Право остаться школе живой - Littleone 2009-2012

Алоха · 11.03.2012, 10:22

Статья о деревенской школе в сибирской глубинке, о приёмных детях, взятых на воспитание учителями этой школы, и о том, что же это такое - подушевое финасирование, когда на одного ученика приходится одна тысяча рублей в год.

Цитата:

Деревня Иванкино, в которой жителей без малого 200 человек, а учеников в школе-девятилетке 24, в одночасье стала известна всей стране. Целые две телекомпании — Пятый канал и НТВ — прибыли в деревню в один и тот же день. Мир был оповещен о настоящей сенсации: учителя, чтобы спасти школу, берут приемных детей. Таким образом решается демографическая (?) проблема страны. Что-то в этих бодрых репортажах настораживало. И была одна деталь, мимо которой все прошли: материальное обеспечение образовательного процесса составляет 28 тысяч рублей в год. Это и есть подушевое финансирование? Значит, на каждого ученика приходится в год 1 тысяча рублей? В век объявленной модернизации? Учительская душа моя замерла. Я знала, если не увижу, как живет эта школа, спокойствия не обрету.

И я рванула в Иванкино, предварительно узнав: от Новосибирска три часа на электричке до Каргата, 36 км — до с. Маршанское, и 18 км — до Иванкина.

На мой вопрос, можно ли приехать, в школе ответили: «Приезжайте». Это показалось странным. Школы сегодня в большинстве своем зажаты. Несвободны. Страх выйти за параграф охватил многих. И учителя прежде всего.

...

Каргатский район безлесный. Тоскливые пейзажи. Но ближе к деревне появляется лес. Он опоясывает всю деревню. Есть в иванкинских сутках часа полтора-два, когда затухает закат и весь небосвод окрашивается в изумрудно-голубой цвет с яркими сияющими звездами. И уже чудится, что земля и небо неразделимы, потому что в этот голубой раствор, как сказал грузинский классик, погружен земной простор. И ты — в нем. Никогда ты не был близок к небу так, как здесь, в Иванкине.

Первая мысль, какая приходит в голову: «Какое счастье, что школу не закрыли!» Жить, учиться и воспитываться в такой природной среде — абсолютное благо для ребенка, не изможденного переездами по нашим дурацким дорогам. Благо для его здоровья. Благо для его психики.

Школа — как одна семья, от технички, повара до учителей и детей.

Вот что оказалось: учителя, взявшие в свои семьи девять человек, пребывают в большом смятении от телевизионных сенсаций. Когда брали детей в дом, никому в голову не приходила мысль о спасении школы.

— Ребенок не может быть средством решения какой-то задачи. У всех у нас был человеческий интерес, — говорит Людмила Заварзина, завуч школы.

А все началось с того, как одна женщина из Маршанки увидела однажды свою дальнюю родственницу с ребенком. В руках девочка держала кусок хлеба с маргарином. Запущенное и голодное дитя. Взяв двух детей, она объявила всем: «Девчонки, не бойтесь брать детей! Это не страшно».

Первыми взяли мальчика Людмила и Юрий Заварзины. Они приехали в Иванкино из Казахстана. Время было уезжать, хотя с казахами отношения были хорошими. Иванкино им понравилось. В особенности лес и трава-мурава. У них было двое сыновей. В 2007 году взяли из детдома Юру. Шел июль, а уже в конце декабря им позвонили: есть еще один ребенок. Андрею был один год и восемь месяцев. Они увидели его плачущим. Его нянчил подросток, оказавшийся братом Андрея. Значит, брать надо двоих. Но оказалось, что есть еще один брат — Толя. Новый год Заварзины встречали с шестью сыновьями. Здесь не спрашивают о трудностях воспитания, как не спрашивают о недостатках приемышей. «Есть всё, как в любой семье» — вот и весь сказ. Но не скрывают, что дети привносят в дом новые жизненные смыслы. И откуда-то появляется энергия жить, которая начинала как будто иссякать.

— Юра, тебе не кажется, что что-то изменилось в нашей семье? Как будто заново начали жить? — спрашивает Людмила мужа. И он согласно кивает. По части воспитания он в доме главный. Отец!

Настанет тот день и час, когда я начну лить слезы. Это случится вечером перед уходом детей на каток. Заварзин-старший завязывает ботинки пятилетнему Андрею, а тот все говорит-говорит-говорит без умолку.

— Эти коньки подарил мне старший брат. Я знал, что они мои… Я их увидел и понял: это мне! Это по моим ногам…

И вся эта нескончаемая говорильня про коньки на самом деле есть детский восторг от всего, что происходит: вот мой папа, вот мои братья. Вот моя деревня. Вот мои (мои!) коньки.

Он лихо двинулся к катку.

— Когда же он встал на них? — спрашиваю Юру.

— В два года, — отвечает отец.

А за полгода до этого брошенное дитя плакало без умолку на руках у брата Пети. А он, Петя, сегодня голкипер.

Учителя сказали правду про человеческий интерес.

— У нас двое детей, — говорит жена директора Алла Дмитриевна. — Дочь заканчивает педагогический университет, а Ваня на будущий год уедет в Маршанку учиться в десятый класс. Вот сидим мы однажды с мужем, тупо уставившись в телевизор. Я и говорю: «Вот уйдет Иван и что мы с тобой будем делать?»

...

Я все думала, как определить доминантное состояние учительского коллектива, состоящего из восьми человек. Что они не жалуются, это сразу было понятно. У них одна забота — выжить. Выжить так, чтобы признали их право учить и воспитывать детей. Право остаться школе живой, наполненной детскими голосами. Они знают, что вполне обеспечивают тот уровень образования, который положен. Но многое не могут сделать потому, что нет средств. В апреле Иванкинская школа должна пройти презентацию. На соответствие определенным требованиям. Их будет прессовать Потребнадзор со своими СанПиНами. Снова прикажут спилить десять роскошных берез в школьном дворе. Они так красивы и высоки, что своими ветвями не застят света. Стоят в восьми метрах от самой школы, а положено стоять в пятнадцати…

Чтобы выжить, школе нужны демонстрационные столы по физике и химии, а это около 30 тысяч.

Хотя бы два-три компьютера…

Нужна электрическая плита для занятий по домоводству, а швейную машинку они кое-как купили.

Слава Богу, что СанПин не будет требовать теплого туалета, поскольку проект школы не предполагал его устройство. Потребнадзор вынужден будет смириться с белым домиком и буквами «Ж» и «М» с его обычными двумя очками.

А еще я узнала, что на школьный обед положено 20 рублей. Онищенко это не тревожит?

Всё, что могут, учителя приносят из дома. Все ремонтные работы по школе осуществляются двумя мужчинами — директором и физруком.

Про свою зарплату вам никто не скажет. Сколько дают, столько и надо. Больше того, им стыдно заходить в магазин. Они знают, что у людей денег нет. Даже если вы устроитесь где-то, платить вам будут сущую ерунду.

— У нашего соседа трое детей. Устроился разнорабочим. В день могут заплатить то 100 рублей, то 40, — говорит завуч Людмила Заварзина.

Социальная ситуация на селе претерпела серьезные изменения. Если раньше глава хозяйства жил на глазах у всей деревни и, значит, можно было с ним или поговорить, или обматерить на собрании, чему я не раз была свидетелем. Теперь иное: некто скупил хозяйство и живет в городе. Ему плевать на школу, на жизнь тех, из кого он тянет жилы. У него никакой ответственности. Хищник и есть хищник.

В школе есть так называемый стимулирующий фонд зарплаты. Это для учителей, добившихся определенных результатов. Так вот: никто не покушается на этот фонд. Его тратят на нужды школы.

...

Я все хотела понять, как устроена жизнь в моем отечестве. Как? Если положена плита для домоводства, должны быть деньги для ее приобретения. Если президент объявил всеобщую компьютеризацию, должны же быть деньги на компьютеры. Если физкультура объявлена чуть ли не главным предметом в школе, должны быть деньги на приобретение спортинвентаря. Купить футбольный мяч не на что. И кто-то должен обеспечить школе выход в интернет. А все дело в какой-то старой аппаратуре на телефонной станции, если я правильно поняла.

Мы поглядываем на веб-камеру, поставленную к выборам. И смех и грех! Эти бы денежки да на нужды школы… А кто за кого голосовать будет, в деревне и так знают.

А осенью будет праздник — 115 лет Иванкинской школе. Его проведут ранней осенью, когда школа и вся деревня будут в цветах и радости.

...

Жизнь моя, начавшаяся с сельской школы, так или иначе оказалась связана с малокомплектными школами. Вся история уничтожения этих школ прошла на моих глазах. Объявленная в 60-х годах кампания по уничтожению неперспективных сел смела сотни малокомплектных школ и загнала первоклашек в убогие интернаты соседних сел. В пятницу они шли к себе домой, а в понедельник мы, учителя, с тревогой пересчитывали детей.

Худышка, Пресновка, Бедрищки, Крючки — по сей день сидят они в моей памяти как самые горькие страницы моей учительской жизни.

Никогда не забыть директора школы в Крючках Александра Дронова, который после закрытия школы ушел в соседний колхоз учетчиком. Каждое утро он совершал на своей лошаденке круг почета вокруг забитой школы. Он ладил штакетник, красил крыльцо и всё надеялся, что школу откроют. В деревне было всего-навсего девять дворов.

Одуряющее пахло черемухой, бесстрашно заявлялись зайцы в отсутствие людей, а школа, молчаливая и сирая, была в укор всем нам.

За последние 20 лет уничтожены тысячи школ. Дни, проведенные в Иванкинской школе, еще раз убедили меня, как важно ребенку вырастать в среде, которая щадит его.

...

P.S. Мы едем в Каргат. Первое, что бросается в глаза, — новая помпезная церковь, возведенная каким-то богатым человеком.

— Вам доводилось видеть школы, построенные богатыми? — спрашивает меня директор школы.

— Нет, не доводилось.

Статья по ссылке большая (полностью), но она, право, стоит того, чтобы быть прочитанной: http://www.novayagazeta.ru/society/51535.html