Смешные рассказы для младших школьников
Есть несколько рассказов для младших школьников. Писала для своего ребёнка. Поскольку ребёнка зовут Денис, то получилось нечто вроде Денискиных рассказов :)).
Не хочу, чтобы лежали "в столе", поэтому выложу. Вдруг кому-то понравится. |
Рисование
Рисовать я люблю. Но не умею. Вернее – умею, но пока у меня получается не совсем то, что хочется. Один раз я нарисовал бабушке на День Рождения открытку. Она долго ахала, даже прослезилась. - Какая прелесть! Денис, у тебя талант! – восторгалась бабушка. – Какие цвета! А потом открытку взял папа, перевернул её вверх ногами, потом боком, потом он долго шевелил бровями и, наконец, спросил: - Это вообще что? - Какая разница? – бабушка отняла у него подарок и добавила: - Главное, что человек старался. - Это бабушкин портрет, - предположил дед и хихикнул. – Узнаю её по зелёной кофте. - Это букет, - обиделся я. - А зелёное – это листья. - Вот именно, - обрадовалась бабушка и погладила меня по голове. – Сразу же видно любому – это букет. - Я старый и слепой, мне можно и ошибиться, - снова захихикал дедушка. Но с того раза я понял, что рисовать надо так, чтобы даже дедушке и папе сразу было ясно, где бабушка, а где листья. Только понять-то я понял, а рисование мне всё равно давалось тяжело. И вот сегодня нам как раз задали на дом нарисовать лес. - Подумаешь, - презрительно сказал я сам себе. – Лес нарисовать легко. И начал рисовать. Только сначала я разлил воду, в которую надо было макать кисточки. Потом испачкал в краске руки, потому что решил проверить пальцем сухая краска или нет. Краска оказалась не сухая и не мокрая, а липкая и пачкучая. Я так устал от всех этих приготовлений, что нарисовал ёлку и решил передохнуть. Всем известно, что отдыхать надо долго. Иначе потом быстро устанешь. Вот я и пошёл отдыхать основательно, чтобы точно не устать до вечера. - Надо же, что детям задают, - изумилась бабушка, взглянув на мой рисунок, который сох на столе. – Скелет рыбы. - Я ещё не дорисовал, - крикнул я, решив не расстраивать бабушку, которая плохо разбиралась в рисовании. - А почему она стоит дыбом? – не унималась бабуля. - Она так растёт, - отмахнулся я, имея в виду ёлку. - Давай я тебе чуть-чуть помогу, - предложила добрая бабушка. Я подумал и согласился. Тем более, что у меня нашлись дела поважнее рисования. По телевизору шли мультики. Бабушка дорисовала моей ёлке хвост, обвела рыбку по контуру и ушла. А потом подошёл дедушка. Он постоял над рисунком и спросил: - Дениска, ты рисовал? - Я, - отвечаю я. А чего? Можно подумать, бабушка за пару минут успела что-то существенное добавить! - Мне кажется, тут чего-то не хватает, - задумчиво сообщил дедушка. – Хочешь, я тебе чуть-чуть тут подрисую? - Хочу, - легко согласился я. Тем более, что у меня там была всего одна ёлка, а надо было - целый лес. А я уже и от одной ёлки устал ужасно. В общем, разрешил я деду дорисовать чуть-чуть. Тем более, что отвлекаться от телевизора не хотелось. Дедушка посмотрел на картинку и дорисовал под хвостом дым. Потому что он решил, что это комета. - Ух ты! – сказал папа, проходя мимо моего стола. – А я бы ещё звезду добавил. Я подумал и хмыкнул: - Это ж не новогодняя открытка. Зачем там звезда? А про себя подумал, что за целый лес ёлок со звёздами меня в классе на смех поднимут. - Со звездой лучше, - уверенно сказал папа. - Ладно, - сказал я. – Дорисуй. В конце концов, ничего страшного, если одна ёлка будет со звездой. И папа дорисовал звезду. Потому что он был уверен, что это – ракета! Потом папа ещё подумал и добавил иллюминаторы. - Какая красивая ракета, - ахнула мама. Тут я тоже ахнул и подбежал к столу. Ракета, действительно, была красивая. Только мне задавали нарисовать лес! - Это была ёлка! – вздохнул я. - Это была рыба! – возразила бабушка. - Нет – комета! – начал спорить дедушка. - Это ракета, сразу же ясно, - расхохотался папа. Я тоже посмеялся. А потом сел и нарисовал лес. Пусть плохо, зато сам. С тех пор я понял, что домашние задания надо делать самому. Потому что взрослым такие важные дела доверять нельзя! И.Гурина (с) |
Рыцарь
- За девочек надо заступаться, - сказала как-то мама. - Это как? – не понял я. Почему-то сразу вспомнилось, как я Ленке Хвостиковой на ногу наступил. Но мама вряд ли имела в виду именно это. - Если девочку кто-то обидит, ты должен её защитить, - мама строго посмотрела на меня, словно проверяя, понял я или нет. – Потому что девочки – принцессы, а мальчики – рыцари. Нет, то, что я рыцарь, я в курсе. У меня под кроватью остался пластмассовый меч и шлем. В прошлом году я на ёлке как раз рыцаря изображал. Были ещё латы, но я их сломал. Вернее – они сами сломались, потому что не выдержали силы удара. Мы с другом Женькой специально их проверяли. Ещё мы проверяли меч, поэтому он тоже чуть-чуть сломанный. В общем, со мной всё было ясно. Я рыцарь. А вот по поводу девочек у меня возникли сомнения. - И что, прямо за всех заступаться или только за красивых? – уточнил я у мамы. - За всех, - уверенно кивнула мама. - И за Зинку Мышкину? – не поверил я. Толстая Зинка была ябедой и врединой. По-моему, из Зинки принцесса, как из меня учитель физкультуры. Я так и сказал маме. Потому что сразу ясно, что из меня, например, никакого учителя физкультуры не получится. Он и подтягивается, и отжимается, и через козла прыгает. Я однажды пробовал. Лёг на пол и попытался отжаться. Только я это прямо на переменке сделал. Поэтому сначала об меня споткнулся какой-то второклассник, а потом наступил Женька. А я лежал, пыхтел и пытался отжаться. Ничего у меня тогда не вышло. Подтянуться я не смог, так как даже до перекладины не допрыгнул. А козёл вообще выше меня. И ещё неизвестно, кто через кого прыгнет. Вот и из Зинки такая же принцесса, как из меня физкультурник. - И за Зинку, - удивила меня мама. – Она же тоже девочка! А пример ты привёл неправильный. Потому что ты однажды вырастешь и сможешь и подтянуться, и отжаться, и через козла прыгнуть. Вот и Зина однажды станет настоящей принцессой. - Конечно, - захихикал я. – А на голове у неё вырастет настоящая корона. - Денис, - мама сдвинула брови. – Я с тобой серьёзно сейчас разговариваю. Как со взрослым. Ты должен запомнить – защищать надо всех девочек без исключения. - Ладно, - вздохнул я. А про себя подумал: - Надеюсь, к Мышкиной никто не пристанет. Тоже мне - принцесса! И как назло на следующий же день Мышкину прямо у меня перед носом Лёшка Сидоров дёрнул за косу. - Это ещё ничего, - успокоил я сам себя. – Это он её ещё не обижает. Но тут Сидоров отнял у Мышкиной куклу и с радостными воплями куда-то побежал. Только я хотел подумать, что Мышкиной и без куклы будет хорошо, как Зинка заревела. Видимо, настал тот самый момент, когда эту принцессу пришло время защищать. Я ей так и сказал: - Перестань реветь, Мышкина, сейчас я тебя защищать буду! Прозвучало даже как-то угрожающе. Все девчонки как по команде уставились на меня и на Мышкину. Зинка шмыгнула, перестала плакать и тоже уставилась на меня. Вздохнув, я без особой охоты побежал за Сидоровым. - Тебе чего? – спросил Лёшка, когда я его догнал. - Я…это… Мышкину защищаю, - виновато пояснил я и дёрнул у Лёшки куклу. Сидоров свою добычу держал крепко. Прищурившись, он поинтересовался: - А чего это вдруг? - Ну.. я… это… рыцарь! - Ты? - Я! - А я? – с обидой оттопырил губу Лёшка. – Я тоже хочу быть рыцарем. - Будь, - великодушно разрешил я и снова дёрнул эту несчастную куклу. И тут у неё оторвалась голова. Сидоров тут же бросил на пол всё остальное и предложил: - Забирай. Отдашь Мышкиной. «Нет, ну интересное дело!» – подумал я. – «Одно дело целую куклу Мышкиной отдать, а другое – по запчастям.» Я подпихнул то, что валялось на полу, к Сидорову. - Сам отдавай. - Больно надо, - трусливо заявил Лёшка и убежал. А я остался. Повздыхал. Почесал затылок. Даже в носу поковырял. Но ничего умного так и не придумалось. Пришлось брать останки Мышкинской игрушки и идти обратно. Я так и знал, что Мышкина никакая не принцесса. Когда я отдал ей отбитую у Сидорова игрушку, Зинка прищурилась, засопела и лягнула меня ногой. А потом захохотала и убежала. Лошадь какая-то, а не принцесса. Вот что! Зато после уроков ко мне подошла Лена Хвостикова. - Хочешь понести мой портфель? – спросила Хвостикова. Я подумал и ответил, что хочу. А вечером я рассказал всё маме и сказал, что стать рыцарем у меня не получилось. Я даже решил выбросить меч от обиды. Но мама рассмеялась, поцеловала меня и сказала: - Ты, Дениска, самый настоящий рыцарь. Я пожал плечами и кивнул. Маме виднее. Тем более, что Хвостикова теперь мне улыбается и даже иногда подмигивает! Классно быть рыцарем. И.Гурина (с) |
Понедельник – день печальный.
Самый противный день – это понедельник. Во-первых, он грустный – выходные-то закончились! Во-вторых, неделя началась. Папа обычно за завтраком так и говорит ненатурально бодрым голосом: - Дениска, крепись, началась рабочая неделя. Это здорово! Хотя по лицу видно, что ему тоже совсем не здорово. Папа зевает и иногда, забыв, что нужно крепиться, тоскливо смотрит на потолок. Я тоже туда смотрю. И тогда мама говорит, что мы с папой кислые. Папа сердится, а мне смешно. Потому что я сразу представляю папу в виде огромного жёлтого лимона. А лимон за столом с бутербродом в руке – это просто умора. Я начинаю хихикать, и лимон, то есть – папа, тоже хихикает вместе со мной. И после этого понедельник уже перестаёт быть таким грустным. Но весёлым пока не становится. Потому что нам надо на работу. - Твоя работа – это школа, - воодушевлённо напоминает папа. Можно подумать – я не помню. Такое не забывается. И я согласно вздыхаю. Папа тоже вздыхает. И тогда мама говорит, что мы лентяи. - Я в твои годы в школу ходил с удовольствием, - пытается приободрить меня папа. - Почему? – спрашиваю я. Потому что мне не верится, что папа ходил с удовольствием. Какое там может быть удовольствие? - Потому что в школе можно встретиться с друзьями, - морщит лоб папа. Сразу видно, что ему трудно вспомнить, что хорошего было в школе. И я просто из вредности говорю: - С друзьями лучше во дворе встречаться. Потому что там хоть побегать и поболтать можно. А в школе за это к стенке ставят! - И расстреливают? – серьёзно спрашивает папа. Но в глазах у него прыгают смешинки. - Нет, - я сразу представил Нину Павловну с автоматом. Нина Павловна – это наша учительница. Она очень добрая и весёлая. Поэтому с автоматом она выглядела бы, как снеговик на танке. Вы видели когда-нибудь снеговика на танке? Вот и Нинпалну представлять с автоматом было смешно. Зато завуча – запросто. Как зовут завуча, я не помню, но боюсь её сильно. И все боятся. Потому что она так орёт, что кровь в жилах стынет. Я когда первый раз услышал, как она кричит, сразу сказку про Соловья-разбойника вспомнил. Даже ждал, что эта высокая тётенька тоже как-нибудь свистнет, и мы все попадаем. А потом Нинпална сказала, что это наш завуч. То есть – главная. И её надо слушаться. А никто и не сомневался. Такую тётю страшно не послушаться. - Чтобы я никого не видела и не слышала, - кричит она во время переменки. – Все к стене. И мы тут же встаём к стене. - Ты поэтому не хочешь в школу? - спросил папа, когда я ему попытался это всё рассказать. - Не только, - подумав, честно ответил я. – Мне ещё домашние задания не нравятся. И не нравится, что на уроке надо сидеть тихо. Ещё Мышкина не нравится, потому что она ябедничает. И тут я понял, что Мышкина мне не нравится больше всего. Домашние задания делать можно – ничего страшного. И тихо посидеть тоже можно, особенно на математике – там интересно. Но вот Мышкина… - Она на тебя ябедничает? – с интересом спросил папа. - Ага. - А повод есть? - Нет, - замотал головой я. – Нету никакого повода! А она идёт и ябедничает, что я ей мешаю. - А ты не мешаешь? - Нет. Я только по стулу ногой стучу, - я вспомнил, как смешно подпрыгивает Мышкина, когда я поддаю по её стулу ногой. Она оглядывается, а я смотрю удивлённо и шевелю бровями, мол, чего тебе, Мышкина? Но Мышкина всё равно поднимает руку и на весь класс жалуется, что я её обидел. А чего такого? Я по стулу бью, а не по ней! - По её стулу? – догадался папа. Хотя я вслух ничего не говорил. Наверное, он и сам так в детстве делал. Иначе с чего ему так быстро догадываться? Я пожал плечами и виновато вздохнул. - А ты не пробовал не трогать её стул? – вступила в разговор мама. Это мне просто в голову не приходило. Потому что если не трогать ни Мышкину, ни стул, то сидеть на уроке будет скучно. Я так и сказал. Тогда папа с мамой переглянулись и замолчали. Папа пожал плечами, совсем как я, а мама серьёзно посмотрела на меня и спросила: - Разве тебе не нравится учиться? Я замялся. Если сказать честно, что не очень нравится, то мама расстроится. А врать не хотелось. Поэтому я снова вздохнул. - Ты хочешь стать космонавтом? – спросил папа. - Нет, я хочу стать программистом , - ответил я, обрадовавшись, что тема изменилась. Но не тут-то было. Взрослые умеют так хитро вести разговор, что вдруг неожиданно получается, что ты кругом неправ. Так и в этот раз вышло. - Неважно, - качнул головой папа. – Чтобы стать кем-то, надо обязательно учиться. А кто не учится, тот никем не станет. - Совсем никем? – испугался я. - Совсем, - печально подтвердил папа. – Вот Мышкина учится, значит – кем-то станет. Это уже был удар под дых! Допустить, что Мышкина кем-то станет, а я нет – просто немыслимо! Нет уж. Она тогда совсем зазнается. А мне будет стыдно. - Ладно, - нахмурился я. – Уговорили. - Вот и отлично, - папа потёр руки, и мы стали собираться на работу. Он на свою, я – на свою. Но понедельник от этого легче не стал. - Не кисни, - подмигнул мне папа напоследок. – Выходные всё ближе и ближе. А я подумал, что теперь не так уж сильно хочу, чтобы выходные были ближе. У меня целых пять дней впереди было – это ж сколько всего можно в школе-то узнать! Ну, Мышкина, я тебе покажу, кто кого! И я пошёл в школу. Тьфу – то есть, на работу. И.Гурина (с) |
Трудная учительница
Всё началось с того, что наша любимая учительница Нинпална куда-то уехала, и вместо неё в класс пришла завуч. То есть, сначала-то она не пришла. Мы просто орали и скакали рядом с классом, как обычно. Было весело. Мы с Женькой вообще даже не скакали, а устроили турнир роботов. Мы оба были роботами и воодушевлённо скрипели, жужжали и рычали, стараясь двигаться, как и положено роботам. Но Лёшка Сидоров нам мешал, потому что он был индейцем, который охотился на слонов. И слонами почему-то были мы. Мы ему русским языком объяснили, что мы роботы. Но Лёшка продолжал кидаться в нас карандашами и орал, что мы убиты отравленной стрелой. - Давай он будет чокнутым пришельцем? – предложил Женька, которому надоело, что Сидоров мешает. – А мы будем брать его в плен. Я сразу согласился. В плен мы его быстро взяли. Потому что нас двое, а чокнутый пришелец один. Женька схватил Сидорова за одну руку, а я за вторую. Но что делать с пленным, было непонятно. Тюрьмы-то в школе нет. Да ещё Лёшка мешал думать, потому что орал, что слоны на охотников не нападают. А потом случилось страшное. - Всем немедленно в класс! – прогремело над нашими головами. – А вы трое – не садиться! Прямо перед нами стояла завуч и страшно блестела очками. У неё был крючковатый нос и прилизанные волосы. Если бы ей ещё нахлобучить шляпку и дать в руки крысу, то получилась бы вылитая старуха Шапокляк. Только старуха Шапокляк в мультике, а завуч прямо перед нами. У меня от ужаса даже по ушам мурашки побежали. Женька тоже позеленел, как огурец. А Сидоров сразу заверещал, что мы первые начали. Весь класс сидел тихо-тихо. И тишина была мёртвая. Я вот тогда в первый раз понял, что такое «мёртвая тишина» У Нинпалны на уроке тишина была живая и чуть-чуть весёлая, а тут прямо как на кладбище. - Значит так, - рявкнула завуч. – Меня зовут Валерия Ричардовна! Сегодня я буду замещать вашего учителя. Сейчас вы трое скажете «Валерия Ричардовна, извините, пожалуйста» и мы начнём, наконец, урок. Конечно, когда человека с детства таким именем называют, ему легко его выговаривать. А я вот даже не понял, чего она там сказала. То есть понял, но не до конца, и тут же забыл. То есть «извините, пожалуйста» - я запомнил. А вот имя… - Как её звать? – страшным шёпотом пропыхтел мне в ухо Женька. Я тоскливо посмотрел на него, и друг сразу понял, что мы пропали. Он так и сказал: - Мы пропали. Только снова шёпотом. И прямо мне в ухо. Было щекотно, и я тихо хихикнул. - Тебе смешно? – нависла надо мной новая учительница. Странный вопрос. Разве может быть смешно, когда на тебя только что наорали, ты стоишь перед всем классом, а тётенька, похожая на голодную Бабу Ягу, даёт тебе невыполнимое задание? Могла бы и не спрашивать. Но раз меня спросили, я ответил: - Нет, мне страшно. Я ж честно ответил. Главное – жалостливо. Потому что надеялся, что она нас пожалеет. Но у завуча стало такое лицо, что я понял, что зря надеялся. Но тут мне повезло. Сидоров решил попросить прощения первым. Наверное, он думал, что у неё не хватит доброты на троих, и съест она того, кто останется последним. - Врлрчр…, начал Сидоров и испуганно затих. - Рилрв…, - предпринял он ещё одну попытку. - Чарлрв…, - присоединился Женька. - Ларврч…, - попробовал я. Имя категорически не вспоминалось и не выговаривалось. Наверное, её в детстве часто дразнили, вот она и выросла такая злая. Мне её даже жалко стало. - Врлрчр, - прорычал Сидоров, совершенно отчаявшись. Валерия Ричардовна с интересом смотрела на нас. Я так летом жука в стеклянной банке разглядывал. Жук был неуклюжий, чёрный и блестящий. Он пытался залезть на стенку, но срывался и падал, беспомощно барахтаясь на дне. Я сначала помогал ему травинкой, а потом вообще выпустил. Потому что даже с травинкой у жука не получилось выбраться. А ему, наверняка, хотелось погулять… Вспомнив жука, я понадеялся, что и Валерия Ричардовна тоже пожалеет нас и отпустит. - Ларичарвд…, - робко проблеял Женька. - Валерия Ричардовна, - подсказала завуч. Можно подумать, от этого стало легче. - Варелия Чадовна! - Лалерия Рилидачевна! - Вавелира Леридарчевна! Хором заорали мы. -… извините, пожалуйста! – добавил я. - Садитесь, - махнула рукой Лаврле…завуч. В общем, имя мы так и не запомнили. На следующий день вернулась Нинпална и спросила: - Ну, как вы тут без меня с новым учителем жили? Все затихли, а я честно сказал: - Это была очень трудная учительница. А что, разве нет? Попробуйте сами выговорить! И.Гурина (с) |
Как я провёл лето
После летних каникул нам задали писать сочинение. «Как я провёл лето». - Гулять пойдёшь? – просил я у Женьки, когда мы возвращались домой. - Так сочинение же надо писать! – напомнил Женька. - Чего там писать-то? – удивился я. - Не, не пойду, - вздохнул Женька. – Я не умею писать сочинения. Поэтому сегодня плохой день. Я не понял, почему день плохой. На улице светило солнце, даже лужа на площадке высохла - можно было спокойно носиться, где угодно, и вернуться домой с сухими ногами. А сочинение – ерунда. Я Женьке так и сказал: - Ерунда это всё. Я напишу по-быстрому, приду к тебе, помогу и пойдём гулять. - Ладно, - обрадовался Женька. – Приходи. Дома я открыл тетрадку и написал: «Сочинение». А потом посмотрел на потолок. Чего там было летом-то? Ой, чего только не было. У меня перед глазами пронеслись ярким калейдоскопом летние приключения. С чего бы начать? - Начни с начала, - предложила бабушка, наблюдавшая за моими мучениями. - Легко сказать, - пробормотал я и начал вспоминать, с чего началось лето. Почему-то вспоминалось плохо. Я нахмурился и потёр лоб. Потом я погрыз ручку. Потом почесал этой ручкой затылок. Потом подёргал себя за ухо. - Бабушка, а с чего у нас всё началось? - Сначала мы поехали на дачу, - подсказала бабушка. - А, точно! – я даже подпрыгнул от радости. – Вспомнил. Меня ж ещё тошнило всю дорогу! Мы так долго ехали, что казалось – лето закончится, а до дачи мы так и не доберёмся. Добираться до дачи было скучно: я считал машины, дома, деревья, потом сбился, потом заснул и треснулся лбом о стекло. - Голова цела? – испугалась мама. - Стекло не разбил? – заволновался папа. - Не ёрзай, помидоры раздавишь, - добавила бабушка и приложила к моему лбу монетку. - Зачем? – спросил я. - Чтобы шишки не было, - пояснил дед. Я потрогал лоб и понял, что бабушка опоздала – шишка очень даже была. Ого-го какая! Так и запишем: про шишку и про то, что тошнило. Я написал, но получилось мало. - Ба-бу-шкааааа! – заорал я. – А что тебе больше всего понравилось летом? Бабушка помолчала и мечтательно сказала: - Огурцов было много в этом году. - Спасибо! – сказал я и добавил в тетрадку про огурцы. Но всё равно было как-то не очень. Я даже буквы написал огромные-преогромные, но на сочинение это не тянуло. И я пошёл к деду. - Дедушка, а что у тебя было летом? - Ревматизм у меня был, - недовольно отозвался дед, шурша газетой. - А что такое «ревматизм»? – спросил я. - Это когда спина болит, - прокряхтел дед и загрустил. Наверное, вспоминал про свой летний ревматизм. - А у меня что было? – спросил я дедушку. - Каникулы у тебя были! Точно. Слово каникулы – длинное, как раз то, что надо для сочинения. И я это тоже дописал. Теперь надо было дождаться родителей. Как раз не хватало пары предложений. Папа у нас вообще очень умный. Бабушка обычно так и говорит: - Папа у вас больно умный! Так вот от умного папы запросто можно было получить ещё пару длинных умных слов. Я позвонил Женьке и сказал, что не приду. - Жалко, - сказал Женька. – У меня вообще не получается это сочинение. А у тебя? - У меня получается. Только медленно, - честно сказал я. - Лучше медленно, чем вообще никак, - пробурчал Женька и повесил трубку. Первой с работы пришла мама. Я со всех ног бросился к ней, потому что мне очень надоело писать это несчастное сочинение. А открытая тетрадь с парой строчек ужасно нервировала. Такая ерунда, а целый день потерян! - Мама! – заорал я, едва мама вошла в квартиру. – Что у тебя было летом? - Из хорошего или из плохого? – бдительно уточнила мама. - Из хорошего, - подумав, сказал я. Всё же сочинение было про летние каникулы. Наверное, оно должно было быть про что-нибудь хорошее. - Мы ездили на море! Ты что, забыл? Я, конечно, сразу вспомнил. Потому что на море я чуть не утонул. Это было здорово. На меня все сбежались смотреть. Ничего страшного на самом деле не случилось. Просто я решил заплыть на матрасе за буйки. Почему-то казалось, что за буйками море какое-то другое, не такое, как до буйков. Обычное там море, только ветер сильнее дует, и назад почему-то плыть не получается. Я даже чуть-чуть успел испугаться, потому что ужасно устал грести, а берег уплывал всё дальше. Но всё закончилось хорошо. Меня везли к берегу в настоящей спасательной лодке самые настоящие спасатели. Я осторожно трогал ногой спасательный круг и чувствовал себя морским волком. Конечно, про это надо было написать в сочинении. И я написал. Только коротко, потому что длинно писать сложно. Наконец, пришёл папа. В сочинении не хватало всего одного предложения. - Чем занят? – спросил папа и потрепал меня по макушке. - Сочинение пишу. Про лето. Папа, а как ты провёл лето? Папа хмыкнул и пожал плечами. - Нет, мне надо словами, - не сдался я. - Если словами, то лично я никакого лета даже не заметил, - вздохнул папа. – Столько дел было, что лето пролетело незаметно. Последняя фраза мне очень понравилась. И я её записал. Получилось очень даже неплохое сочинение. Во всяком случае, мне так казалось. Только мама, когда проверяла, очень смеялась. А папа сказал, что вряд ли из меня получится писатель. - Не в писательстве счастье, - успокоил меня дед. - А в огурцах, - хихикнула бабушка. - … которых было много! – хмыкнул папа. И все захохотали. Взрослые такие странные. Я их иногда не понимаю. При чём тут огурцы? Я закрыл тетрадь и положил в портфель своё сочинение. «Сочинение. Меня тошнило. Я ударился шишкой. Выросло много огурцов. Болела спина. Были каникулы. Я уплыл далеко. Лето пролетело незаметно.» Нормальное сочинение – ничего смешного! И.Гурина (с) |
Летнее приключение.
Когда я писал сочинение про лето, я совершенно забыл про одно приключение. А приключение было ого-го какое – опасное и классное. Я жил с бабушкой и дедушкой в деревне. А в соседнем доме жил мой друг Шурик. Шурик был хорошим мальчиком. Так говорила моя бабушка: - Хороший, домашний мальчик. Я не спорил. Я подумал, что Шурик домашний, потому что дома живёт. Ну, все ж знают, что те животные, которые живут в лесу – дикие, а которые живут дома – домашние. Наверное, мальчики тоже бывают дикие и домашние. Так вот Шурик был домашним. А кроме Шурика в деревне ещё было стадо коров. И в этом стаде кроме коров был ещё бык – Моряк. Почему Моряк – неизвестно, только боялась этого быка вся деревня. И бабушка всегда мне говорила: - Увидишь Моряка – беги. Вот прямо всё бросай и беги. Правда, сначала она забыла мне сказать, что «Моряк» – это бык. Поэтому когда я пошёл в магазин за хлебом и увидел там дядьку в тельняшке, то бросил сумку и побежал. А чего? Бабушка ж сказала - бежать. Этот дядька потом пришёл к нам домой, принёс нашу сумку и долго пил с дедом чай. Именно тогда и выяснилось, что бояться надо не этого дядьку, а быка. И вот пошли мы как-то с Шуриком искать клад. Только вышли за деревню, глядь – бежит к нам то ли корова, то ли бык. - Это корова, - дрожащим голосом сказал Шурик. - А вдруг нет! – прошептал я. И мы рванули к ближайшему дереву. - Я вообще по деревьям лазать не умею, - сообщил мне Шурик, когда мы добрались уже до середины ствола и в ужасе смотрели на рогатую башку, маячившую где-то внизу. Я не стал спорить. Тем более, что мы уже забрались довольно высоко. - Надо его прогнать, - сказал я, покосившись на здоровенного жука, ползущего по соседней ветке. Я, конечно, говорил не про жука, а про быка. Но жук мне тоже не нравился. Только я боялся махать руками. Тем более, что ещё неизвестно, кусается этот жук или нет. А вот в том, что бык бодается, можно было не сомневаться. Поэтому от жука я просто отвернулся и попытался про него забыть. - Давай, - обрадовался Шурик. – Прогоняй. - Лучше ты, - я покрепче обнял ствол и покосился вниз. Тут бык замычал так, что мы чуть не свалились прямо ему на спину. Даже пожарная машина в городе воет тише. - Кыш, - шёпотом сказал я. Нормальные быки так страшно не мычат. Это я так подумал. А потом ещё додумал, что так запугивают свои жертвы только быки-убийцы. Наверное, я это вслух сказал, потому что Шурик заревел. Да так громко, что бык поднял голову и уставился прямо на нас. - Тсс, - прошипел я и попытался пнуть Шурика ногой. – Ты нас выдашь! Но Шурик размазывал сопли и не замолкал. Он звал маму и бабушку. Бабушка у него была глухая, а мама вообще в воскресенье уехала в город – я сам видел. - Если мы будем сидеть тихо, он про нас забудет и уйдёт, - сказал я Шурику. – А если ты будешь выть, то он так и останется тут петь с тобой хором! Сиди молча! Шурик шмыгнул и затих. Но не надолго. - А если под нами ветка обломится? – спросил он и захныкал. Я задумался, потом помотал головой: - Не, бабушка говорила, что мы тощие. Значит – не обломится. - А если бык будет бить головой по дереву, мы ж тогда свалимся? – не унимался Шурик. Я представил, как бык стучит лбом по стволу, а мы, словно перезревшие шишки, валимся вниз. - Чего ты ему подсказываешь, что делать? – разозлился я. Бык снова замычал, а Шурик заревел. У меня чуть уши не заложило. - Он не уходит, - рыдал Шурик. – А надо, чтобы ушёл. - Надо, - согласился я. – Только как это сделать-то? - Напугать, - всхлипнул Шурик. Бык возмущённо засопел где-то у нас под ногами. - Ы-ы-ы-ы, - завыл Шурик. - Пугаешь? – спросил я. - Не-ет, мне самому страшно! Я пла-а-ачу-у-у! Толку от друга не было. Пришлось мне брать всё в свои руки. Я долго думал: что может испугать быка, которого боится вся деревня. И придумал. - Я тут колбасу видел, - крикнул я быку. – Её из быков делают. Бык щипал траву и молча отгонял хвостом мух. - Только не из всех, а из тех, которые бодаются, - воодушевился я. Бык фыркнул и помотал рогатой башкой. Наверное – не поверил. - Там так и было написано. Я читать умею! Нечего фыркать, - я осмелел и свесился вниз. -А-а-а! – подо мной что-то хрустнуло и земля начала приближаться. Бык с интересом смотрел, как я медленно съезжаю по ветке. То есть мне казалось, что это было долго. А на самом деле я в одну секунду слетел и оказался на земле. - Му-у-у, - жалостливо проныл я, на четвереньках уползая в кусты. Вдруг бык подумает, что я телёнок? Может, они своих не бодают? Бык внимательно смотрел на меня. А я уже прощался с жизнью. Даже вспомнил про новый рыболовный крючок, на который так и не успел половить окуней. А ещё про шоколадную конфету, спрятанную под подушкой. Теперь она растает и испачкает наволочку. Бабушка будет ругаться… Хотя, ей и ругаться-то будет не на кого. У меня защипало глаза и захотелось расплакаться от жалости к себе… - Зорька! – раздался рядом сердитый женский голос. – Вот ты где! А я всю деревню оббегала! Высокая тётенька потрепала нашего быка по голове и погнала к дороге. Бык оказался обычной коровой. - А я сразу понял, что это не бык, - сказал Шурик, шурша ветками. - И даже не испугался совсем. - Слезай давай, - проворчал я, выбираясь из кустов. – Не испугался он. Я зато испугался. Чуть не умер тут от страха. Лучше бы сразу поверил бабушке, что кладов нет, и не ходил бы никуда! - Денис, - Шурик, похоже, снова собирался зареветь. – Я не могу! - Чего не можешь? - Слезть не могу! - Зацепился? - Нет! - Прилип? - Нет!! - А чего тогда? - Я по деревьям лазать не умею, - Шурик всё же заревел. - Как же не умеешь, - удивился я, - если ты выше меня залез? - Это от страха-а-а! Я задумался. А потом обрадовался: - Тогда всё просто! Раз ты от страха залез, то и слезешь тоже от страха. - Так мне не страшно, - всхлипнул Шурик. – Быка-то нет! - Ха, - сказал я, очень вовремя вспомнив про жука. – Там зато на дереве жук страшнющий ползает. Я из-за него с дерева упал. А чего? Ради спасения друга можно и приврать. - Где? – тревожно уточнил Шурик. - Да везде! – широко развёл руками я. – У них там гнездо. Шурик слетел с дерева ещё быстрее меня. Только он не упал, а ловко сполз по стволу – как обезьяна. - Ну вот, - сказал я. – Клад не нашли, зато ты научился ползать по деревьям. - Да, - согласился Шурик. – Научился. И мы пошли домой. Только Шурик как научился ползать по деревьям, так сразу и разучился. Без быка у него так больше ни разу и не получилось на дерево забраться. Наверное, потому что он не дикий, а домашний мальчик. |
Цитата:
|
Часовой пояс GMT +4, время: 10:25. |
Powered by vBulletin® Version 3.8.7 Copyright ©2000 - 2024, Jelsoft Enterprises Ltd.
Перевод на русский язык - idelena