Вся жизнь, вся любовь…
Ирина Гончаренко
Полетела из окна горсть крошек — голуби склевали и упорхнули. Звякнула мелочь о дно стаканчика — чьи глаза? чей стаканчик? — подали и упорхнули. И то хорошо: крошками птицы сыты, а мелочь превратится в хлеб. А вот бездомных собак прикармливать опасно: будут подбегать, смотреть жуткими глазами. Да и голубей если постоянно кормить — балкон загадят. Хорошая штука — мимолётная благотворительность на бегу, когда перепрыгиваешь через коряги чужого страдания...
Две истины
Если хоть чуть-чуть задержаться, рискнуть и, к примеру, в свой чистенький благополучный домик пустить детей из интерната, которых везут в паломничество, то останешься со следами недомытых рук на полотенце, выдвинутыми без спросу ящиками и полной неспособностью организовать то общение, которое тебе грезилось.
А в Доме малютки (сиротском приюте) тебя ждут, оказывается, не на два часа, а на всю жизнь, и годовалые дети говорят об этом так понятно и красноречиво, что, кажется, всякие членораздельные слова — ненужное в общении излишество.
А шапочная знакомая, приехавшая к врачам, живёт у вас не два дня, как вы ожидали, а третью неделю, и вы вдруг обнаруживаете, что нужно ей не временное пристанище, а полнота сердечного общения, потому что от одиночества она страдает больше, чем от болезни.
И вот — от прикосновения к обездоленным вам открываются две истины. Во-первых, сердце у вас окаменелое, как кость динозавра, и под сентиментальностью в глубине его шевелится желание забаррикадировать дверь комодом, чтоб никто не мешал умилённо читать притчи о добром самарянине и Страшном Суде. А во-вторых, вы обнаруживаете, что крошки нужны только голубям, а человек ждёт любви от полноты сердца. Вы хотели отдать два часа, а от вас ждут всей жизни до смертного часа.