После жизни. (Рассказ. Навеян одной из тем на форуме)

[sowm]

…Я умерла до приезда скорой. Двенадцатого января. В тринадцать двадцать четыре…


- Гулять идем, пупс?!
- Дя!
- Доставай свою одежду!
День выдался отличный – легкий морозец, свежий чистейший снег, яркое зимнее солнышко. Лизка на удивление спокойно дает себя одеть, и уже через двадцать минут мы стоим у парадной и жмуримся от бьющих в глаза солнечных лучей.
Видимо в связи с хорошей погодой дочке хочется путешествовать. Обычно мы гуляем на своей дворовой площадке, но сегодня Лиза настойчиво тянет меня вперед. Я уступаю. Маленькие ножки в громоздких финских валенках бодро топают по нетронутому снегу и мы, насквозь пройдя несколько дворов, оказываемся в незнакомом месте.
Я с удивлением оглядываю небольшой закуток, огороженный с одной стороны территорией то ли школы, то ли какого-то училища, а с трех других – жилыми домами. По периметру растут большие деревья – редкость для нашего новостроечного района – сейчас, конечно же, голые и красиво припорошенные снежком. В центральной части двора - маленькая, но очень симпатичная детская площадка: ярко раскрашенная горка, качели и песочница в виде сказочного домика.
К моему удивлению, площадка пуста. Обычно в это время все мало-мальски приличные места для гуляния до отказа заполняются копошащейся малышней, не достигшей садиковского возраста. Здесь же царит тишина и какое-то… умиротворение.
- Топ-топ! – раздается требовательный голосок, отрывая меня от философских размышлений.
- Пошли, зайка, - соглашаюсь я.
Лиза вдоволь качается на качелях, пятьдесят раз говорит мне: «ку-ку!», заливаясь счастливым смехом, двадцать пять раз съезжает с горки… Прогулка удалась! Бросив взгляд на часы – пять минут второго – я осторожно намекаю, что пора домой. Конечно, Лиза немедленно принимается ныть: «еще чуть-чуть…» и, конечно, я соглашаюсь.
Дочка в очередной раз с визгом летит по железному скату. Я подхватываю легкое тельце и, смеясь, ставлю на ноги… В этот момент шапка вдруг слетает с меня, а затем грубая рука вцепляется в волосы, не давая повернуть голову.
- Куртку снимай! Живо! – голос над ухом, в котором нет ничего человеческого – просто звериный рык.
– Быстрей! Щас выродка твоего порежу!
Я торопливо вжикаю молнией, успев порадоваться, что именно сегодня сунула ключи от квартиры в карман джинсов. Куртку срывают с плеч так резко, что я чуть не падаю. На глазах выступают слезы – от боли и обиды. «Потерпи, - мысленно говорю я себе. – Сейчас все закончится». Эта мысль оказывается ужасающе близкой к правде…
- С ублюдка теперь! – приказывает голос. – Снимай!
В груди сворачивается тугой колючий узел. На улице – минус семь. До дома – двадцать минут, не меньше…
- Нет! – выкрикиваю я, прежде чем успеваю подумать.
- С-сука! Зарежу щенка!
Из-за спины высовывается рука, сжимающая тонкий блестящий нож. Колени у меня слабеют. Присев на корточки, я тяну вниз тугую молнию на Лизкином пуховике. Дорогущий комбинезон подарили друзья на дочкин день рождения – самим нам такие покупки не по карману. Черт с ним! Сейчас главное – чтобы страшный нечеловек за спиной ушел! К счастью, дочка не понимает, что происходит и спокойно стоит, глядя на меня удивленными серыми глазками.
Как назло, молния цепляется за кусочек ткани и намертво застревает. Суетливо дергая собачку, я краем глаза замечаю движение в дальнем конце двора. Из парадной выходит мужчина!
- Помогите! – отчаянно кричу я, одновременно отталкивая Лизку прочь.
Дальше все происходит одновременно и очень медленно. Девочка в ярко-зеленом комбинезончике отлетает метра на два от меня – и от убийцы! Падает на снег. Серые глаза наполняются слезами. Мужчина вдалеке поворачивает голову. Делает шаг к нам. Второй.
- Ах ты… с-сука! На! – выдыхает тот, кто сзади.
Что-то несильно тыкается мне в бок. Не важно. Я не слышу – чувствую: страшное присутствие сзади исчезает! Ушел!
Мужчина - наш невольный спаситель – успевает сделать еще пару шагов. Я же падаю на колени и ползу к Лизке. Обнимаю ее, прижимаю к себе изо всех сил. Она плачет. Отчаянно, навзрыд – мама толкнула!
- Прости! Прости, солнышко! – кричу я. Почему-то очень тихо кричу.
Холодно. Очень холодно. Я же без куртки! «Нельзя болеть, - мелькает глупая мысль. – Кто с Лизкой будет?» Я встаю, подхватывая дочку… Но вместо этого почему-то заваливаюсь набок. Детский плач затихает, отдаляется… Темнеет. Вечер? Уже? И лужа. Чистый снег вокруг меня пачкает быстро расползающаяся темно-красная густая… кровь? «Он ранил меня! – эта мысль течет медленно, неохотно. - Лиза!». С трудом достаю мобильник. Сквозь быстро сгущающиеся сумерки тупо смотрю на экран. Кому звонить? Костя на работе. Женька! Хорошо, что есть быстрый набор.
- Але…
- Женя… - как трудно говорить. – Надо забрать… Лизу… Площадка… За «Пятерочкой»…
- Ма-ам?.. Что, прямо сейчас? Я не…
- Беги! – остаток сил уходит на крик.
- Хорошо…
Гудки. Телефон падает в мерзкую лужу. Жалко. Почти новый. Костя подарил на Новый год. Тяжело. Сидеть тяжело. Ложусь. Холодно. Темно.
- Мама! Ма-ам-а-а! Ты чего лежишь?! Вставай, мама!
- Сейчас… - надо успокоить ребенка… Сейчас… Темно… Холодно… Голоса…
- Что случилось?
- Господи, да тут кровь!...
- Женщина ранена! Скорую вызовите!
- Не надо трогать!
- Да хлещет же! Хоть заткнуть…
- Алло! Алло! Тут женщина лежит! Кровища кругом! Адрес… Какой тут адрес?...
Сирена… Далеко… Приближается… Открываю глаза… Нельзя спать! Лиза! Холодно… Женька… Идет. Оглядывается. Увидел людей. Бежит.
- Мама! Мама-а! Мамочка-а-а!
Нескладный… Родной… Успел… Теперь можно…

[sowm]

То, что я умерла, стало понятно сразу. Недаром я с четырнадцати лет запоем читала мистику. Поэтому никаких глупых попыток встать, истерических вопросов: «А кто это лежит там, внизу, так похожий на меня?!». Вообще, на душе у меня – а, кстати, есть ли у меня теперь душа? – было очень спокойно. Словно эмоции и волнения остались внутри некрасиво скорчившегося на грязном снегу тела. А еще - очень уж интересным был мир вокруг. Совсем не таким, как при жизни.
В воздухе беспорядочно мельтешили странные полупрозрачные силуэты разных размеров: от крошечных - с ладонь - до огромных, напоминающих исполинских призрачных рыб. Дома, деревья, машины – в общем, все неживое выглядело как-то дико. Предметы двоились и троились, оставаясь, в то же время, единым целым. Все это происходило в полнейшей тишине.
Вокруг моего тела собралась уже приличная толпа. «Где они были на двадцать минут раньше?» - подумала я, впрочем, без злости или огорчения. Каждого человека окружало сияние. Оно было разным: больше или меньше, ярче или слабее, разных цветов… Но было у каждого. Два цветовых пятна выделялись в толпе. Расположенные рядом они резали глаза – или чем я теперь вижу – яркими желто-красными всполохами. Дети! Лиза и Женька!
Разом вернулись эмоции. Перехватило дыхание, сдавило горло… Нет! Ничего этого у меня не было. Но ощущение было именно таким. Я попыталась приблизиться к детям и… не смогла. Оказалось, что меня, как сориентированного в пространстве индивидуума, нет. Я была везде и нигде… На кучку возбужденно (беззвучно) переговаривающихся людей я могла посмотреть с разных точек. Но! При этом никакого перемещения меня не происходило. Озадачившись, я пропустила момент появления Скорой помощи. Молодой врач, привычно раздвинув толпу, присел около тела, окинул его профессиональным взглядом… Приложил пальцы к шее…
- Готова, - равнодушно бросил он в сторону подошедшего коллеги. – Ментов вызывай. И труповозку.
- Здесь дети! – возмутилась какая-то бабулька.
- Извините, - так же равнодушно пожал плечами врач.
- Вон телефон ее! – сообщил кто-то из толпы. – Надо отца вызвать…
- Не трогать ничего! – обернулся врач. – Это – место преступления!..
Тут я вдруг переместилась. Вернее, увидела совсем другое место. Улицу перед офисом Кости. Наверное, это было и другое время, потому что мой муж в криво наброшенной на плечи куртке выбежал из дверей и бросился к машине. Трясущимися руками он провернул ключ в замке зажигания и вдавил педаль в пол. Машина, взвизгнув покрышками, умчалась, оставив на асфальте черный дымящийся след. «Уже сообщили - удовлетворенно подумала я. – Хорошо. А то дети…».

Потом вокруг стала моя квартира. Нелепое выражение, но это произошло именно так. Я опять не перемещалась, не заметила момента изменения… Была улица – стала квартира.
Много людей в черном. Друзья, родственники, коллеги. Составленные столы. Занавешенные зеркала. Похороны? Люди поднимают бокалы, что-то говорят… Кто-то смеется, тактично прикрывая рот ладонью… Гарик под столом гладит бедро сидящей рядом девушки… Мама… Такая старая… Голова трясется… Руки комкают салфетку, глаза слепо устремлены вдаль… Сияние вокруг ее сгорбленной фигуры размытое, тускло-фиолетового цвета…
Вдруг тишина распадается. Шепот… далекий, негромкий:
- Почему ты здесь?..
Ближе, громче:
- Почему ты здесь?..
Голоса множатся. Мужские, женские, детские… Шепот, шепот, шепот…
- Почему ты здесь?! Почему ты - здесь?.. Почему?.. Ты?.. Здесь?..
Накатывающая волна шепота замолкает. В тишине чистый женский голос отчетливо произносит:
- Освободись… Отпусти… Успокойся…
Почему я здесь? На помощь опять приходят прочитанные книги: «Не может покинуть этот мир душа, у которой остались незавершенные дела». Дети! Как они без меня?!
Комната Женьки. Сын, уронив голову на скрещенные руки, сидит за столом. Мой малыш, моя кроха… Ломкий бас, кроссовки сорок пятого размера, «Мам, ну мне уже пятнадцать, вообще-то…»… В комнате беспорядок, джинсы порваны на коленке… Ну как они без меня?..
Дверь открывается. Лиза. Подходит к столу, кладет прозрачную ладошку на вздрагивающую спину.
- Зеня… Де мама? Када пидет? – не слышу – читаю по губам.
Женька вздрагивает. Поднимает сестренку к себе на колени, обнимает и плачет – захлебываясь, навзрыд, пряча лицо в разлетевшиеся по Лизкиным плечам легкие волосы. Дочкины губы кривятся, глаза набухают слезами… Гладит Женьку по голове, по плечам, что-то говорит…
Я тоже плачу. Хочу плакать. Не могу. Нет слез, нет дыхания… Похоже на фантомные боли в ампутированной конечности… Распадаюсь на части… Теряю себя… Не хочу… Нет…

Опять я. Квартира. Почему-то вижу все сразу:
… Дети спят. Вместе, не раздевшись. Широкая Женькина ладонь накрывает тонкое Лизкино плечо. Брови нахмурены. Из-под закрытых век ползут капли… У Лизы палец во рту – дурная привычка. Сколько я боролась…
… Мама. Не спит. Смотрит в потолок. Губы шевелятся: «Прими ее, Господи, душу грешную…» Я слышу!..
… Пустая гостиная. Неубранные столы. Моя фотография на серванте. Теплится огонек свечи…
… Кухня. Костя сидит, сгорбившись, уронив руки на колени. Женщина моет посуду. Танька! Моя лучшая подруга. Практически член семьи. Домыла. Подошла, присела на корточки перед Костей. Положила руку поверх его:
- Иди спать…
- Тань… я не могу… не могу спать… Я все время думаю… Я же в тот день собирался ей сказать…
Татьяна крепко сжимает безвольную мужскую кисть.
- Перестань! Ты ни в чем не виноват! Это судьба!
- Я собирался… - не слушая ее, продолжает Костя. – Сказать ей… про нас…
Что? «Про нас»?
- Ты же не успел. Никто не виноват, Коть… Так… получилось. Сорок дней уж прошло. Не мучай себя. И ее. Отпусти. – Таня опускается на колени, обнимает Костины ноги… Он отшатывается, чуть не упав с табуретки:
- Я не могу, Тань! Мне кажется… она смотрит…
- Нет, - Таня качает головой. – Нет. Я бы почувствовала. Мы же… как сестры…
- А мы? Мы с тобой? – Костя впервые поднимает голову и, болезненно щурясь, смотрит женщине в глаза. Требовательно повторяет: - Как же мы-то, а?
- Не знаю… Судьба…
Татьяна тяжело поднимается, подходит к окну. Упирается лбом в холодное стекло. Разрастается туманное пятнышко от дыхания. Костя встает, подходит, обнимает ее сзади. Она с готовностью оборачивается, вскидывает ему на шею полноватые руки:
- Любимый! Я рядом! Я с тобой!
Широкие плечи трясутся. Он плачет. По мне? Или выплескивая, изгоняя чувство вины? Мы всегда были «идеальной парой» - так с легкой завистью говорили все знакомые. Отпуск – вместе, дети – загляденье, дом – уютный… Мираж!
Но Таньку я знаю, как себя… Мы дружим – дружили – с пятого класса. Она добрая, чуткая, заботливая. Только неустроенная. Была.
Я знаю, она искренне любит моих детей. И, как оказалось, мужа. Она будет хорошей женой. И мачехой.
Мне вдруг становится легко. Спокойно. Свободно… Свет… Яркий свет… Везде… Много… Шепот:
- Иди…
Я иду. Теперь меня ничто не удерживает.

[Bookla]

Вы бы указали в теме что это проба пера.

[Крокозяблик]

слезы...

[LAPJULIA]

Просто плачу.....очень в тему сегодняшнего дня.....

[Исключение из правил]

плачу......

[Loginanenado]

грустно

[Dolce_doll]

и я

[Koktel]

ой не буду читать...пробежалась глазами..тут все плачут...я не хочу...извините автор..не сегодня

[nkshine]

Мне было грустно, но из-за жалости к детям. В остальном - неплохо. Но патетично (впрочем, лучше, чем в рассказе "Отпускаю" там вообще все слишком напыщенно, сопливо и нудно).