И тут случилось странное. Опека, которая до сих пор хлопала в ладоши и кричала давай-давай, стала сдавать назад. А мы вот это не знаем... А вот так мы не делали... А мы в Ломоносове, а вы в Петергофе... А давайте как-нибудь в следующем году...
Я стал звереть. Я понял, что сейчас с кем-нибудь сделаю что-нибудь нехорошее. И жена поняла. И поехала в домик. Не знаю, о чем и как она говорила с главврачом, но апофеоз беззакония свершился: нам разрешили забрать Машу так. Без документов. Донести их потом, когда будут готовы.
Я был за рулем. Маша с мамой сидели на заднем сиденье. Плохо помню, как я ехал, но ехал плохо, это помню. Я торопился. Гнал, хотя не надо было. Обгонял, где не следовало.
Я вез свою дочь домой. Чтобы больше уже никому не отдать.
|