось - и она отправилась гулять по свету, и остальные тоже. А черепки от свиньи отправились в мусорный ящик. Только на шкафу уже на другой день красовалась новая свинья-копилка. В желудке у нее было еще пусто, и она не брякала - в этом она была схожа со старой. Для начала довольно и этого, а мы на этом кончим.
источник: Ханс Кристиан Андерсен

[♠Маркси♠]

Я в детстве зачитывалась Андерсеном.Удивительные у него сказки!

[Лёлик]

Рассказы осеннего дождя

Ранним солнечным утром 1922 года в станице Новоминской Краснодарского края в избе зажиточного крестьянина Василия Кудрявцова раздался крик...Бабка-повитуха весело сказала уставшей роженнице : "Девка опять у тебя родилась, Мария, красивая будет, вспомнишь мои слова"...
Этим же утром ученик Тбилисской гимназии спешил на занятия, не догадываясь о том, что это был знаменательный день в его жизни, потому что далеко от него, где-то в русской станице, родился человек, которому было суждено стать его единственной любовью...
Шли годы, в Краснодарском крае начался голод, Василия Кудрявцова раскулачили, жена его умерла, а сам он пропал без вести. Плакавшую от голода шестилетнюю Таню старшая сестра укутала в платок и повела на станцию: "Поедем, Танька, в Грузию, там говорят хлеба много"...В Грузии и вправду голода не было ,и люди встречались добрые. Сестра работала, а через некоторое время отдала Таньку в дом судьи, где Таню полюбили и хорошо к ней относились. Но однажды в дом пришли какие-то люди, судью увезли в закрытой машине, а его жена громко и протяжно причитала на уже знакомом Таньке грузинском языке. Через несколько дней за Таней пришла старшая сестра, обнимая её, она сказала: "Красивая ты стала, не переживай, я твою жизнь устроила, выйдешь замуж". "Как это замуж?"- поинтересовалась Таня. "Готовить умеешь? Вот и будешь жить с мужчиной, убирать ему, еду готовить". Готовить и убирать Танька умела, поэтому смело пошла за старшей сестрой, которой безоговорочно верила.

Светловолосый грузин несколько минут зачарованно смотрел на смущённую девчонку, которую привела его знакомая. Девчонка была поразительно красива. Она доверчиво смотрела на него ярко-синими глазами, таких глаз он ещё никогда не встречал, пронзительно синие, как море, которое он видел однажды в Батуме, и удивительно ясные, как утреннее небо. "Сколько тебе лет?"- хмуро спросил он. "Четырнадцать"- робея, ответила Танька. "Ладно, оставайся"- пробурчал он,стараясь скрыть охватившее его непонятное чувство, и зашёл в дом. Танька осталась. Через пару дней, оформив необходимые бумаги, они уехали в далёкую деревню, где её муж работал инженером, строил железную дорогу. Георгий Таньке нравился, но она его побаивалась, уходил он рано, возвращался поздно, молча ел и ложился спать на тахту в углу комнаты. Таньке очень хотелось ему угодить, она стирала, готовила, но он был всё также молчалив и непонятен. Однажды он вернулся с работы очень весёлым, смеялся, напевал, Таньке тоже стало весело, она заливисто хохотала над его шутками, обнажая влажные белые зубы. И вдруг Георгий схватил её за запястья и поцеловал в смеющиеся губы. Танька резко оттолкнула его и выбежала прочь из дома... Рыдая , она бежала по направлению к сельсовету. Но в сельсовете было темно, а домой возвращаться не хотелось, и она приняла решение остаться до утра в кустах, чтобы обязательно пожаловаться председателю. Тем временем Георгий со своими работниками всю ночь искал дикарку в окрестностях, но безрезультатно. В сельсовете к Танькиному заявлению отнеслись с вниманием, попросили назвать имя оскорбившего её человека, но когда Танька сказала, что это был её муж, все разразились сумасшедшим хохотом , а потом её рыдающую забрал Георгий. Видимо, вскоре муж обучил Таньку премудростям любви, потому что к зиме она поправилась, потяжелела и очень удивлялась таким переменам. Соседки весело сказали ей, что у неё, наверное, маленький скоро родится, и действительно, вскоре Танька стала матерью... Ей нравилось тепло маленького сына, нравилось целовать его волосики, он смешно улыбался и был понятным и родным...Но вскоре малыш заболел и умер. И Танька всё чаще стала ощущать одиночество. Гиоргий был неласков, часто угрюм, она понимала, что он её не любит, а просто держит дома, так как любому мужчине нужна жена. И годами он был старше, веселья её не понимал, часто прикрикивал на неё, когда она смеялась во дворе, запрещал сплетничать с соседками. Но однажды в селе появился молодой агроном, он ловко ездил на лошади и обаятельно улыбался... Он уговорил Таньку уйти от нелюбимого и нелюбящего её мужа. И Танька ушла. Ушла потому, что муж был неласковым, чудных поступков не совершал, цветов, как агроном, не дарил да и не любил её, как ей казалось.. Но агроном на второй день совместной жизни домой не вернулся, она его ждала, не отходила от окна, и всё больнее было осознавать, что он уехал в город, бросил её...Георгий передавал через знакомых продукты, всё необходимое, а однажды просто предложил ей вернуться. И Танька вернулась. Позже они переехали в столицу,и Танька родила пятерых детей, дети её радовали, жизнь бежала, малыши росли, менялось всё вокруг. Георгий старел, но был всё таким же угрюмым и часто сердитым. Были в жизни и радости, но Таньке очень хотелось, чтобы он, её непонятный муж, сказал ей хоть раз, что любит её, что дорожит ею. Но он взрывался в ответ на её упрёки: "Ума у тебя нет в голове, какая любовь, постарела уже, а всё об одном думаешь"... И всё шло по-старому... Только как-то Таня вышла в магазин и долго не возвращалась. Позвонили из больницы, сказали, что её сбила машина. Ей было всего 40 лет, когда её жизнь так неожиданно оборвалась...Георгий был угрюм и подавлен. Утром дочки увидели удивившую их картину. Он плакал над умершей, обкладывал её свежесорванными листьями винограда и говорил ей те слова, которые она так хотела услышать при жизни...
22 года он не разрешал менять в комнате положение вещей, та же рубашка на стуле, которую она оставила тем утром, никакого ремонта, который его уговаривали сделать дочки, всё точно также...Часто он сидел в комнате один, разговаривал с ней, рассказывал, как одиноко ему и горько без неё.. Многие уговаривали его жениться, но он был непреклонен: "Ни одна женщина не зайдёт в этот дом"
В возрасте 85 лет его сбила машина на площади. В больнице его успокаивали: "Не переживай, дедушка, вылечим.." Но он тихо сказал "Нет, дорогой, здесь когда-то умерла моя любимая жена, я спокоен, я ухожу к ней..." Через полчаса его не стало.
Он любил её, любил, но робел ей об этом сказать. Он был сильным, властным во всём, но робким и неопытным в любви. Он передал и нам, своим потомкам, свою холодную и горячую одновременно кровь. Мы не умеем любить красиво, не умеем любить, как все обычные люди. Но любым путём боремся за свою любовь, иногда дикими и безрассудными поступками.
Вчера мой племянник подарил розу рыжей Нинке из соседнего дома, а потом был избит её взрослыми кавалерами. И смотря, как он сплёвывая кровь, зло блестит глазами и сжимает кулаки, я невольно вспоминаю, что говорят, что дедушка того агронома в драке убил....Убил и закопал под стогом сена. Хотя возможно, что это просто очередная байка....


©Кузнецова Самира

[Триана Де Фокс]

за душу взяло

[Лёлик]

Баба Нина

Бабушка Нина выбирала апельсин.
Очередь за ее спиной ворчала - почему так долго? Шевелись уже, старая! Карга, твою мать...
Босая очередь в туфельках за пару тысяч баксов...
А бабушка Нина выбирала апельсин.
Надо купить маленькое солнце...
Вот бы этот. Побольше, да по-оранжевее... Как солнышко. Да, как весеннее солнышко. Внучек будет рад. Он студент, ему витамины нужны.
Как бы денежек хватило...
Может быть этот? Подешевле?
Стерплю...
Ему нужнее...
Пасмурный какой день.
А у внучка какие глаза-то зеленые... В дедушку, да...
Она зажала апельсин в кулачок.
Вина бы красного... Стронций, говорят, выводит. Накопилась, стронцию-то в старых костях.
Нет. Не этот. Вот этот. На нем пятнышек меньше.
Сегодня внучек зайдет, надо его порадовать, надо.
Скорей бы помереть...
За минуту жизнь пролетела. За минуту...
Дорого как...
Ну и пусть. Внучек-то один.
Вот и поверь сама себе, что бабушкой стала...
А ведь когда-то была принцессой. Папиной и маминой принцессой.
Рублик в подкладке нашелся!
Теперь и на четвертиночку хлеба хватит!
Бабушка Нина покупала апельсин.
А за спиной ворчала очередь. Домой хотят.
Потерпите, хорошие мои, потерпите... Еще немножко потерпите...
Дома она села в древнее кресло. Взяла в морщинистую руку апельсин. Понюхала. Пахнет-то как! Ялтой пахнет... Солнышком.... Скоро внучек придет. Он всегда приходит в этот день. День пенсии, да... Апельсин скушает и домой уйдет.
Рука разжалась...
Солнышко покатилось по паркету...
А на стене висела картина Ренуара: "Красавица покупает апельсины"...

Ивакин Алексей Геннадьевич ©

[Триана Де Фокс]

Лелик, до слез... спасибо

[Лёлик]

Зеркало

Что?.. А! - уже время. Вспыхнули золотом огни в фойе, постепенно разгорается Главная. Да время...Ещё несколько минут, и по лестнице ко мне потянется поток силуэтов...разных ... таких разных ...
Сколько лет я здесь? Не помню. А сколько лиц пытались разглядеть себя в моей блестящей амальгамовой глубине? Сотни? Нет - тысячи,... пожалуй - сотни тысяч, или ещё больше? Я так старо, что в углах возле самой рамы поверхность помутнела и покрылась сетью трещин-морщин. Это мало кого волнует - такие мелочи неважны. Важно одно - их "Я", внешняя оболочка, отражённая моим старым, усталым взглядом. Я вижу глубже, намного глубже. Моя пустота впитывает всё и всех, переваривает самую суть и отражает обратно...Вот только что? Моя работа - показать им то, что они так хотят увидеть. Вы хотели - я показало! Кого только не приходилось мне отображать!
Женщины, одетые в нарядные вечерние платья, увешанные украшениями, на высоких каблуках, с аккуратно уложенными прическами. Помоложе - задерживаются возле меня дольше, рассматривают припудренные прыщики, поправляют в волосах какие-то незаметные прядки и лукаво поглядывают на отражения своих мужчин. Те терпеливо стоят в стороне, делая вид, что им совершенно ни до чего нет дела. На самом деле, старательно втягивая животы, распрямляют плечи. Так и показываю - да, господа, хорошие пары: девушки очаровательны и стройны, кавалеры подтянуты и моложавы.
Женщины постарше неспешно проходят мимо, бросая лишь украдкой взгляд - как, есть ещё на что посмотреть? Есть, уважаемые, и стать, и красота, и достоинство - всё на месте! Вы удовлетворены? Вы хотели - я показало.
Знали бы вы, что вижу на самом деле: половина из молоденьких красавиц - всего-навсего куклы, безвкусно разукрашенные яркими тряпками. Большая часть кавалеров скрывают скуку от тягостной обязанности сопровождать свои "половины", а на самом деле мечтают о кружке пива в бане с друзьями. А дамы постарше порой нелепы в своих попытках скрыть годы под толстым слоем грима.
Есть, есть чистые, искренние лица. Вижу их такими, какие они в действительности: внутреннее и внешнее - одно, цельность и гармония ...но - как же их мало! И каждое из них - подарок старому уставшему Зеркалу!
А как хороши детские утренники! Под Новый год весёлые, довольные рожицы с интересом заглядывают в пустоту и видят Зайчиков, Белочек, Снежинок, Бэтменов, Клоунов, Суперменчиков и Супевуменчиков...Почти не приходится притворяться и выдумывать несуществующее. Моя поверхность искрится отражёнными огнями ёлки, шарики смеха отскакивают, как горошинки, рассыпаясь по широкой мраморной лестнице. Я почти счастливо.
Порой устраиваются официальные собрания функционеров. Меня наполняют отвратительные холёные самодовольные рожи. Мелко вибрирую от отвращения, мутнею от тяжёлого запаха дорогого мужского парфюма. Но - работа прежде всего! - и вот уверенные всезнающие, всё понимающие лица с многозначительным блеском в глазах, проплывают мимо и косятся в старое Зеркало.
Старики, пришедшие на оплаченные неизвестно кем концерты. Они почти никогда не смотрят на меня. Но я-то! Обязано отображать всё и всех. Впитывать в себя и отдавать обратно боль натруженных суставов, усталость прожитых лет, безысходность оставшихся дней? Нет, только не это! Показываю пожилых, аккуратных, относительно благополучных мужчин и женщин, которые пришли приятно провести субботний вечер. Такая моя работа!

Но - я увлеклось. Вот и первые зрители. Сегодня дают "Аиду" - значит будет полегче. Народ спокойный, понимающий, можно расслабиться и потихонечку отражать самую малость - немного внешнего лоска, чуть-чуть характера, кого-то подретушировать, кому-то прибавить шарма, кому-то убавить лишние зримые килограммы...Все должны быть довольны. Вы хотели - я показало!
Что-то мешает, отвлекает. Да - вот этот молодой мужчина. Прислонился к мраморным перилам главной лестницы, скрестил руки на груди, насмешливо смотрит... Не отвлекаться! Вот этой даме - слегка приглушить ярко-красный цвет платья - слишком вызывающе для её возраста. Вы довольны, мадам? Конечно! Следом пожилая пара - посмотрите, как вы похожи на себя тридцатилетних. Всё так же молоды и влюблены друг в друга! Поднялось настроение? Да, ты молодец, Зеркало!
Да что же он не уходит?! Высокий, светловолосый, зеленоглазый. Одет неподходяще для оперы - джемпер, джинсы. Но - всё чистое, аккуратное, добротное. Что это он так разглядывает сам себя?! Заглянуть в него поглубже...Некогда, много людей на лестнице. То и дело заслоняют изображение. Работай, Зеркало, не ленись. Пусть никто не уйдёт обиженным.
Здравствуйте, здравствуйте, вот и я, вернее вот и вы. Полюбуйтесь на себя - всё в порядке. Хороший вечер. Поправьте плечико. У Вас складочка помялась - видите? Уважаемый, галстук поправьте. Рубашка выбилась из брюк. Неряха! Нет-нет, выглядите идеально. Вы хотели - я показало.
Третий звонок. Ну вот, почти все, можно отдохнуть до антракта. Он всё ещё здесь? Что тебе нужно? Подошёл вплотную - смотрит...не на себя...он смотрит в меня!!!!!! Он всё знает! Что ты хочешь от меня? Я - Зеркало. Моё назначение: Вы хотели видеть - я показало. Что ты заметил? Я поднимаю левую руку, когда они поднимают правую? Да - так должно быть. Это - парадокс, никто не может объяснить, и я тоже. Ты увидел - пустоту по эту сторону? Да - здесь, внутри меня нет НИЧЕГО. Отражение - моя работа. Зачем тебе нужна правда? Кто хочет видеть правду о себе? Что ты молчишь и щуришь свои зелёные глаза? Смотри - я не хочу отражать тебя - видишь - видишь пустоту? Ты видишь, я знаю. И молчишь, и улыбаешься. Смеёшься над Зеркалом. Ты знаешь, как это опасно, смеяться над Зеркалом, над пустотой, которая может показать изнанку твоей жизни. Я МОГУ отразить внутреннее, не только внешнее. Только кому это нужно?
Ты знаешь, как я УСТАЛО лгать в угоду заглядывающим в меня? Я так устало, что скоро рассыплюсь мелкими осколками. Но всё равно каждый кусочек будет - Зеркалом. Это - моя работа.
Погоди, куда ты уходишь? Ты один понял, ЧТО я такое! Не уходи, я не отпускаю тебя. Выслушай меня. Я НЕ ОТПУСКАЮ ТЕБЯ! Ты уходишь, а твоё отражение стоит и смотрит...вслед тебе, уходящему прочь от старого Зеркала...Ты остался здесь во мне. Ты хотел правды? Будет тебе правда. Твоё отражение будет видеть всё, что вижу я. И ты узнаешь, как это тяжело - отражать ложь, выдавая её за правду. Вы хотели - я показало!
Я так устало..., я устало..., устало...Старое уставшее ЗЕРКАЛО...

© Copyright

[Лёлик]

Потерялся ангел.

Собственно, когда я его только увидела, сразу сообразила - потерялся. Вот точно потерялся. Таким он был взъерошенным, несчастным и промокшим под осенним дождём. Притом - совсем неприспособленным к жизни. Стоял себе и мок, с тоской вглядываясь в небеса. И небеса в него тоже вглядывались - их мутные слёзы стекали по растрепавшимся волосам и исчезали за воротом рубашки. Сама рубашка насквозь промокла и поперек груди заляпана грязью. Видать, почтил вниманием проезжающий автомобиль. Ну и ветер, холодрыга, губы синие, нос красный, с намёком на приближающуюся простуду, и плечи вздрагивают в ознобе. И, похоже, трезвая мысль попытаться спастись от погодной истерики под ближайшим козырьком, а лучше - заскочить погреться в магазин так и не посетила его мокрую голову. То ли он был слишком занят выбиванием дроби зубами, то ли крепко стукнулся, когда валился со своих небес, то ли просто не знал, что так можно.
Как бы то ни было, нужно было помогать. А то действительно потеряется... окончательно. А у меня как раз был зонтик, и домой я несла свежие, но, боюсь, изрядно раскисшие под дождём булочки. Я вообще-то не умею начинать беседы с незнакомыми людьми на улице... Но раз такое дело... Подошла, задрала подбородок (на голову выше меня, надо же) и неловко поинтересовалась:
- Потерялся?
И сразу поняла, что не обманулась - точно с неба грохнулся. Нормальный парень на его месте... ну, наверно, поинтересовался бы, с какого... высокого места грохнулась я. Этот только кивнул беспомощно и швыркнул носом в подтверждение.
- Ну, тогда пойдём, чаем напою. А потом придумаем, как тебе помочь.
Тут только вспомнила, что в квартире не прибрано и чайник грязный. Тяжело вздохнула.
Дома чай пил деликатно, от размокших булочек пришёл в полнейший восторг, в душевой сушился и чистил пёрышки, но так толком про себя и не рассказал. А я не спросила. Просто остался жить. Ну, до момента, пока мы его не возвратим обратно. Я написала большое объявление: "Найден ангел. Рост метр семьдесят восемь, волосы русые, глаза непонятные, любит булочки с корицей. Хозяев прошу обращаться по адресу..." Наклеила на перекрёстке, и принялись мы с ним ждать. Только что-то никто не спешил заявлять свое право собственности. Постепенно пообвыкли, нашли ему дело, приспособили к хозяйству и выделили диван в личное пользование. Жить стало если не лучше, то веселее - точно. Проблема немытости чайника решилась радикальным образом - расколотил. Таким же макаром решились и некоторые другие насущные хозяйственные проблемы... Сердилась, конечно, на его ангельскую непрактичность, но недолго. Зато приходить с работы стало не только куда, но и к кому. И от этого сделалось легко и радостно. А на некоторые вещи так вообще удалось лихо наплевать и больше не забивать ими себе голову. Про объявление благополучно забыли и не вспоминали.
Ровно через год, того же десятого числа октября, под тем же дождём возвратилась домой с работы и со свежими булочками в сумке. С порога затрепало пакеты сквозняком, в предчувствии неладного ухнуло глухо сердце, и из комнаты отозвалось стеклянным дребезгом. Как была в обуви, с пакетами - понеслась туда. Окно нараспашку, огромная лужа, разбитый горшок на полу, комья земли, изломанный цветок... И пусто. Принялась искать, звать, шарить по углам, даже в кладовку заглянула. Не нашла. Села и заплакала. Потом успокоилась, закрыла окно, смела землю, цветок сунула в воду и принялась ждать. Может, всего лишь отлучился по делам. Но он не пришёл ни вечером, ни на следующий день, ни через неделю. Значит, забрали обратно? Когда он уже успел стать моим? И, главное, когда я уже успела стать его?!
И вот я пишу большими буквами на самом большом листе, что удалось раздобыть, объявление: "Потерялся ангел. Рост метр семьдесят восемь..."... Ну, дальше вы знаете. Очень прошу - если кто видел, пожалуйста, сообщите мне! Даже за вознаграждение - булочки с корицей на привычном месте в буфете. Ждут. И я жду. И очень прошу. А то получится, что и я... потеряюсь.

Огеньская Александра ©

[Kleo]

Баба Нина

Бабушка Нина выбирала апельсин.
Очередь за ее спиной ворчала - почему так долго? Шевелись уже, старая! Карга, твою мать...
Босая очередь в туфельках за пару тысяч баксов...
А бабушка Нина выбирала апельсин.
Надо купить маленькое солнце...
Вот бы этот. Побольше, да по-оранжевее... Как солнышко. Да, как весеннее солнышко. Внучек будет рад. Он студент, ему витамины нужны.
Как бы денежек хватило...
Может быть этот? Подешевле?
Стерплю...
Ему нужнее...
Пасмурный какой день.
А у внучка какие глаза-то зеленые... В дедушку, да...
Она зажала апельсин в кулачок.
Вина бы красного... Стронций, говорят, выводит. Накопилась, стронцию-то в старых костях.
Нет. Не этот. Вот этот. На нем пятнышек меньше.
Сегодня внучек зайдет, надо его порадовать, надо.
Скорей бы помереть...
За минуту жизнь пролетела. За минуту...
Дорого как...
Ну и пусть. Внучек-то один.
Вот и поверь сама себе, что бабушкой стала...
А ведь когда-то была принцессой. Папиной и маминой принцессой.
Рублик в подкладке нашелся!
Теперь и на четвертиночку хлеба хватит!
Бабушка Нина покупала апельсин.
А за спиной ворчала очередь. Домой хотят.
Потерпите, хорошие мои, потерпите... Еще немножко потерпите...
Дома она села в древнее кресло. Взяла в морщинистую руку апельсин. Понюхала. Пахнет-то как! Ялтой пахнет... Солнышком.... Скоро внучек придет. Он всегда приходит в этот день. День пенсии, да... Апельсин скушает и домой уйдет.
Рука разжалась...
Солнышко покатилось по паркету...
А на стене висела картина Ренуара: "Красавица покупает апельсины"...

Ивакин Алексей Геннадьевич ©

День был летний пасмурный и длинный,
Очередь понурая стояла.
Покупала Лина апельсины -
Ей чертовски солнца не хватало.
А душа всегда стремилась к свету,
К лучику столь редкому на небе.
В кожуре оранжевой ответа
Девочка искала, как у ребэ.

Безответны многие вопросы.
Параллели, иксы, параллаксы...
Почему так часто люди босы
В туфельках за пару тысяч баксов?
Безотчётны многие поступки,
За которые потом бывает стыдно.
За минуты пролетают сутки,
Оставляя пьяные обиды.

Глаза зелёные сливаются с листвой,
О чём-то клёны говорят между собой.
Не Ренуар ли написал картину:
Красавица, прилавок, апельсины.

Ходят слухи возле магазина:
Красное вино выводит стронций.
Покупала Лина апельсины,
Покупала маленькое солнце.
Эти звёзды стоили не много,
Несравнимо с сумкой от Гермеса.
Засияла старая дорога,
По которой шла домой принцесса,
Мамина и папина принцесса.

Глаза зелёные сливаются с листвой,
О чём-то клёны говорят между собой.
Не Ренуар ли написал картину:
Красавица, прилавок, апельсины.

А.Я.Розенбаум

[Триана Де Фокс]

Лёлик, спасибо.

[Триана Де Фокс]

Старик

Старик убогий, плохонько одетый, тащил мешок угля, по случаю добытый где-то. Кряхтя, едва дыша и жалобно стеная, из сил последних жилы напрягая, отчаянно кляня безжалостный мешок, всё ж продолжал тащить его и выкинуть не мог. И бормотал:
- Мешок угля подарит мне тепло! – Так думал он – Как тяжело оно! Зато потом, устроясь у печи, я буду кости греть и насморки лечить.
Но путь был долог, спарился Старик. Мешок из рук упал. И дед совсем поник.
- Что мне тепло, которое тащу? Не будет греть оно, видать, мою мощу! Мешка не дотащу до дома я, наверно? Уж видно сдохну здесь, так тяжко и прескверно? Где смерть моя? Наверно, загуляла? Дай деду околеть! Итак, пожил не мало.
Тащи свою косу, руби под корешок! На смерть свою видать набил углём мешок? Ну, потащу опять? Вновь стану тело мучить? Уж лучше смерть сейчас, чем дальше жизнь канючить! Где ты, курносая? В каком сейчас краю?
Вдруг тронули плечо: «Чего кричишь, Старик? Я рядышком стою».
- Ты здесь? – И обомлел дедок. Его «заколотило» - Да я… Вот тут мешок… - Он вовсе скис – Да я хотел, и тут… затормозило…
А Смерть ему лениво и без зла: «Чего позвал, чернец? Я до тебя спала. Тут вдруг зовут. Да как? Прям из последней мочи. Ну, думаю, беда, видать чего-то хочет. Что надобно, согбенный? Говори! Не зря ж меня будил? Поведай, но не ври.
- Прости, Костлявая, что зря тебя встревожил. Но справлюсь я один с мешком угля, похоже. Так, в суете помянул, а ты скорее в путь. Выходит, что тебе не дал я отдохнуть? Себя корю за недоразуменье, и больше не позволю, без сомненья. Ещё раз, извини! А мне пора шагать! - И взялся за мешок.
- Дай, помогу поднять? – Сказала Смерть, отставив, прочь косу.
- Не надо! Лучше сам! Своё не тянет, значит донесу.
- Ну-ну, Как знаешь! Так сему и быть! Но если что зови, сумеем пособить.- И хмыкнула лукавая во след - Ну надо ж, как рванул! Довольно крепкий дед!..
Последних слов Старик не услыхал. Он вскинул свой мешок и резво зашагал. Ни ноша, ни спина его не тяготили. И лишь судьбу молил, что бы его простили!
источник: © Зайцев Ю. А. зима 2005г.

[Триана Де Фокс]

Пять простых правил чтобы быть счастливым

Однажды осел фермера провалился в колодец. Он страшно закричал, призывая на помощь. Прибежал фермер и всплеснул руками:
- Как же его оттуда вытащить?
Тогда хозяин ослика рассудил так: “Осел мой - старый. Ему уже недолго осталось. Я все равно собирался приобрести нового молодого осла. А колодец, все равно почти высохший. Я давно собирался его закопать и вырыть новый колодец в другом месте. Так почему бы не сделать это сейчас? Заодно и ослика закопаю, чтобы не чувствовать запаха разложения”.
Он пригласил всех своих соседей помочь ему закопать колодец. Все дружно взялись за лопаты и принялись забрасывать землю в колодец. Осел сразу же понял к чему идет дело и начал издавать страшный визг. И вдруг, ко всеобщему удивлению, он притих. После нескольких бросков земли фермер решил посмотреть, что там внизу.
Он был изумлен от того, что он увидел там. Каждый кусок земли, падавший на его спину, ослик стряхивал и приминал ногами. Очень скоро, ко всеобщему изумлению, ослик показался наверху - и выпрыгнул из колодца!
…В жизни вам будет встречаться много всякой грязи и каждый раз жизнь будет посылать вам все новую и новую порцию. Всякий раз, когда упадет ком земли, стряхни его и поднимайся наверх и только так ты сможешь выбраться из колодца.
Каждая из возникающих проблем - это как камень для перехода на ручье. Если не останавливаться и не сдаваться, то можно выбраться из любого самого глубокого колодца.
Встряхнись и поднимайся наверх. Чтобы быть счастливым запомни пять простых правил:
1. Освободи свое сердце от ненависти - прости.
2. Освободи свое сердце от волнений - большинство из них не сбываются.
3. Веди простую жизнь и цени то, что имеешь.
4. Отдавай больше.
5. Ожидай меньше.
источник: Интернет

[lapa]

Я свяжу тебе жизнь
Из пушистых мохеровых ниток
Я свяжу тебе жизнь
Не солгу ни единой петли
Я свяжу тебе жизнь
Где узором по полю молитвы
Пожелания счастья
В лучах настоящей любви
Я свяжу тебе жизнь
Из веселой меланжевой пряжи
Я свяжу тебе жизнь
И потом от души подарю
Где я нитки беру?
Никому никогда не признаюсь
Чтоб связать тебе жизнь
Я тайком распускаю свою..


Каждый обитатель квартиры, в которой жил и я, знал, насколько Уродливый был уродлив. Местный Кот. Уродливый любил три вещи в этом мире: борьба, поедание отбросов и, скажем так, любовь. Комбинация этих вещей плюс проживание без крыши оставила на теле Уродливого неизгладимые следы. Для начала, он имел только один глаз, а на месте другого зияло отверстие. С той же самой стороны отсутствовало и ухо, а левая нога была когда-то сломана и срослась под каким-то невероятным углом, благодаря чему создавалось впечатление, что кот все время собирается повернуть за угол. Его хвост давно отсутствовал. Остался только маленький огрызок, который постоянно дергался..
Если бы не множество болячек и желтых струпьев, покрывающих голову и даже плечи Уродливого, его можно было бы назвать темно-серым полосатым котом. У любого, хоть раз посмотревшего на него, возникала одна и та же реакция: до чего же УРОДЛИВЫЙ кот. Всем детям было категорически запрещено касаться его. Взрослые бросали в него камни. Поливали из шланга, когда он пытался войти в дом, или защемляли его лапу дверью, чтобы он не мог выйти. Уродливый всегда проявлял одну и ту же реакцию. Если его поливали из шланга - он покорно мок, пока мучителям не надоедала эта забава. Если в него бросали вещи - он терся о ноги, как бы прося прощения. Если он видел детей, он бежал к ним и терся головой о руки и громко мяукал, выпрашивая ласку. Если кто-нибудь все-таки брал его на руки, он тут же начинал сосать уголок рубашки или что-нибудь другое, до чего мог дотянуться.
Однажды Уродливый попытался подружиться с соседскими собаками. В ответ на это он был ужасно искусан. Из своего окна я услышал его крики и тут же бросился на помощь. Когда я добежал до него, Уродливый был почти что мертв. Он лежал, свернувшись в клубок. Его спина, ноги, задняя часть тела совершенно потеряли свою первоначальную форму. Грустная жизнь подходила к концу. След от слезы пересекал его лоб. Пока я нес его домой, он хрипел и задыхался. Я нес его домой и больше всего боялся повредить ему еще больше. А он тем временем пытался сосать мое ухо. Я прижал его к себе. Он коснулся головой ладони моей руки, его золотой глаз повернулся в мою сторону, и я услышал мурлыкание. Даже испытывая такую страшную боль, кот просил об одном - о капельке привязанности! Возможно, о капельке сострадания. И в тот момент я думал, что имею дело с самым любящим существом из всех, кого я встречал в жизни. Самым любящим и самым красивым. Никогда он даже не попробует укусить или оцарапать меня, или просто покинуть. Он только смотрел на меня, уверенный, что я сумею смягчить его боль.
Уродливый умер на моих руках прежде, чем я успел добраться до дома, и я долго сидел, держа его на коленях. Впоследствии я много размышлял о том, как один несчастный калека смог изменить мои представления о том, что такое истинная чистота духа, верная и беспредельная любовь. Так оно и было на самом деле. Уродливый сообщил мне о сострадании больше, чем тысяча книг, лекций или разговоров. И я всегда буду ему благодарен.
У него было искалечено тело, а у меня была травмирована душа. Настало и для меня время учиться любить верно и глубоко. Отдавать ближнему своему все без остатка. Большинство хочет быть богаче, успешнее, быть любимыми и красивыми. А я буду всегда стремиться к одному - быть Уродливым...


Это с моих "особых" форумов

[Триана Де Фокс]

а секретом поделитесь? "особые" форумы- это что? (я ж лиса, вот и любопытно)

[Триана Де Фокс]

Посмотри в зеркало

Путешественник подошел к древнему городу и спросил у привратника:
- Как вы здесь поживаете?
- А как было там, откуда ты пришел? – спросил в ответ страж.
- Это было ужасное место, - ответил путешественник. – Люди там недружелюбные и готовы перехитрить друг друга на каждом шагу. Работы нет и везде ужасная грязь. Кошмарное место.
- Ну, так здесь ты найдешь то же самое, - ответил страж.
Странник покачал головой и продолжил далее свой путь.
Часом позже к сторожу подошел другой человек и также спросил:
- Как вы здесь поживаете?
- А как было там, откуда ты пришел? – опять спросил страж.
- Это было чудесное место – приветливый народ, прекрасные возможности, много отличной пищи и богатая культура.
Ну, так здесь ты найдешь в основном то же самое, - ответил страж.
Человек улыбнулся и прошел через ворота к своему новому дому.
источник: Интернет

[lapa]

"Особые дети -могут", Другие дети и т.д.

[Триана Де Фокс]

ферштейн, спасибо

[Kagero]

П Р И Т Ч А

Говорят, что однажды собрались в одном уголке земли вместе все человеческие чувства и качества.
Когда СКУКА зевнула уже в третий раз, СУМАСШЕСТВИЕ предложило:
- А давайте играть в прятки!?
ИНТРИГА приподняла бровь:
- Прятки? Что это за игра?
И СУМАСШЕСТВИЕ объяснило, что один из них, например, оно, водит, закрывает глаза и считает до миллиона, в это время остальные прячутся.
Тот, кто будет найден последним, станет водить в следующий раз и так далее.
ЭНТУЗИАЗМ затанцевал с ЭЙФОРИЕЙ, РАДОСТЬ так прыгала, что убедила СОМНЕНИЕ, вот только АПАТИЯ, которую никогда ничто не интересовало, отказалась участвовать в игре.
ПРАВДА предпочла не прятаться, потому что, в конце концов, ее всегда находят, ГОРДОСТЬ сказала, что это совершенно дурацкая игра (ее ничто, кроме себя самой не волновало), а ТРУСОСТИ очень не хотелось рисковать.
- Раз, два, три…- начало считать СУМАСШЕСТВИЕ.
Первой спряталась ЛЕНЬ, она укрылась за ближайшим камнем на дороге, ВЕРА поднялась на небеса, а ЗАВИСТЬ спряталась в тени ТРИУМФА, который собственными силами умудрился взобраться на верхушку самого высокого дерева.
БЛАГОРОДСТВО очень долго не могло спрятаться, так как каждое место, которое оно находило, казалось идеальным для его друзей: кристально чистое озеро – для КРАСОТЫ. Расщелина дерева? Так это для СТРАХА. Крыло бабочки – для СЛАДОСТРАСТИЯ. Дуновение ветерка – ведь это для СВОБОДЫ! Итак, оно замаскировалось в лучике солнца.
ЭГОИЗМ, напротив, нашел только для себя теплое и уютное местечко.
ЛОЖЬ спряталась на глубине океана (на самом деле она укрылась в радуге),
А СТРАСТЬ и ЖЕЛАНИЕ затаились в жерле вулкана.
ЗАБЫВЧИВОСТЬ, даже не помню, где она спряталась, да это не важно.

Когда СУМАСШЕСТВИЕ досчитало до 999999, ЛЮБОВЬ все еще искала, где бы ей спрятаться, но все уже было занято. Но вдруг она увидела дивный розовый куст и решила укрыться среди его цветов.
- Миллион, - сосчитало СУМАСШЕСТВИЕ и принялось искать.
Первой оно, конечно же, нашло ЛЕНЬ. Потом услышало, как ВЕРА спорит с Богом, а о СТРАСТИ и ЖЕЛАНИИ оно узнало по тому, как дрожит вулкан.
Затем СУМАСШЕСТВИЕ увидело ЗАВИСТЬ и догадалось, где прячется ТРИУМФ.
ЭГОИЗМ и искать было не нужно, потому что местом, где он спрятался, оказался улей пчел, которые решили выгнать непрошенного гостя.
В свои поисках СУМАСШЕСТВИЕ подошло напиться к ручью и увидело КРАСОТУ.
СОМНЕНИЕ сидело у забора, решая, с какой же стороны ему спрятаться.
Итак, все были найдены. ТАЛАНТ – в свежей сочной траве, ПЕЧАЛЬ – в темной пещере,
ЛОЖЬ – в радуге ( если честно, то она пряталась на дне океана).
Вот только ЛЮБОВЬ найти не могли.
СУМАСШЕСТВИЕ искало за каждым деревом, в каждом ручейке, на вершине каждой горы и, наконец, оно решило посмотреть в розовых кустах, и, когда раздвигало ветки, услышало крик. Острые шипы роз поранили ЛЮБВИ глаза.
СУМАСШЕСТВИЕ не знало, что и делать, принялось извиняться, плакать, молило, просило прощения и, во искупление своей вины, пообещало ЛЮБВИ стать ее поводырем.
И вот с тех пор, когда впервые на земле играли в прятки,
ЛЮБОВЬ слепа, а СУМАСШЕСТВИЕ водит ее за руку…

[malaga]

Будучи в псковском лесу по делам сбора грибов и ягод была напугана треском сучьев и криками: “Найду, убью с…(женск. рода, но не “скотина”). Море острых ощущений. Все приняла на свой счет. Затаилась, но все-таки через пару часов двинулась на ватных ногах в сторону опушки. Увидев стадо, выпасаемое сумрачным человеком верхом на коне, поняла, что ошиблась в ожиданиях: пастухом в розыск была объявлена телка.

[Триана Де Фокс]

Белая ромашка

На столе в стеклянной вазе стояли большие белые ромашки. Оля любовалась ими. Было лето, и она сама купила букет на остановке у бабушки. Все равно никто не подарит, но очень уж хочется , чтобы в доме были цветы. Она представляла , что эти ромашки принес ей ее парень, Валентин. Вот уже три года она верно ждет и любит его, но он не торопится открыть ей свои чувства. Иногда она сама звонит к нему, но у любимого бесконечные дела и дела, а на частые свидания с ней у него не хватает ни времени ,ни сил. Но девушка ждет упорно и терпеливо, хотя мама уже давно советует ей забыть Валентина и поискать себе лучшего менее занятого друга. Вот и сегодня за обедом она снова сказала дочери об этом. Ольга грустит. Но что ей делать, не знает, ведь она любит только его , и на всем белом свете ей больше никто не нужен.
Ночью Оля долго не могла уснуть, все думала и думала о нем. Потом поднялась с кровати, подошла к ромашкам и погладила их беленькие лепестки. Она посмотрела на их нежные личики , и в этот момент ей вдруг показалось, что ромашки чувствуют все то же, что и она, и переживают вместе с ней…
Тут самая большая, третья по счету, ромашка тихонько сказала ей: «Я отведу тебя туда, куда ты когда-нибудь обязательно попадешь. И там ты узнаешь обо всем». Оля взяла ее в руку и тут же оказалась на улице очень большого незнакомого ей города. «Это его город. Он здесь живет»,- подумала девушка.
- Какой сейчас год? – спросила она у прохожего.
- 2092. –был ответ.
Попросив у прохожего телефон-кнопку, она набрала Его номер . Приложив кнопку к уху , услышала длинные гудки, но никто так и не ответил ей. Опечаленная, Оля вошла в какой-то подъезд. Навстречу ей вышла врач в белом халате.
-Скажите, пожалуйста! Почему я не могу поговорить с ним? – обратилась к ней Оля.
-Не можешь. И не сможешь никогда. Ты не любила его в своей прошлой жизни . А судьба не прощает никакой измены. Теперь ты любишь его, а он нет. У него другая жена, хоть суженная ты. И любовь никак не может попасть в его сердце. Ты сама оборвала эту нить!
В этот момент зазвонил будильник сотового телефона , и девушка проснулась. Весь день этот сон не выходил у нее из головы. Вечером она снова погладила лепестки своих ромашек и подумала: «Может , и вправду, он был моим суженым в прошлой жизни, а я сама все испортила, не поняв и не полюбив его.
Уже лежа в кровати, она посмотрела на первую в букете маленькую ромашку и мысленно попросила отвезти ее во сне в прошлую жизнь.
Потом она увидела высокие каменные стены замка. Во дворе у лестницы стояла девушка. Оля заметила , что девушка одета в длинное темно красное бархатное платье до пят. Незнакомка была очень красива, но лицо ее не выражало радости. Скорее оно показалось Ольге упрямым и раздраженным. «Это я – тогда!» – внезапно догадалась Оля. И тут она заметила , как из замка на дорогу выехал всадник на коне. Она взглянула и увидела его лицо : это был Валентин! Из глаз юноши катились слезы. Он явно был чем-то сильно огорчен. «Это я , глупая, расстроила его! - подумала Оля.- Нужно во что бы то ни стало вернуть его и попросить прощения, иначе мне не быть вместе с ним никогда!» В отчаянии, девушка крикнула так громко , на сколько у нее хватило сил: « Валентин! Вернись! Прости меня за все! Я люблю тебя!»
Зазвонил будильник , и Оля проснулась. В груди сильно и трепетно билось сердце. Она посмотрела на свои ромашки. Они молча улыбались ей...
С той поры в ее сердце поселилась надежда . Может быть, теперь все изменится к лучшему? Так и случилось. Вскоре он позвонил, извинился за долгое молчание и назначил встречу.
А в воскресенье они вместе, держась за руки, гуляли по аллее парка, с обеих сторон которой росли высокие белые ромашки. Валентин ласково смотрел на свою Олюшку , обнимал ее и шептал ей на ушко : «Ты самая нежная и самая красивая белая Ромашка моя!»
источник: domarenok-t.narod.ru

[Триана Де Фокс]

Что это у тебя в руке?
- Счастье.
- Почему такое маленькое?
- Оно только мое.Зато какое лучистое и красивое.
- Да...Восхитительно!
- Хочешь кусочек?
- Наверное...
- Давай ладошку.Я поделюсь.
- Ой...оно такое теплое...
- Нравится?
- Очень...спасибо!
- Близким людям никогда не говорят спасибо.
- Почему?
- Они всегда все понимают без слов.По глазам.
- А чужие?
- Чужие говорят спасибо таким же чужим.Прийдет время и ты поймешь.
- Знаешь...мне намного лучше,когда счастье в руке...
- Так всегда бывает.
- А если я с кем-то поделюсь?
- У тебя прибавится твоего.
- Почему?
- Сам не знаю.Только потом оно станет еще более теплым.
- А руки об него обжечь можно?
- Руки обжигают о зависть.О счастье их обжечь нельзя.
- Знаешь...я знаю с кем поделиться этим чудом.
- Я рад этому.
- Тогда...
- Именно,увидимся еще.Делись им.Ведь так многим его не хватает.))))

[TanNik]

Будучи в псковском лесу по делам сбора грибов и ягод была напугана треском сучьев и криками: “Найду, убью с…(женск. рода, но не “скотина”). Море острых ощущений. Все приняла на свой счет. Затаилась, но все-таки через пару часов двинулась на ватных ногах в сторону опушки. Увидев стадо, выпасаемое сумрачным человеком верхом на коне, поняла, что ошиблась в ожиданиях: пастухом в розыск была объявлена телка.

Маленькая зарисовочка, а радует!:))

[Триана Де Фокс]

ага, душевная))))

[Звёздочка Кленовая]

Чтоб связать тебе жизнь
Я тайком распускаю свою..

А я буду всегда стремиться к одному - быть Уродливым...


Это с моих "особых" форумов

:love:Распечатаю и вклею в надёжное место! Спасибо!

[Лёлик]

Одна ночь в году

Никто не спит в самую долгую ночь года. Огонь в камине, вино да веселье - вот то, чего нечисть боится превыше всего. А те, кому разбитная компания милее семейного круга, да невезучие, которых эта зимняя ночь застала в пути, идут в трактир.
Они появились на пороге, когда праздник был в самом разгаре. Ветер бросил через открытую дверь пригоршни снега, раскачал огни светильников, хлопнул тяжелой створкой за спинами вошедших. Двое - он и она - шагнули в заполненный смехом и песнями зал.
Конечно, на них обратили внимание - но даже в корочун никто не будет приставать к путникам, пришедшим из зимней вьюги. Напои, накорми, потом разговаривай - а как иначе? Поэтому никто не удивился, когда вошедшие, стряхнув снег с плащей, устроились в самом тихом углу, негромко поговорили с трактирщиком и принялись за принесенное прежде еды вино, не обращая внимания на любопытные взгляды.
Они были похожи. Серебристо пепельные волосы, у девушки - скрученные в простой, безо всяких украшений, узел, у юноши - стянутые на затылке. Серые прозрачные глаза. Королевская осанка. Он, хоть и был высок и широкоплеч, явно не мог похвалиться неохватными буграми мышц, какими так любят кичиться деревенские силачи. Девушка и вовсе была хрупкой и тонкой в кости, кажется, тронь - переломится.
Люди в зале давно успели перезнакомиться, сбившись в одну большую компанию. Впрочем, чужих-то было: заезжий торговец с десятком свиты, да бродячий певец, что сидел сейчас у огня, перебирая струны. Все остальные - свои, давно знакомые. Кто сбежал к приятелям от сварливой жены, кому веселее с друзьями, чем с родителями, кто с девушкой лишний раз решил свидеться. Да и не бывает чужих в эту ночь - все свои. Кто-то уже поглядывал на незнакомцев, выискивая повод для разговора. Отогрелись, поели, пора и честь знать. Да и девчонки успели положить глаз на заезжего молодца.
Подошедшая служанка, приветливо улыбнувшись, сменила им опустевший кувшин с вином. Девушка со смоляными кудрями, проходя мимо, будто невзначай коснулась бедром плеча гостя. Тот проводил ее взглядом, обернулся к своей спутнице:
-Пойдем танцевать?
Ее улыбка вышла очень грустной.
-Пойдем.
Звенели струны, каблуки стучали об пол, мелькали лица, разгоряченные вином и танцем. Молодой человек закружил чернокудрую девчонку. Его спутницу тут же увел в танце розовощекий крепыш.
Трещали поленья в камине, лилось вино, кружились разноцветные юбки. Они пили и плясали вместе со всеми, вмиг став своими. Шпильки тонко звякнули о пол, рассыпались по плечам пепельные кудри. Серебристый смех девушки. Разудалая песня юноши.
За глухими ставнями бесновалась метель - ей не было хода туда, где горит огонь, и веселятся люди. Плясали тени на стене. Звенели струны.
Двое встретились взглядами, улыбки исчезли с лиц.
-Скоро утро, - одними губами сказал он.
Она кивнула, начала потихоньку выбираться из толпы. Никто уже не обращал на них внимания. Так, пара равнодушных взглядов - ну, устали люди плясать, сейчас посидят немного, еще вина хлебнут и снова в круг.
-Я почти поверила, что жива. - Прошептала она.
Он кивнул, грустно улыбнувшись, взял ее за руку.
-Я тоже.
-Выпьем еще... напоследок.
Запах хмеля и корицы над горячим вином, чад светильников, глаза спутника, полные боли. И ночь уходит - не удержать. Одна ночь в году.
Пора.
Скрипнула дверь, на миг впустив в зал уличный холод. Они шагнули за порог. Торжествующе запела метель, пелена снега укрыла двоих, рассыпалась на кружащиеся снежинки...
И только ветер одиноко выл над дорогой.

Шнейдер Наталья ©

[ренеэсми]

Притча. Как попасть в рай.

По длинной, дикой, утомительной дороге шел человек с собакой. Шел он себе шел, устал, собака тоже устала. Вдруг перед ним — оазис! Прекрасные ворота, за оградой — музыка, цветы, журчание ручья, словом, отдых.
— Что это такое? — спросил путешественник у привратника.
— Это рай, ты уже умер, и теперь можешь войти и отдохнуть по-настоящему.
- А есть там вода?
— Сколько угодно: чистые фонтаны, прохладные бассейны...
— А поесть дадут?
— Все, что захочешь.
— Но со мной собака.
— Сожалею, сэр, с собаками нельзя. Ее придется оставить здесь.
И путешественник пошел мимо.. Через некоторое время дорога привела его на ферму. У ворот тоже сидел привратник.
— Я хочу пить, — попросил путешественник.
— Заходи, во дворе есть колодец.
— А моя собака?
— Возле колодца увидишь поилку.
— А поесть?
— Могу угостить тебя ужином.
— А собаке?
— Найдется косточка.
— А что это за место?
— Это рай.
— Как так? Привратник у дворца неподалеку сказал мне, что рай — там.
— Врет он все. Там ад.
— Как же вы, в раю, это терпите?
— Это нам очень полезно. До рая доходят только те, кто не бросает своих друзей.