|
Старожил
Регистрация: 04.03.2002
Сообщений: 1 396
|
Женщина, всю беременность на испытывавшая ни малейших чувств к растущему внутри существу, мгновенно превратилась в образцовую мать. Ее не тяготили ночные вставания, долгие бессмысленные блуждания по улицам с коляской и полная оторванность от прежней жизни. Ванечка оказался чудным ребенком. Он строго придерживался режима, спокойно и подолгу лежал в кроватке, если мама находилась поблизости. Проблема была только одна – малыш совершенно не нуждался в прикосновениях. Даже не любил их. Стоило взять невесомое тельце на руки, как он начинал беспокоиться, недовольно крутиться, и вскоре раздавался сердитый плач. Это если Ванечку брала мама. В ответ на прикосновение чужих рук протестующий крик раздавался моментально. Инга очень страдала от этого. Ее терзало неудовлетворенное желание потискать, прижать к себе, зацеловать всего – от круглых розовых пяток до вихрастой темной макушки. Выплескивая невостребованную любовь, она стремилась окружить ребенка самым лучшим – всегда чистые, отглаженные с двух сторон ползунки, рубашонки и комбинезончики; вымытые три раза в день полы по всей квартире; самое дорогое и качественное питание… И ждала, ждала, ждала… Когда, наконец, в серых глазках промелькнет узнавание, а тонкие губы раздвинутся в улыбке.
Полгода, годик, полтора… Ничего не менялось. Нет, ребенок рос и развивался. Научился ползать, затем ходить, хватать предметы, и всему остальному, что положено уметь в соответствующем возрасте. Говорить он стал даже раньше многих сверстников. Но так и не научился улыбаться. По-прежнему избегал прикосновений. Никогда не смотрел в глаза.
«Все дети разные. Всему свое время», - как заклинание, твердила Инга, успокаивая зарождающуюся тревогу. Едва малыш научился крепко стоять на ногах, она гордо вышла с ним на детскую площадку во дворе. В воображении мелькали умилительные картины: карапузы в ярких комбинезонах дружно копошатся в песочнице, лепят кривобокие куличики, со смехом летят с горки…
Ее хватило на три попытки. В окружении других малышей Ванечка застывал, сжимался от ужаса и низко опускал лицо. Стоило играющему рядом ребенку случайно задеть его или взять его игрушку, он обхватывал голову руками и начинал пронзительно визжать на одной ноте. Испуганные мамы торопливо оттаскивали детей, неодобрительно косясь на Ингу. А та садилась на корточки на расстоянии вытянутой руки от сына и, не прикасаясь – будет только хуже – дрожащим голосом уговаривала:
- Тише, малыш. Пожалуйста, успокойся. Посмотри – вот твоя лопатка, ее никто не трогает. Не надо, солнышко, не кричи, пожалуйста.
И плакала, сидя у кроватки со спящим сынишкой – почему? За что? Что делать? Не жалея времени, Инга ночами вырезала картинки из журналов и клеила развивающие плакаты, рисовала карточки с буквами и цифрами, завесила все стены в квартире таблицами и пособиями, и помногу занималась с малышом. И ждала, ждала, ждала...
К двум годам Ванечка свободно считал в пределах тысячи, мог безошибочно разложить все бочонки с цифрами по карточкам лото, правильно назвать время, показанное на электронных часах, и сложить пазл из сотни кусочков. Но по-прежнему отводил взгляд в сторону, или смотрел сквозь собеседника, почти не реагировал на обращенную к нему речь, постоянно стремился остаться в одиночестве. Он не обращал внимания на дорогие, красивые игрушки, но мог часами сидеть в кроватке, разглядывая узор на простыне. Или перекладывать небольшие клочки бумаги из одной кучки в другую. Или играть с обрывком веревки. «Все дети разные…» - затершиеся от частого употребления слова больше не успокаивали, превратившись в бессмысленный набор звуков.
В два с половиной года Инга решилась пойти к психологу.
Молодой мужчина с сочувственным взглядом терпеливо выслушал Ингу:
- Понимаете, он вообще-то очень умный мальчик… и стихи, и считает… вот только в садик скоро, а он детей боится… не то чтобы боится, а… не умеет, может, просто играть вместе… А так-то все в порядке…
Затем последовало несколько странных, на взгляд Инги, вопросов:
- Показывает ли Ваня пальцем на предметы? Любит чтобы его обнимали, брали на руки? Любит ли залезать вверх по лестнице?
Психолог, сохраняя на лице доброжелательно-заинтересованное выражение, повернулся к Ванечке. Недоумение Инги росло – специалист не попросил ребенка рассказать стишок, показать, что он умеет, а вместо этого стал общаться с ним, как с годовалым малышом. Указывая на лампу, твердил:
- Смотри, там лампа.
Попросил налить понарошку чай в игрушечную чашку, показать, где мишка… Инга пару раз вскакивала, пыталась подсказать, помочь, но психолог протестующее поднимал ладонь и ей приходилось усаживаться обратно в кресло. Наконец, он ласково сказал Ванечке:
- Посиди здесь, хорошо? Мы с мамой поговорим.
Мужчина поманил Ингу за собой и переместился в дальний конец кабинета, на большой кожаный диван. Инга села рядом и бросила любящий взгляд на сына, который послушно замер на маленьком детском стульчике.
- Видите ли… - начал врач. - Мы, как правило, не ставим диагнозов в таком возрасте. Так что я могу говорить только о предположениях…
Он принялся что-то объяснять, сказал, что тестирование необходимо повторить через месяц… Инга слушала, не отрывая взгляда от Ванечки. Тут впервые прозвучало слово «аутизм». Она резко повернулась к психологу:
- Что? Нет! Нет…
Ровным, хорошо поставленным голосом, мужчина принялся говорить. На Ингу хлынули непонятные термины: синдром Аспергера, эмоциональная индифферентность, аффективные переживания, социальная адаптация… Вскоре Инга отключилась от несущегося мимо сознания мутного потока заумных фраз. В голове черной дырой, бездонной воронкой закручивалось одно слово: «Аутизм… Аутизм… Аутизм…». В эту воронку стремительно и неотвратимо уносились Ингины мечты, надежды, желания…
Она подняла глаза на психолога:
- Нет. До свидания. Пойдем, Ванечка, нам пора.
|
