"Потенциал" Марина Артлегис

[Эльвира]

заглядываю уже в третий раз

[Амелишка]

очень-очень интересно!!!
как кино смотришь

[sowm]

Приближался конец первой четверти. Заброшенная учеба откликнулась резким падением успеваемости Олежки. Гном, и раньше ходивший в троечниках, вообще скатился на сплошные двойки. Как обычно, в конце четверти косяком пошли контрольные по всем предметам. Пришлось временно забросить тренировки и торопливо наверстывать упущенные знания.


- Так. Завтра – итоговая контрольная. По результатам будут выставляться четвертные отметки.


Класс недовольно зашумел – это была уже третья контрольная на завтра. Грымза-математичка поверх очков одарила детей убийственным взглядом.


- Дорогие мои, вы в школу ходите не романы по углам крутить, а учиться. А то, я смотрю, некоторые про это давно забыли. Все! Открыли учебники…


Валерка сердито зашипел:


- Слышь, сделай чего-нибудь!


- Чего? – не понял Олежка.


- Ну, контрольная! Пусть ее не будет!


- Офигел? Как я могу сделать, чтобы чего-то не было? Как я это представлю, по-твоему?


- Ну, я не знаю. Ты у нас умный, придумай что-нибудь!


- Синцов и Малютин! Я надеюсь, вы так бурно обсуждаете решение задачи?! – прервал беседу раздраженный голос учительницы.


Гном замолчал. Ненадолго. Уже через пару минут он почти лег на парту, приподнял учебник и, спрятавшись, таким образом от грозного учительского ока, зашептал:


- Слушай, а, может, пусть на нее кирпич упадет, а?! Ведь сволочь же!


- Сдурел? – глаза Олежки округлились. – Я тебе что – киллер? Иди ты… знаешь куда.


Он демонстративно уткнулся в учебник. Валерка обиженно засопел и тоже уставился в книгу. Олежке почти удалось нащупать решение задачи, но что-то мешало сосредоточиться, словно включенное поблизости радио. Он сердито бросил учебник на парту и завертел головой, пытаясь определить источник раздражения. Неразборчивое бурчание трансформировалось в слова:


- Ага, конечно, как чего – так: Гном, помоги… Как рога отращивать – это тоже Гном под рукой всегда… А как помочь другу – так нет: я не умею…


- Эй, ты достал уже! – ткнул приятеля в бок Олежка. – Ну чего я сделаю-то? И вообще – подумаешь, контрольная! Давай теперь всех учителей мочить, да?!


Ответить Валерка не успел.


- Синцов! Да что это такое?! Ну-ка иди к доске. Поделись с нами распирающими тебя идеями.


Олежка одарил друга уничижительным взглядом и поплелся к доске. Неторопливо скрипя мелом по зеленому стеклу, он краем уха слушал разглагольствования математички:


- Ты бы, Синцов, друзей себе поосмотрительнее выбирал. Малютину что – он год закончит, и в училище отправится. А ты ведь дальше собираешься, в десятый? А он тебя назад тянет. Я же вижу – в последнее время ты совсем скатился…


- Да это не ваше дело – с кем нам дружить! – не выдержал Валерка. – Чего вы лезете!


- Малютин! Выйди из класса!


- Ну и пожалуйста! – Валерка одним движением смахнул учебник с тетрадкой в сумку и удалился, оглушительно хлопнув дверью.


Олежка, до того не обращавший особого внимания на слова учительницы, растерялся. По-хорошему, надо было уйти следом, и дверью так же хлопнуть. Но будучи по натуре покладистым, мальчик не решился на столь экстремистскую выходку. Он только стиснул мел так, что в рукав посыпались белые крошки и продолжил писать. «Вот сволочь, действительно» - беспомощно подумал он.


Перед глазами непроизвольно возникла картина: Маргарита Валерьевна, замолкает не полуслове, хватает ртом воздух. Лицо ее краснеет, на висках вздуваются синие вены. Продолжая безмолвно разевать рот, она падает лицом на раскрытый журнал. «Врача! Скорую вызывайте! К директору надо!» - раздаются панические крики одноклассников. Пухлая рука с крупным перстнем на безымянном пальце беспомощно дергается несколько раз и бессильно соскальзывает с края стола…


Тут Олежка опомнился. Он уже достаточно хорошо представлял, к чему в последнее время могут привести фантазии. Он испуганно скосил глаза на учительницу и, с облегчением убедившись, что она живехонька, отогнал страшное видение.


- …я и говорю – нынешние дети совсем страх потеряли! Никакого уважения! Что… - Маргарита Валерьевна оглушительно чихнула.


- Будьте здоровы, - нестройно прозвучало из класса.


Не отвечая, математичка торопливо полезла в сумочку. На свет появился огромный, похожий на вылинявшую наволочку, носовой платок, в который она чихнула еще трижды. Учительница высморкавшись – будто слон протрубил - протерла этим же платком заслезившиеся глаза и махнула рукой:


- Садись уж, Синцов. Не мучайся. Кто готов выйти к доске?..


Олежка с облегчением уселся на свое место. Внутри мутным клубком ворочались угрызения совести. Конечно, Валерка - настоящий друг, он все поймет и не обидится на предательство, но от этого становилось еще хуже. «Завтра решу его вариант. Сначала Валерке, потом себе» - обещание слегка успокоило ноющую совесть, и до конца урока Олежка честно пытался разобраться с алгеброй. Математичка продолжала чихать и сморкаться. К моменту, когда прозвенел звонок, вид у нее стал совершенно больной – красные заплывшие глаза, распухший нос, лихорадочные пятна на морщинистых щеках.

[sowm]

Олежка первым выскочил из класса и отправился на поиски Гнома. Приятель обнаружился в школьной раздевалке.


- Слышь… Ты извини… - буркнул Олежка, плюхаясь на скамейку.


- В смысле? – удивился Валерка.


- Ну… что я за тобой не ушел… И не ответил ей… Я и не слушал, чего она там несет, если честно…


- Забей! – махнул рукой Гном. – Она права. В смысле, не то, что я тебя куда-то тяну, а то, что мне пофиг – я в десятый не собираюсь. А тебе тут еще два года кантоваться. Так что незачем с учителями собачиться. В столовку идем?







Завтра, на третьем уроке, в класс, вместо грымзы-математички, вошла завуч:


- Маргарита Валерьевна заболела. Я ее замещаю. Математику убираем, достаем русский. Вам повезло – на сегодняшнее четвертное сочинение у вас будет два урока вместо одного. Итак, тема сочинения…


- Круто! – вытаращился на друга Валерка. – Это ты, да? Она ж вчера здоровехонька сидела, Класс! Молоток ты! А чего кислый такой?


Олежка, поначалу не связавший внезапную болезнь математички с собой, вдруг вспомнил вчерашнее видение. Ему стало жутковато. Не обращая внимания на радостно возбужденного приятеля, он поднял руку:


- Ольга Анатольевна…


- Да?


- А… что с ней? С Маргаритой Валерьевной.


- Грипп, наверное, - подняла брови завуч. – Отрадно, Синцов, что вы так беспокоитесь о здоровье вашей учительницы, но, может, мы все-таки приступим к сочинению?


Олежка расслабился.


- Чего я-то? – буркнул он в сторону друга. – Она сама заболела, небось.


Валерка изобразил на лице крайнюю степень скептицизма, но продолжать дискуссию не стал.



Вечером Олежка почувствовал себя нехорошо. Сильно болела голова, во рту появился неприятный привкус, а в горле поселилась колючая боль. Мама посмотрела на градусник, засуетилась, вручила сыну чашку отвратительного горячего пойла, напшикала в горло какой-то гадостью и уложила в кровать.


- Горе мое, - легкая мамина рука приятно холодила пылающий лоб. – Большой мальчик уже, и на тебе – заболел. Ходишь расстегнутый, форточку открываешь все время… Вот результат. Ну, куда это годиться? Ну, это такое - тридцать девять и восемь! Эх, Олежка-Олежка… Спи давай, горюшко…


Убаюканный ласковым маминым ворчанием, Олежка незаметно соскользнул в сон. И очутился посреди бескрайнего поля. С чистого синего неба палило ослепительное солнце. Насколько хватало глаз, стояли ярко-желтые колосья высотой почти по грудь. Горячий ветер гонял по фантастическому янтарному океану невысокие волны. Олежка раскинул руки и, раздвигая грудью шуршащую тесноту, пошел вперед. Длинные колючие усики приятно щекотали ладони. Нагретый сухой воздух пах летом. Мальчик засмеялся – светлая беспричинная радость переполняла его.


Сколько он так шел-плыл, Олежка не помнил. Время исчезло, солнце висело на одном месте, от горизонта до горизонта стелился бесконечный травяной океан. Постепенно идти становилось все труднее. Капли пота стекали по вискам, по спине, оставляли привкус соли на губах. Тонкие высокие стебли расступались все неохотнее . Силы иссякли. Олежка остановился и медленно опустился на колени. Потом лег на спину и раскинул руки, глядя вверх. Страха не было. Только покой, приятная усталость и полное умиротворение.


Вдруг он почувствовал, что земля плавно качается. Сначала легонько, потом сильнее и сильнее. Он закрыл глаза и представил, что летит на ковре-самолете… Далеко-далеко, в другом мире, звучали голоса – испуганный, чуть не плачущий мамин и незнакомый мужской.


- Да что же это… сорок и два… Никогда такого не было! Что же делать, доктор? Может, в больницу?


- Не волнуйтесь, мамочка. Обычный грипп. Сейчас укольчик сделаем – полегчает. Температурку меряйте каждый час, за дыханием следите. Будет хуже – судороги, повышение температуры, еще что-то: звоните – приедем. Сейчас в больницу нет смысла ехать – не вижу ничего опасного для жизни. Да, корвалол дайте – сердце поддержать…


Голоса отдалялись, затихали… Солнце, наконец-то спряталось за небольшим пышным облаком, и Олежка оказался в прохладной тени. Слушая стук собственного сердца, он стал подниматься все выше и выше…






Первое, что почувствовал Олежка, проснувшись – адская жара. Стоило открыть глаза, как они тут же непроизвольно зажмурились от ослепительного света. В наступившей темноте долго плавало размытое очертание огненного круга. По вискам щекотно сползали слезы. Олежка попробовал поднять руку, чтобы прикрыть лицо и… не смог. Попытался перевернуться… и обнаружил, что не может пошевелиться. Тогда он осторожно приподнял веки и, сквозь дрожащую щеточку ресниц увидел солнце. Опять потекли слезы, и глаза пришлось закрыть.


После нескольких тщетных попыток удалось повернуть голову. Щеку обожгло, будто он лежал на включенной конфорке. Терпеливо переждав боль, Олежка снова попытался открыть глаза. Перед ним оказался песок. Почти белый, мелкий, занимающий все поле зрения. Именно этот раскаленный солнцем песок и обжег щеку.


Олежка прикрыл веки и повернул голову в другую сторону, где обнаружил ту же картину. «Солнце, песок… Пляж?» - мысли в голове походили на пузыри, плавающие в вязкой жидкости. Они медленно, словно нехотя, поднимались вверх и лопались, исчезали без следа. Олежка скосил глаза вниз и разглядел свою руку, неподвижно лежащую на песке. «Точно – пляж» - бесшумно лопнул еще один мысленный пузырь.


Где-то совсем рядом было море. Слышно было шуршание набегающих не песок волн и чувствовался соленый морской запах. Отчаянно захотелось окунуться в прохладную ласковую воду. Олежка затрепыхался, задергался, как рыба на берегу… Бесполезно. Кажется, невыносимая жара растопила все кости и мышцы, превратила тело в нечто аморфное, напоминающее забытый на батарее кусок пластилина.


Мысли путались, перед закрытыми глазами плавали разноцветные пылающие кольца… Мальчик в последний раз попытался сдвинуться с места и с облегчением понял, что теряет сознание… Темная засасывающая пустота была благом – там не было солнца…


Открыв глаза в следующий раз, Олежка с ужасом понял, что все еще находится на том же пляже. Распластанный, как медуза на песке. Неподвижный и беспомощный. Все повторилось – попытки сдвинуться с места, слезящиеся глаза, ожоги от песка и солнца… и блаженная прохладная темнота.


И снова, и снова, и снова… Сколько раз проворачивалось пыточное колесо кошмара, Олежка не знал. В какой-то момент он решил, что умер, и адский пляж – это его собственный, персональный загробный мир. И все бесконечное посмертное существование он проведет, мучаясь от нестерпимой жары и собственного бессилия…

[sowm]

Выплывая из очередного беспамятного провала, он успел подумать: «Нет.. не хочу…», как вдруг понял – что-то изменилось. Жары не было! Давно растрескавшиеся губы, распухший язык, пересохшее горло ласкал вкусный прохладный воздух! Все еще не рискуя открыть глаза, мальчик осторожно поднял руку – удалось! – и прикрыл ею лицо. И только тогда решился посмотреть вокруг. Зеленые обои, с разноцветными геометрическими фигурами, стол, компьютер, кровать… Черное кресло на колесиках в котором, уронив голову на грудь, спит мама… Кошмар закончился! Олежка лежал на кровати в своей комнате! Из глаз хлынули слезы – на этот раз от счастья.


Мама беспокойно шевельнулась, начала поднимать голову… Олежка торопливо вытер лицо. Он еще успел удивиться, как странно она выглядит – черные круги вокруг глаз, красные пятна на белых, как мел щеках, запекшиеся губы – а потом усталые мамины глаза наткнулись на него. Сменяя друг друга в них замелькали растерянность, надежда, радость… Мама выбралась из кресла, покачнулась, схватилась за стол и в два шага оказалась на кровати рядом с Олежкой. Плача, она обнимала сына, целовала в макушку, щеки, нос, глаза…


- Господи, Олежка… Очнулся… Наконец-то… Родной мой… Мальчик мой…


- Мам… Ты чего?.. Ну, чего ты?.. Ну, не плачь… - Олежка часто задышал, пытаясь удержать подступающие слезы.


- Как ты себя чувствуешь? Болит что-нибудь? Голова? Горло? Что? – мама взяла Олежкино лицо в ладони и принялась внимательно изучать.


- Да все нормально, мам, - испуганный таким поведением обычно сдержанной мамы, он вяло попытался вырваться.


- Что нормально? – спросила мама. – Три дня без сознания? С температурой за сорок? Я думала… - голос ее сорвался и, крепко прижав к себе сына, мама разрыдалась.


- Мама, не плачь… Пожалуйста… - Олежка не выдержал и зашмыгал носом. – Со мной все хорошо, правда. У меня ничего не болит! Честно-честно! Не плачь, мам…


- Все… не буду… Уже все… - мама, утирая глаза, отвернулась. – Я так испугалась за тебя, сынок…


- Ну, мам… Ну, что со мной сделается? А ты чего-то такая…
- Так я тоже… заболела, - сквозь слезы улыбнулась мама. – От тебя, наверное, заразилась. И Ника. И папа.


- Что с ними?!


- То же самое – голова болит, температура … Правда, не такая ужасная, как у тебя. Похоже, эпидемия началась. Вчера доктор со скорой сказал, что чуть ли не весь город болеет. Да это неважно. Главное, что тебе лучше. Кушать хочешь? Пить?


- Да, - при мысли о кружке, полной холодной, чистой воды Олежка чуть не потерял сознание от вожделения. Он сделал попытку встать с кровати.


- Куда?! Лежи, я принесу! – вцепилась в него мама.


- Мама! Ты сама лежи – вон, вид совсем больной! Чего ты со мной сидишь? Иди болей!


- Кто ухаживать-то за вами будет, - грустно улыбнулась мама. – Все же болеют.


- Мам, я в полном порядке, - раздельно произнес Олежка. – Иди ложись.


Мама окинула сына долгим внимательным взглядом, прерывисто вздохнула. Этот выдох словно забрал последние силы – она сникла, опустила плечи и оперлась о кровать. Потом молча поднялась и вышла из комнаты, шаркая тапочками по линолеуму.


Олежка, оставшись один, первым делом отшвырнул простыню, которой был накрыт. Обнаружил, что лежит в кровати совершенно голый. Метнулся к шкафу, торопливо распахнул дверцу, боясь, что сейчас вернется мама или зайдет Ника… И оказался по колено в котятах. Сквозь зубы шипя ругательства, мальчик кое-как затолкал плоды сновидений обратно, выудил домашиние шорты и с облегчением оделся.


Затем он отправился на кухню, взял самую большую кружку, до краев наполнил холодной водой из-под крана и осушил в три глотка. Потом наполнил еще раз и выпил. Медленно, смакуя каждый глоток. Со стуком опустил кружку на столешницу, и некоторое время прислушивался к себе. Ледяная вода стекла по пищеводу и провалилась в желудок, немедленно взорвавшийся отчаянным чувством голода.


Олежка распахнул дверцу холодильника, жадным взглядом окинул полупустые полки… Пол батона вареной колбасы, масло, майонез, маринованные огурчики в банке… Разложив добычу на столешнице, и присовокупив к ней черствый батон, Олежка дрожащими от нетерпения руками соорудил три гигантских многослойных бутерброда. Не в силах донести вожделенную пищу до стола, он широко распахнул рот и впился в сырно-колбасно-булочную башню.


Первый бутер исчез за пять секунд. Стало чуть легче. Олежка все-таки уселся за стол и даже совершил еще одну ходку к холодильнику, чтобы налить кружку молока. Приканчивая третий шедевр кулинарного искусства, он услышал шаги. Скосил глаза поверх волн майонеза с вкраплениями маринованных огурчиков и увидел в дверях кухни маму.


Не имея возможности разговаривать – рот был плотно забит бутербродом – Олежка вопросительно мотнул головой.


- Не лежится мне, - пояснила мама. – Думала, ты есть захочешь, надо приготовить чего-нибудь. А ты уже сам разобрался. Ну, все равно – надо Нику кормить, лекарства им с папой дать…


Олежка мутными от сытости глазами понаблюдал, как мама ходит по кухне, хлопает дверцами шкафчиков, гремит кастрюльками… Мелькнула пристыженная мысль, что он, здоровый, сидит, а больная мама суетится. «Сейчас, - пообещал себе Олежка. - Пять минут полежу и сам все сделаю…». Додумывал он уже по дороге в свою комнату, где упал на кровать и отключился, не долетев до подушки…

[mamaNel]

Очень хорошо читается. Ждем продолжения.

[~Катрин~]

Очень интересно! Жду продолжения!
Мариночка, на днях прочитала Вашу "Дорогу"! Я в полном восторге, оч понравилось. Читала запоем, оторваться не могла!
Восхищаюсь Вашим талантом и фантазией! Вы - умничка!

[sowm]

В черном прямоугольнике окна висел тонкий серпик нарождающегося месяца. Тишина в квартире. Ночь. Олежка обвел глазами комнату – порядок, все на своих местах, пол твердый, обои нормального цвета… Сел, спустил ноги с кровати. Один крохотный котенок – резиновый брелок для ключей – сиротливо валялся возле кровати. Рядом почему-то возвышалась небольшая кучка песка.


Олежка шагнул к столу, щелкнул выключателем светильника. Бросил взгляд на часы – двадцать три сорок пять. Побродил по квартире, убедился, что все спят. Постоял у раскрытого холодильника… Аппетит, придавленный мега-бутербродами не подавал признаков жизни. Спать тоже не хотелось. Не зная чем бы заняться, Олежка присел на диван в гостиной и лениво защелкал кнопками телевизионного пульта.


Замелькали кадры из фильмов, футбольные матчи, реклама, новости… В перебивающих друг друга голосах проскочило знакомое название. Олежка торопливо отщелкнул назад:


- …обсуждение удивительной погодной аномалии, наблюдаемой в городе Вольске последние три дня. Сегодня у нас в гостях доктор метеорологических наук, профессор, руководитель городской метеостанции – Иван Арнольдович Крайнц. Здравствуйте, Иван Арнольдович. Скажите, что думают метеорологи о необычных погодных условиях, обрушившихся на город Вольск?


Тучный мужчина, достал из кармана пиджака белоснежный носовой платок и тщательно вытер лысую макушку. Затолкал платок обратно в карман, шумно выдохнул и сказал:


- Прежде всего, необходимо отметить, что подобные явления имели место и раньше в истории метеорологических наблюдений. Вспомним хотя бы необычайно теплую последнюю зиму. До середины января температура ни разу не опустилась ниже отметки в десять градусов Цельсия!..


- Но, позвольте, - перебил нервный худощавый ведущий. – Прошлая зима, безусловно, выдалась теплой, однако подобные явления наблюдались по всей территории страны. А можете ли вы привести пример аномального потепления, имеющего четкую локализацию. Как в данном случае. Ведь резкое повышение температуры воздуха в течение трех дней – с пятнадцатого по восемнадцатое октября – наблюдалось в пределах исключительно одного города! На территории Вольска столбики термометров достигали отметки в двадцать восемь градусов! И это в тени! Во второй половине октября! Наш корреспондент, побеседовал с жителями города и выяснил, что среди населения имеют хождение различные гипотезы происходящего. Наиболее популярна теория о разрушении озонового слоя над городом выбросами в атмосферу из труб крупнейшего городского предприятия – завода «Вольскбуммаш». Когда наш корреспондент в последний раз выходил на связь – вчера вечером – он сообщил, что горожане готовятся пикетировать завод с требованиями остановить производство. Что вы на это скажете, Иван Арнольдович?


- Разговоры о внезапном локальном разрушении озонового слоя лишены всяческого смысла… - наливаясь краской, гневно заговорил толстяк…


Олежка уже не слушал. Перед глазами стоял раскаленный пляж – его личный трехдневный ад. Палящее солнце на выцветшем небосклоне. Жара. Обжигающий песок. «Ничего себе, я потемпературил, - с беспокойством подумал Олежка. - А если бы мне море в бреду померещилось? Тогда что? Потоп? Пожалуй, лучше мне в ближайшее время не болеть. Беспорядков в городе еще не хватает. И где папа работать будет, если завод прикроют? Вот я замутил тему…».


Захотелось срочно поделиться с кем-нибудь своими переживаниями. Поскольку в курсе событий был один Гном – то и поговорить о наболевшем можно было только с ним. Олежка вскочил и метнулся к телефону. Цифры на электронных часах сменились с ноль пятнадцати на ноль шестнадцать. Не самое подходящее время для звонка. Особенно учитывая, что Валерке завтра в школу и сейчас он, наверняка, спит.


Разозлившись на приятеля, не оказавшегося под рукой в нужный момент – «Кстати, мог бы и навестить больного товарища» - Олежка пнул подвернувшегося под ноги игрушечного котенка… Нахмурился. Подобрал игрушку. Никак не удавалось вспомнить – был ли у Ники такой кот или это один из обитателей его шкафа. Если второе, то нужно срочно придумывать объяснение загадочному нашествию игрушек.


- Блин! Как все сложно! – буркнул Олежка, раздраженно отбрасывая пушистого зверька.
Он вернулся в свою комнату, включил компьютер и погрузился в дебри интернета. Погодная аномалия, накрывшая его родной город, бурно обсуждалась на форумах и конференциях. От некоторых предположений просто захватывало дух. Например, некто под ником «Гайд» писал: «Вы что, не в курсе, что в Вольске еще с пятидесятых годов прошлого века существует секретная правительственная лаборатория. Вот и все объяснение! Утечка у них произошла какая-то. Так что все жители города облучены неизвестным облучением и обречены. Пусть белые простыни готовят». Или «Эйншт»: «У меня родственники в Вольске. Вчера с ними разговаривал. Сказали – испытания ядерного оружия были. И жителей предупреждали, чтоб по домам сидели. Вот. А сегодня им звоню – не берут трубку. Все. Пипец родственникам». И все в таком духе…


Когда Олежка оторвался от монитора, часы показывали без пятнадцати четыре. Зевая до хруста в челюстях, он переместился на кровать и закрыл глаза. И тут же открыл. Если заснуть сейчас, когда голова забита этой интернетовской чепухой – про ядерные испытания, инопланетных пришельцев, подлетающую комету и мутагенные излучения… Проснувшись он рисковал, в лучшем случае, обнаружить груду развалин вместо города. А в худшем… Лучше не думать.


Пришлось воспользоваться испытанным средством – умилительными картинками. Потратив не меньше двадцати минут на любование осточертевшими котятами (давно уже внесенными в «избранное»), Олежка снова перебазировался на кровать. С облегчением закрыл глаза. В темноте плавали разноцветные пушистые мордочки, глазки-пуговки, розовые язычки… На горизонте встал ядерный гриб. Котята, накрытые волной огня, почернели и рассыпались горстками серого пепла. Олежка рывком сел, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле. Отдышался, на цыпочках подобрался к окну и осторожно выглянул на улицу. При виде знакомого пейзажа – дома, тротуары, деревья, припаркованный машины – тугой комок в горле исчез.


Спать хотелось неимоверно. Стараясь не шуметь, Олежка пробрался в ванную. Подставил голову под ледяной душ и с трудом сдержал крик. Зато сон мгновенно улетучился. Выйдя из ванной, Олежка бросил скептический взгляд на дверь в свою комнату, вздохнул и направился в гостиную. Включил верхний свет, устроился на краешке дивана – специально неудобно – и взялся за пульт. Замелькали говорящие головы, стреляющие супермены, целующиеся парочки, крадущиеся в джунглях тигры, страстно извивающиеся безголосые певички… Проснулся он от того, что упал с дивана. Пришлось опять идти в ванную и обливаться.

[sowm]

Кое-как дотянув до восьми утра, Олежка бросился звонить Гному. Выслушал десять длинных гудков и отшвырнул трубку.


- Вот гад! Где его носит?!


- Что случилось, сынок? – мама застыла в дверях, глядя, как Олежка мечется по комнате, пинает мебель.


- А… я… Ничего, мам. Не выспался что-то, - не подумав, ляпнул он.


- Тебе опять плохо было? Температура? Почему не разбудил меня? – забеспокоилась мама.


- Да нет… - досадуя на себя, промямлил Олежка. – Я просто днем поспал, потом за компьютером сидел долго… Вот и не выспался… Все нормально, мам. Ты как?


- Правда? Не обманываешь? Ну-ка, померяй температуру! При мне.


- Хорошо-хорошо… Вот, видишь – меряю. Как ты-то?


- Лучше, - улыбнулась мама. – И Ника спит спокойно, не горячая. Похоже, переболели мы. Теперь все на поправку пойдем. Ты первый заболел – первый и выздоровел. Теперь наша очередь. Ну, что там с температурой?


- Тридцать шесть и пять. Порядок!


- Ну и замечательно, - совсем успокоилась мама. – Давай-ка вечером к врачу сходи. Может и выпишет тебя. С пяти до восьми у нее сегодня прием.


- Что – сам? К врачу?!


- Ну, конечно, сам, - удивилась мама. – Ты ж большой мальчик. Я тебе все расскажу. Ничего страшного там нет.


- Ага, конечно… - проворчал Олежка. – Чего ходить-то… Зачем? Я и так знаю, что здоров.


- Тоже мне – профессор! Знает он! Надо чтобы врач посмотрел. Шутка ли – такая температура три дня держалась! Да и справку в школу нужно взять. Иди-иди, нечего бояться.



С трех до половины пятого он еще четыре раза звонил Гному. С тем же – нулевым - результатом. Потом в комнату зашла мама и напомнила про врача. Пришлось одеваться:


- Шапку надень! Куртку застегни! Заправься!


- Мама! Я не маленький! И тепло на улице, вообще-то!


- Конец октября – тепло?! Ну-ка застегивайся! Мусор захвати. И на обратном пути за булкой зайди…


Оказавшись на улице, Олежка потянулся расстегнуть куртку – воздух, действительно, был очень теплым – но вовремя сообразил посмотреть на окна своей квартиры. Конечно же, за стеклом виднелось мамино лицо. Пришлось, как примерному сыну, дотопать до угла, обливаясь потом, и только потом сорвать с головы дурацкую шапочку, расстегнуть куртку (а, заодно, и кенгуруху) и красиво выпустить поверх джинсов длинную оранжевую футболку с надписью «Крутой чувак».


Вернув себе нормальный вид, Олежка расслабился и спокойно зашагал в сторону поликлиники. Идти было неблизко – пять остановок – но ждать автобуса, платить за проезд… Да и прогуляться после нескольких дней сидения дома было приятно.


Впрочем, хорошее настроение быстро иссякло. Что-то было не так. Олежка принялся вертеть головой по сторонам. Дома, голые деревья, киоски, машины… Стоп! Три ларька, находящиеся в поле зрения оказались закрыты. Машины… Припаркованных сколько угодно, а вот движущихся… Одна. И людей почти нет. И что-то еще… Воздух! Он пах совершенно неправильно. Олежка принюхался и с удивлением понял, что пахнет… ничем. Нос не улавливал привычной смеси выхлопных газов, бензина, приторного запаха, наплывающего от кондитерской фабрики через дорогу, аромата свежей выпечки из магазина справа… Стало неуютно. В груди закопошилось беспокойство. »Неужели это из-за меня? Но я-то выздоровел! И мама и Ника!» - с отчаянием подумал Олежка.


Терзаясь чувствами вины и страха, он, не получая больше удовольствия от прогулки, дошел до поликлиники. Дернул большую железную ручку. Дверь не поддалась. Олежка потянул сильнее. И только тогда обратил внимание на листок, висящий прямо перед носом:

«В связи с эпидемиологической ситуацией в городе поликлиника временно закрыта.

Адрес ближайшей детской поликлиники…

Телефон детской неотложной помощи…

Администрация»

Он несколько минут постоял, разглядывая объявление. В душе боролись радость и страх. Радость – потому что не надо проходить сложную и неприятную процедуру посещения врача. А страх потому, что происходящее не нравилось ему все сильнее. Олежка вздохнул и повернулся спиной к двери…


- Мальчик! Подожди! Постой!


Из-за угла поликлиники к нему бежала молодая женщина, отчаянно размахивая руками. Вид у нее был несколько безумный – волосы торчат во все стороны, расстегнутое пальто наброшенно прямо на линялую футболку и шорты, а на ногах - домашние тапочки. Олежка невольно попятился.


- Подожди! У тебя есть телефон?! Позвонить… У меня ребенок заболел! А поликлиника закрыта! Я неотложку вызову. Мой разрядился, как назло! Пожалуйста, мальчик!


- Вот, - Олежка, все еще сомневаясь, протянул мобильник. – А чего из дома-то не позвонили?



- Да занято везде! – воскликнула женщина, сверяясь с объявлением и торопливо нажимая кнопки. – Думала – сбегаю быстренько, узнаю, в чем дело. А тут такое… Алло! Алло! Врача можно вызвать?.. Температура тридцать девять и восемь… Два года… Да… Нет… Да, но… Но вы же… Подождите!..


Женщина уставилась на экран телефона. Подняла растерянные глаза на Олежку:


- Бросили трубку… Сказали жаропонижающее давать… Говорят – некому ездить на обычные вызовы, только к тяжелым выезжаем… Что же это?.. Ведь ребенок же…


- Вы не волнуйтесь, - он неуклюже попытался успокоить женщину. – Я тоже болел. Только вчера выздоровел. Температура за сорок была… А сейчас все в порядке…


- Да… Спасибо, мальчик… - не слушая, женщина вернула мобильник и пошла прочь.


- Не за что… - проговорил ей в спину Олежка.


Он сунул телефон в карман и, тяжело шаркая ногами, потащился домой. Настроение было ужасным. Окончательно стало понятно, что в охватившей город странной эпидемии виноват именно он. На глаза то и дело попадались свидетельства наступившего хаоса: черные языки копоти, высовывающиеся из окна на третьем этаже; машина, влетевшая в газетный киоск; еще три машины, разбитые и брошенные посреди дороги; жуткий собачий вой, несущийся из какой-то квартиры…


Дома Олежка буркнул маме, что поликлиника закрыта и закрылся в комнате. Чувствуя болезненное любопытство, полез в интернет. Однако ничего интересного на новостных сайтах обнаружить не удалось. Тему аномальной жары в Вольске вытеснили другие новости – угнанный самолет, взорванный автобус и другие последние события. Про эпидемию не было ни слова. Легче не стало. Вольск – городок маленький. Страна может и не знать, что тут твориться. Но сам-то Олежка все знает, и главное, знает, кто виноват…


Вечером он еще три раза позвонил Гному. Дома не берут трубку, мобильник выключен. Просмотрел несколько выпусков новостей по разным каналам, немало удивив маму. Вольск не упомянули ни разу. Отключился он прямо на диване перед телевизором – сказалась бессонная ночь. Каким-то образом переместился на свою кровать (мама, наверное, перетащила), где и проснулся в пять утра от ужаса: «Заснул! Нельзя спать! Что?!». На дрожащих ногах подкрался к окну. Выглянул. Выдохнул. Город мирно спал. Олежка сбегал в ванную, умылся ледяной водой и сел за компьютер – дожидаться настоящего утра.

[Амелишка]

эх, как лихо закрутилось-то всё!
очень интересно, что же дальше будет

Мариночка, ава у Вас чудесная!... это младшенькая?