МОЯ МАМА. "Воспоминания военного детства"
 

Моя мама родилась в 1941 году - дитя войны. Эти истории я слышала много раз.
А сейчас она решила их записать. Наревелись с ней сейчас.

(Текст не исправляю - перепечатала с рукописных листочков как есть - слишком дороги они мне)

Еще рассказы в постах 6, 15, 79.



Шла Вторая Мировая Война.

Из раннего своего детства помню, как во время войны мы с отцом и матерью жили в бараке, в холодной и неприглядной комнате.
Стране нужны были танки, и люди, работавшие на заводе Уралмаш, вынуждены были перейти на казарменное положение. Их обязали покинуть свои дома и поселиться в бараках при заводе.
Помню только, что отец и мать всегда отсутствовали. Уходя рано утром на работу, они помещали меня на печку, чтобы не съели крысы, которых в то время было великое множество.
Тут же рядом было сложено несколько крышек от кастрюль, пустая сковорода, молоток и две какие-то книги.
Я сидела на печке весь день до сумерек.
Первую половину дня крысы не появлялись, а только противно пищали и скреблись за помойным ведром. Но по мере наступления темноты из-за ведра появлялась сначала одна, а затем другая серая тварь. Они выбегали на середину комнаты, усаживались на задние лапки и принимались умываться, глядя на меня своими блестящими круглыми глазками.
Начиналась моя игра с крысами, которых незаметно откуда-то появлялось все больше и больше, пока ни собиралась внушительная стая.
Надо сказать, что в то время я их совершенно не боялась и поэтому, я думаю, от меня не исходило тех флюидов страха, которые так понимают и чувствуют животные. Иначе бы они меня попросту сожрали.
Крысы постепенно активизировались, я брала две крышки и начинала громко стучать, ударяя одной об другую. Крысы моментально исчезали, но через короткое время появлялись снова. Я напряженно наблюдала. Как только крысы начинали собираться в стаю, я бросала в них очередной предмет. Они разбегались, но буквально тут же возвращались. После очередного броска с визгом исчезали за ведрами и под кроватью. И так снова и снова. Иногда это приходилось делать по много раз, пока ни открывалась дверь и ни входил отец.

Однажды, бросив молоток в крысиную стаю, я видимо поранила одну из них и… о ужас! Остальные бросились на кровоточащую крысу и начали ее пожирать. За считанные минуты от крысы не осталось и хвоста. Только небольшое пятно крови на полу.
Меня стошнило. Голова закружилась, и я чуть ни свалилась с печки.
В это время вошел отец. Нервы мои сдали. Я в ужасе плакала и кричала: «Они меня съедят! Они только что съели одну крысу! Я не хочу сидеть на печке» Папа, не закрывай меня больше!»
Отец увидел кровь на полу и испугался.
Вечером на семейном совете было решено дверь в комнату оставлять открытой, тем более что воровать в ней было нечего, разве что рваное одеяло, из которого во все стороны торчали клочья ваты.
В то время мы жили в нищете. Все, что было можно продать, было выменяно на продукты и съедено.

Моя мама 40-го года, всю блокаду прожила в Ленинграде. Она тоже все время вспоминала, но в ее рассказах был какой-то романтический флер, так что я даже немного завидовала ее послевоенному детству. Рассказ вашей мамы очень страшный. Даже не верится, что она рассказывала эту историю много раз. Такой концентрированный страх...

Моя тоже родилась в 41. Но, кроме как про голодуху, ничего страшного не рассказывала... Отцу было 5 лет во время войны, тоже кроме скитаний ничего такого...
По теме- кошмар.

А у меня никого нет давно:( (дедушки, бабушки умерли) кто бы мог рассказать - но по тем рассказам из детства, что помню от дедушки - ЭТО ЖУТЬ, что пережили тогда люди.
Но об этом надо рассказывать - чтобы помнили

Ох, ничего себе...
Ваша мама молодец, что решила записать свои вспоминания, это очень важно для нас, для наших детей! Спасибо ей!
Мой дядя родился в 35, и в Сталинграде моя бабушка его потеряла при бегстве из города... Нашла только после войны.

«Колбаса и мандарины»

На другой день отец, как всегда ушел на работу, а мать в очередной раз отправилась на поиски съестного, взяв с собой два самодельного бидончика. Мой отец сделал их их кусков жести, которые в изобилии валялись вокруг завода.
Дверь комнаты впервые оставили открытой. Я осталась одна и тут же вышла в коридор барака.
Это была моя первая встреча с жизнью вне комнаты. С удивлением я обнаружила, что стены в коридоре не такие как в комнате. В комнатах стены были из сколоченных наспех досок, с множеством щелей, через которые от одних соседей к другим ходили вонючие и кусачие клопы.
Коридор! Это совершенно другая страна! Здесь даже стены были оштукатуренные. Правда штукатурка везде облезла и во многих местах видна была дранка. Но все равно это было так интересно, и пахло так необыкновенно, что я отколупнула кусочек штукатурки и отправила в рот. Вкус мне понравился. В организме явно не хватало кальция, и я с наслаждением отковыривала и съедала все новые и новые кусочки штукатурки.
За этим занятием застала меня соседка – единственная женщина, которая не ходила ни на работу, ни в поисках еды.
- Ты что, девочка, хочешь умереть? – спросила она меня.
Я молчала.
Тогда она взяла меня за руку и повела вглубь коридора к себе. В большой комнате не было вообще никакой мебели. Только в углу стояло несколько больших чемоданов.
У горящей печки на деревянном чурбаке, закутанная в теплый пуховый платок, сидела девочка примерно моего возраста.
- Вот Анечка, я привела тебе подружку, поиграй с ней. – Сказала женщина.
- Кстати как тебя зовут? – обратилась она ко мне.
- Алька.
- Алька, ты хочешь есть?
- Да! – ответила я живо.
Женщина отошла в угол, порылась в большом чемодане и достала оранжевый круглый предмет. Она повертела им у меня под носом и назидательно проговорила: «Это называется мандарин». Запах мандарина был настолько дурманящим, что я едва ни потеряла сознание.
Неожиданно для меня женщина быстро поднесла мандарин ко рту своей дочери и нежно заворковала: «Анечка сейчас скушает сладкий мандаринчик».
Девочка скривила губы и приготовилась плакать.
Мать испуганно закудахтала:
- Нет – нет – нет! Мама не будет к тебе приставать. А Альку мы выгоним. Уходи, противная Алька!
Затем она встала, грубо схватила меня за руку и вытолкала за дверь.
Я стояла ошеломленная в коридоре, пока ни пришел отец.
Позднее вернулась мама, продрогшая и довольная своим походом в близлежащую деревню. Еще бы! Ей удалось выменять те два бидончика на полбуханки хлеба и две головки чеснока. Это было неслыханное везение, и мама, греясь у печки, оживленно рассказывала подробности.
Наконец и меня спросили, как я провела первый день «на свободе». И я разревелась. Всхлипывая я рассказала о том, как побывала в гостях и увидела мандарин.
- Откуда у них мандарины? – удивился отец.
- Ну ничего, доча. - сказала мама. – У нас сегодня тоже праздник. Мы сейчас вместе будем есть колбасу!
- А что это? – спросила я.
- А вот сейчас увидишь.
Мама отрезала горбушку, почистила зубчик чеснока и натерла им хлеб.
- На – кА, понюхай. Хорошо? Вот такой запах у колбасы. Ешь!.
- Это колбаса? – спросила я.
- Да. – Ответила мама и заплакала.

А моя бабушка поехала из эвакуации ( с Ташкента) искать сына через всю страну, черт знает куда, потому что в Питере за несколько дней до начала войны он уехал в лагерь, а лагерь куда то эвакуировали. А она была на сносях. И вот приехала в эвакуацию, родила буквально с поезда, оставила ребенка на свою мать и понеслась искать своего сына и ребенка знакомой. Куда то на Урал. И ведь нашла обоих. И привезла живых.

А мне мама много рассказывала, как они были в эвакуации на Урале. Жили в деревне. Не сказать, что сытая жизнь, но голода не было. Первое время, пока не устроились, трудно было. А потом ее бабушка огород завела, все кто мог за грибами-ягодами ходили. Мама мамина устроилась работать. В общем, по сравнению с блокадным Ленинградом почти рай.
Маме было 5 лет, а ее брату 10 и он ходил в школу километров за 6-7 в другое село. Так мама моя в свои 5 сама в 1 класс записалась и каждый день в школу ходила!

Как страшно..
Спасибо Вам за то, что решили это напечатать..

Про колбасу.... плачу...