"Конфликтоген" (Марина Артлегис, Арина Трой)
«А сердечко-то ёкает», — подумал Геннадий Петрович, устраиваясь перед монитором. Системный блок негромко зашумел. Ишь, современные штучки! Геннадий Петрович до сих пор не вполне освоился с подаренным внуком на семидесятилетие компьютером и относился к хитрому агрегату с суеверным уважением.
Так… Вот этот значок нажать… Что такое? Ах, да — два раза надо... Как это Мишенька называет — «кликнуть». Теперь здесь — один раз! — и ввести пароль… Готово!
Геннадий Петрович довольно быстро нашел свою тему — зря, что ли, месяц просидел на форуме «втихаря», не оставляя сообщений, только присматриваясь к публике. «Луркал», как Мишенька говорит. Слова-то какие напридумывали! Словно обнищал великий и могучий. Ох, лекарство-то забыл принять! Ладно, потом, все потом…
«В целом — неплохо. Слегка затянуто, но излагает автор связно…» Уф… Мелех едва не перекрестился: хорошая первая рецензия — добрая примета! Дальше, дальше же!..
«…махровая графомань… вусмерть заюзаная идея… исполнение достойно воспитанника ясельной группы…»
Душно-то как в комнате! Форточку… Но глаза словно прикипели к бегущим по экрану строчкам: «…очень слабо… все это было уже, причем, много раз… беспомощность выразительных средств…»
Он хотел встать, но удобное кожаное кресло вдруг стало вязким, как трясина. Читать мешали назойливые черные мушки — мельтешили, суетились, проклятые, прямо перед лицом. Геннадий Петрович поднял руку, чтобы их отогнать, но обнаружил, что не может сделать этого простого движения. Он не собирался читать дальше, но темно-синие буквы увеличивались, заполняя собой все пространство комнаты, высасывая из нее последний воздух…
«…аффтар выпей йаду… обычное УГ… побрезговал бы подтереться сим опусом… типичный МТА…»
Мелех не знал смысла странных аббревиатур, но по контексту все было понятно. Как же так?! Вся жизнь, весь опыт — все, что было выстрадано, вымучено, собственной шкурой прочувствовано, его Самый Лучший Рассказ — все это: «…бессмысленный набор букв… жалкие потуги… чудовищный бред полного ничтожества…»?
Проклятые буквы наконец-то перестали расти и начали расплываться, исчезать, унося с собой чудовищность происшедшего. Геннадий Петрович опустил тяжелые веки — надо отдышаться, нельзя чтобы Людочка видела его таким… Лекарство, надо принять лекарство…
Последняя мысль была какой-то чужой, несвойственной ему: «Они еще узнают!»
Скрипа отворившейся двери и истошного крика жены он уже не услышал. Это было хорошо — Геннадий Петрович не любил расстраивать свою Людочку…
Толпа бесновалась. Облако крика стояло над ней — густое, осязаемое, похожее на воронку черного смерча. И такое же смертоносное.
Белый удовлетворенно улыбнулся — операция вошла в завершающую стадию. Остался сущий пустяк… Он стрельнул глазами по сторонам — никому из завороженных, загипнотизированных энергией толпы не было дела до одинокого европейца в деловом костюме — и катнул тяжелый цилиндрик дымовой гранаты под ноги ближайшему полицейскому из оцепления. Громкий хлопок, и едкий дым окутал несколько десятков человек, оказавшихся в зоне поражения. На мгновение над площадью повисла оглушающая тишина — особенно дикая после неумолчного гула — затем рев толпы взлетел до предела и тугой волной обрушился на бедных полицейских.
Белый был уже далеко и не видел, как исчезло оцепление, — так цунами сметает с лица земли прибрежный рыбацкий поселок, — как бешеная энергия толпы выплеснулась на улицы, круша, уничтожая, топча все, что попадалось на пути. Не слышал звона бьющихся стекол, криков случайных прохожих, воя сигнализаций. Не чувствовал запаха гари, крови и смерти. Мысли его были заняты тем, как бы распорядиться несколькими свободными днями. Операция завершилась чуть раньше срока, и агент Белый вполне мог рассчитывать на небольшой отдых.
В кармане пойманной рыбкой забился коммуникатор, издавая придушенный писк — на время операции Белый всегда отключал звук — любая мелочь могла пустить псу под хвост плоды многомесячных трудов! Он чертыхнулся и ткнул пальцем в интерактивный экран. «С ребенком проблемы. Приезжай срочно». Короткое сообщение перечеркнуло радужные планы, как строгий учитель зачеркивает не понравившееся предложение в тетради ученика. Агент позволил себе грязно выругаться. Поднял руку, останавливая такси.
— В аэропорт, — отрывисто бросил он, откидывая голову на засаленный подголовник, и прикрыл глаза.
Деньги и документы — нынешние документы! — при нем. Барахло, оставшееся в тесном гостиничном номере не стоит того, чтобы делать крюк. Родина ждет…
Что пошло не так, Белый не понял. Наташа отстранилась, накинула шелковый халатик с маками, и отгородилась от мужа экраном ноутбука.
Белый втянул ноздрями аромат парфюма, еще остававшийся на подушке. Обычно после долгой командировки его ждал более горячий прием, впрочем, и в этот раз секс был вполне качественный, но… несколько механический. Точно что-то более важное занимало мысли жены. Расстроена? Обиделась, что давно не звонил?
— У нас все хорошо? — спросил он, пытаясь нащупать в ящике тумбочки пачку сигарет.
— Да.
Черт! Бросил курить пару месяцев назад и забыл. Черт! Белый глубоко вздохнул и сосчитал до десяти.
— Как вундеркинд?
— Учится. Целый день за компьютером.
— Я в его возрасте с реальными мальчишками во дворе футбол гонял.
— Так ты жил-то где? В провинции. А у нас в городе и днем гулять было опасно.
— Зато теперь можно по улицам бродить сколько влезет. Ради чего я и работаю с утра до ночи?
— Знаешь, у Темки, по крайней мере, хоть какие-то друзья появились. Уже целых семнадцать френдов.
Белый нахмурился – он терпеть не мог этого слова.
— Сейчас все по-другому, милый…
Все по-другому! И когда только успело измениться?
Желтая кривая упорно карабкалась вверх. За последние полтора месяца она резко взлетела из синей зоны в тревожно-красную. И неумолимо продолжала расти, несмотря на пару несильных падений. Точно решила к концу квартала пробить экран и упереться в потолок. Четверо специалистов высочайшего класса, затаив дыхание, следили за ней, точно за кардиограммой инфарктника.
— Ну, что скажете? — спросил Незлобин, теребя нос. — Есть идеи? Предположения? Зацепки? Хоть что-то?! Я надеюсь, все понимают, что это самый настоящий кризис? Кри-зис!
Группа молчала, противясь закону эскалации конфликта.
Расстроен генерал, отметил про себя Белый, подавляя зевок — смена часовых поясов давала о себе знать. Должно быть, вздрючили Великого Манипулятора как следует, на самом верху. Теперь будет на нас отрываться.
— Молчите, клоуны? Хорошо! Тогда готовьте вазелин.
Сотрудники недовольно заворчали. Незлобин знал, как раскачать лодку.
— Сами виноваты, — притворно вздохнул шеф. — Стране нужна стабильность, а вы зря едите свой хлеб. Все, кроме Белого. Вот, — шеф ткнул в последний, самый серьезный скачок вниз. — Это его работа.
Ну, конечно, как же без этого. Проявляем превосходство над остальными за чужой счет.
— Не передергивайте, шеф. Стратег и Сценарист тоже руку приложили. Полтора года готовились, — миролюбиво сказал Белый.
— Только сегодня они новую точку разрабатывают, а дотянем мы до нее или нет — большой вопрос! — огрызнулся Незлобин. — Последний проект должен был взять на себя большую часть агрессии. А что мы видим?
— Эскалация продолжается? — «калькулятор» Бессонов несмело поднял руку, точно в школе. Его приняли месяц назад, когда Белый готовил акцию в далекой жаркой стране. Молодой еще, зеленый, не врубился, что на риторические вопросы Великий Манипулятор ответов не ждет. Шеф едва не клацнул зубами в его сторону и, стукнув по столу кулаком, заявил:
— Будем сидеть до победного, клоуны! Пока не поймем, откуда взялась эскалация и как ее остановить.
Правильно, обязательно надо напоследок проявить агрессию, чтобы привести в «рабочее состояние». И это вместо долгожданного двухнедельного отпуска, тоскливо подумал Белый. Прямо из аэропорта примчался на работу. Жену не видел больше месяца. Сына и того больше… Когда отец уходит, он еще спит, когда приходит — уже спит… Кстати, сейчас бы покемарить часиков десять-двенадцать…
Спецы дружно, как по команде, вздохнули, выражая недовольство, хотя это уже ничего не могло изменить.